Когда я вошла, двое рыцарей пытались запихнуть в камин, где уже жарилась косуля, еще и кабана прямо в шкуре. Сок брызгал на угли, шипя и наполняя помещение чадом. При виде меня люди смолкли, установилась тишина.
Друг Рогира, учивший смеявшуюся Алекто, как правильно рыгать, поспешно отодвинулся. Она тоже подняла голову, и лицо тотчас замкнулось.
— Анна, — приветствовал меня муж, поднимая чарку, — присоединишься?
— Благодарю, милорд. Но мне не хотелось бы мешать вам. Боюсь, Алекто тоже уже пора. — Я глядела в пол, со сложенными на подоле руками.
— А вот я хотела бы остаться, — с вызовом вздернула подбородок она.
— Мне нужна ваша помощь, — с нажимом произнесла я.
Резкий выдох, звук не менее резко отодвигаемого стула, и Алекто поднялась.
— Спокойной ночи, отец, — поцеловала она руку Рогиру.
При этом лицо ее снова неуловимо изменилось, смягчаясь.
— Иди, дитя мое, — чинно поцеловал он ее в лоб.
Алекто не глядя промчалась мимо меня.
На лестнице я ее нагнала.
— Постойте, Алекто.
— Я не сделала ничего дурного, — резко развернулась она.
— Негоже вам сидеть вместе с рыцарями. К тому же вы там единственная девушка.
— Но ведь рядом отец.
Меня передернуло, как всегда происходило, когда она так его называла.
— И именно поэтому он должен был сказать, что леди не подобает так себя вести.
— Я всего лишь хотела послушать о его охоте.
— Поймите, я желаю вам лучшего.
— И не понимаете, что это лучшее для меня и есть.
Дверь перед моим носом захлопнулась. Постояв какое-то время, я двинулась вниз по лестнице.
На первом этаже ко мне приблизился управляющий.
— Вам что-то принести, госпожа?
— Ничего не нужно, Якоб. Только… воды и засахаренных апельсинов.
— Слушаюсь, госпожа.
Вскоре он вернулся, протягивая мне миску с тонкими оранжевыми ломтиками с изгибающимися краями и кубок.
— Благодарю.
Взяв принесенное, я вышла наружу.
* * *
Войдя в часовню, ненадолго задержалась перед образом Праматери, чтобы сотворить молитвенный жест, и, сняв со стены факел, спустилась в крипту. Медленно приблизившись к каменному ковчежецу, щедро украшенному резьбой, поставила рядом тарелочку с апельсинами.
— Привет, — произнесла я, не сводя с каменного ящика глаз. — Знаю, сегодня не воскресенье, но вот, это тебе, — я пододвинула угощение и кубок с водой — Людо ведь не пил вино.
— Пришло послание от королевы. Она приглашает нас ко двору. Представляешь, я наконец-то встречусь с твоим сыном.
Сердце, заключенное в ковчежеце, конечно же, молчало.
— Порой мне нехватает сил… Рогир слишком много тратит, а до окончания строительства замка еще далеко. И Алекто, она… хороший ребенок, но я не думала, что с хорошими детьми может быть так трудно…
Еще какое-то время я продолжала делиться с Людо тем, что скопилось в душе, а потом рядом раздался шорох. Я посмотрела на выглянувшую острую мордочку с несколькими седыми волосами.
— Тоже пришел? Вы же недолюбливали друг друга.
Вульпис чихнул и, стянув с тарелки ломтик апельсина, скрылся в темноте.
— Это я его впустила, — раздался с лестницы голос.
Обернувшись, я увидела замершую на ее середине Алекто.
— Что вы здесь делаете?
— Якоб просил передать, что Белобокая отелилась.
— Хорошо, ступайте.
— Зачем вы приносите ему это? — кивнула она на апельсины, игнорируя мои слова, и принялась спускаться. — Так ведь не принято…
— Он это любил.
— Странно, что вы постоянно ходите сюда, словно он может вас слышать.
— Для меня может.
— Разговариваете с тем, кого давным-давно нет, — продолжила Алекто, останавливаясь рядом. — И даже не с ним, а с…
— Идите, Алекто.
— Дядя Людо то, дядя Людо се… — передразнила она.
— Алекто.
Ее глаза сверкнули.
