Читать интересную книгу Мастер поцелуев - Джанет Дейли

– Как это может сын так вырасти всего за два дня? – мужчина шутливо потер макушку мальчика, взлохматив черные волосы, выбивавшиеся из-под желтой головной повязки.

– Я, как кукуруза, все время расту. Я знал, что ты сегодня приедешь.

Сейчас, когда его голова оказалась на одном уровне с головой мужчины, мальчику нетрудно было понять, почему мать зовет отца Смеющимися Глазами. Тысячи крошечных морщинок разбегались от уголков его светло-голубых глаз: казалось, что отец всегда смеется. Загорелая смуглая кожа чуточку светлее, чем у сына, – у мальчика она совсем бронзовая. А там, где солнце не коснулось кожи Смеющихся Глаз, она белая.

– Я привез тебе кое-что.

Фолкнер вынул из кармана своей рубахи пачку жевательной резинки, любимого лакомства мальчика, отдал ее в тянущиеся к нему нетерпеливые руки и поставил сына на землю.

Пачка была тут же разорвана, первая пластинка резинки развернута и отправлена в рот. Не успел еще мальчик разжевать до мягкости первую пластинку, как принялся разворачивать упаковку со второй. Затем принялся за третью. Так мгновенно была пущена в ход вся пачка, и мальчик, набив рот, принялся с упоением жевать любимое лакомство.

– Удовольствие длится гораздо дольше, если жуешь их по одной за раз, – снисходительно произнес отец, но Тот-Кто-Должен-Идти-Двумя-Путями ничего не ответил. Он не мог вымолвить ни слова, потому что рот его был набит.

Белый Шалфей, глядя на встречу отца и сына, замедлила шаг, чтобы дать им хоть несколько мгновений побыть наедине друг с другом. