известно, обязанная своим возникновением прежде всего трудным военным обстоятельствам, соответственно и должна была отличаться военным характером по преимуществу. С другой стороны, и в области социальных отношений не произошло сразу никакой заметной перемены. Во время Саула, по крайней мере, «царь был, главным образом, только освободителем народа в пору бедствий, между тем в частной жизни он стоял немного выше, чем обыкновенный состоятельный израильтянин». Только при Давиде образуется впервые царский двор, и только при Соломоне царская власть достигает своего полного развития и приобретает тот деспотический характер, какой обычно отличает ее на Востоке.
Развитие сильной земельной аристократии и установление, с одной стороны, феодальных, с другой — крепостнических отношений принадлежит уже, в сущности, следующей эпохе, эпохе раздельного существования двух царств. Однако и в эту последнюю эпоху древнее племенное устройство и деление израильского народа на колена продолжало еще играть заметную роль в общественно-политической жизни страны, хотя и утратило свое прежнее исключительное значение и в значительной мере ослаблено было новым административным делением страны, основанным не на племенном, а на чисто территориальном начале.
Таким образом, если переправа израильтян на правый западный берег Иордана и занятие ими расположенной на этом берегу плодородной местности и повлекли за собою переход их к земледельческому и оседлому образу жизни, то факт сохранения в условиях жизни израильского народа до самого конца эпохи судей целого ряда черт номадного кочевого быта показывает, что этот переход, равно как и сопровождавший его процесс перестройки общественно-политических отношений, совершался лишь с крайней медленностью и постепенностью. Окончательно исключительное преобладание земледелия в экономической жизни страны устанавливается, по-видимому, лишь к началу периода. Соответственные перемены происходят к этому времени и в области религии: культ Ягве частью превращается из культа национального божества, бога войны по преимуществу, в культ божества земного плодородия и покровителя земледелия, частью же вытесняется культом местных богов плодородия, местных ваалов. Изменение религиозного культа, впрочем, относится уже, в сущности, не ко времени первых царей, а к следующей эпохе раздельного существования царств израильского и иудейского. Наконец, что касается перемен в области общественных отношений, то являющийся неизбежным последствием перехода к земледельческому хозяйству процесс нарождения крупного землевладения и закабаления масс в жизни обоих царств относится к еще более поздней эпохе, именно, ко времени пророков, к восьмому и седьмому столетиям (подробнее этого процесса мы коснемся ниже в связи с общей характеристикой экономического состояния страны в пророческую эпоху).
Если время, предшествовавшее переселению израильских племен через Иордан, может быть охарактеризовано прежде всего как время пастушеской номадной жизни, если так называемая эпоха судей представляет собою переходную эпоху в экономической жизни страны, то в период царств израильский народ предстает перед нами уже по преимуществу в качестве народа-земледельца. Общее впечатление, производимое внешним видом страны, свидетельствовало о том значении, какое успело приобрести земледельческое хозяйство в жизни израильского народа: повсюду по склонам гор тянутся засеянные поля и рядом с ними посевы чечевицы и льна. Каждое населенное местечко окружено поясом зеленеющих и цветущих, благодаря заботливому уходу, плодовых садов, оливковых, фиговых и гранатовых рощ и виноградников. В местах, где более обшириые долины или возвышенное заиорданское плоскогорье представляют большие удобства для пастьбы рогатого скота, или же где характер местности, из гористой превращающейся в степную, делает возможным овцеводное хозяйство, картина пасущихся стад свидетельствовала о сохранившейся еще склонности народа к его первоначальному роду занятий и призванию. Города, в том числе и более значительные, хотя и украшенные общественными и государственными постройками, мало отличаются еще по своему характеру и общему виду от сельских местечек; так же, как и в этих последних, главное ядро их населения составляют прежде всего земельные собственники.
Земледелие составляет не только основу существования, но и как бы обязанность населения страны. Оно «учреждено от вышнего» и потому является единственно достойным избранного народа божия занятием. К людям, занимающимся торговлей или ремесленной промышленностью, напротив, относятся с презрением. Права гражданства обусловливаются прежде всего земельной собственностью.
Благосостояние народа в годы благополучия рисуется прежде всего в виде картины мирной идиллической сельской жизни. Одинаково как в царствование Соломона, так и в правление первых Маккавеев, т.е. в последние столетия самостоятельной политической жизни израильского народа, в эпоху, непосредственно предшествовавшую окончательному подчинению его Риму, жизнь подавляющего большинства населения остается той же жизнью мирных земледельцев, пользующихся трудами рук своих. «И жили Иуда и Израиль, — читаем мы в третьей книге Царств о времени Соломона, — спокойно каждый под виноградником своим и под смоковницей своей, от Дана до Вирсавии во все дни Соломона»[4]. В правление Симона Маккавея картина мирного существования иудейского народа представляется еще более яркой и определенной и выступает перед нами в виде настоящей сельской идиллии: «Иудеи спокойно возделывали землю свою, и земля давала произведения свои, и дерева в полях — плод свой... Он (Симон Маккавей) восстановил мир в стране, и радовался Израиль великою радостью. И сидел каждый под виноградом своим и под смоковницей своею, и никто не страшил их»[5].
Величайшей и притом наиболее обычной и частой угрозой в отношении народа израильского в устах пророков является угроза бездождием и другими бедствиями, могущими постигнуть хозяйство земледельца. И, напротив, обещания грядущего благополучия сводятся исключительно к случаям обещания благословенного дождя, исключительного плодородия почвы и обилия плодов земных.
Преобладающее значение земледелия в жизни народа отразилось и на общественных условиях, отличавшихся прежде всего чертами, свойственными земледельческому быту. В основе общественной организации вплоть до позднейшего времени лежит семья, именно, патриархальная земледельческая семья с безусловной и непререкаемою властью отца в доме, властью, простирающеюся до права продажи детей в рабство. Всякое неповиновение родителям и неуважение в отношении их влечет за собою наказание смертной казнью. До позднего времени сохранился, по-видимому, и культ предков или, по крайней мере, его следы. Еще во времена Давида существовал обычай родовых жертвоприношений. Вступление в брак во все времена одинаково рассматривалось прежде всего как обязанность в отношении предков; отсутствие детей и вымирание семьи — как величайшее несчастие и наказание божие. Следы древнего семейного быта мы, наконец, находим как в условиях распоряжения землей[6], так и в сохранившихся пережитках такого древнего института, как обычай родовой мести.
Наконец, мы уже говорили о перемене, происшедшей и в области религии, перемене, заключавшейся прежде всего в превращении Ягве из бога войны в божество земного плодородия, причем, поскольку он не отступает перед местными чисто земледельческими божествами Ханаана — ваалами, он сам усваивает свойственные этим последним характерные черты, а также и места почитания. Как и праздники