— Должен же кто-то вступиться за дядю Людо, чтобы вы оставили его в покое.
— Немедленно прекрати.
— Знаете, а я понимаю, почему он умер. Потому что это был единственный шанс избавиться от вас.
Хлопок, и ее голова дернулась. Алекто прижала ладонь к щеке, с изумлением глядя на меня. Я тоже с недоверием посмотрела на свою руку, которая только что это сделала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Алекто, я не… — потянулась я к ней.
В ее глазах блеснули слезы. Всхлипнув, она развернулась и бросилась прочь.
Когда я поднялась во двор, там уже никого не было. Вздохнув, я сжала пальцы и двинулась к паласу.
* * *
Когда вошел Рогир, я сидела перед зеркалом, причесывая волосы. Их я крашу с шестнадцати лет. Среди массы смоляных волос затесалась одна честная прядь — седая. Ее я не закрашиваю — это моя пожизненная траурная лента по Людо.
— Как вы, миледи? — спросил Рогир, приближаясь. Опустив руки мне на плечи, он принялся массировать их.
Я почувствовала хмель. Многие бы сказали, что мне повезло с мужем: еще довольно молод, весел и хорош собой, несмотря на то, что невоздержанность в вине оставила свой отпечаток на его лице и теле. К тому же, не задавал лишних вопросов и принял Алекто, которая родилась здоровой доношенной девочкой через пять месяцев после нашей первой ночи. Как ни странно, он даже привязался к ней. Более того, нашел в своем генеалогическом древе далекого рыжеволосого предка. В общем, у нас был брак по полному взаимному согласию: он женился на моей титуле, я вышла замуж за его деньги.
— Прекрасно, милорд. А как ваша охота?
Рогир принялся рассказывать о последних трех сутках, что он отсутствовал, попутно раздеваясь.
— Позвольте помочь, — произнесла я, когда он потянулся к сапогам.
Сидевший на краю кровати Рогир отпустил сапог и сделал дозволяющий жест. Опустившись на колени, я стянула сперва правый, затем левый.
— Мне передали, что пришло послание с королевской печатью, — он внимательно глядел на меня сверху вниз.
— Да. Королева приглашает нас на празднование Зимнего Солнцеворота и Дня рождения ее сына, который приходится на Двенадцатую ночь. Через месяц.
— И вы хотели бы поехать?
— Разве мы можем отказаться?
— Ехать ко двору затратно. Придется шить наряды, к тому же понадобятся средства на пребывание там.
Такой ответ Рогира мне даже в голову не приходил.
— Боюсь, королева неправильно поймет, если мы откажемся, — с нажимом произнесла я.
Он поднял руки, позволяя мне стянуть котту. О грудь ударился талисман — антилопа с заостренными, как пила, рогами, которые, по поверью, могут подрезать деревья. Дар семьи Рогира заключался в склонности к охоте и умению находить дичь. На моей собственной груди не было ничего.
— Я не могу пока дать ответ, — опустил руки он.
Развесив одежду на перекладине, установленной на двух других перед камином, я вернулась к нему. Рогир протянул руку и погладил кончиками пальцев мою шею.
— Ты очень красива, Анна.
В свете очага его глаза жарко блеснули.
— Ты могла бы?..
Не отрывая их, он потянул меня вниз, глядя при этом так, будто я была змеей, которая может в любой момент ужалить.
Опустив глаза, я снова встала на колени.
— Конечно, милорд.
Потянувшись к завязкам на его штанах, я принялась распускать их.
Когда все закончилось, он увлек меня на кровать, посадив поверх. Я хотела снять с себя камизу, но Рогир остановил.
— Постой. Ты могла бы сегодня снова?.. — Взгляд на ряд пузырьков, выстроившихся на полке. И снова эта неуверенность. Порой казалось, что муж меня боится.
Я на миг замерла.
— Конечно, милорд.
— Сегодня пусть будет Хельта, — остановил он, когда я протянула руку к одной из склянок.
— Как скажете.
Поставив ее на место, я прижала к губам указанный флакон с чужой каплей крови.
Пару мгновений спустя мои волосы посветлели, груди потяжелели, а тело раздалось, приобретя пышные формы, которыми сама я никогда не отличалась.
Глаза Рогира вспыхнули. Он жадно сжал мои груди и перекатился, подминая под себя.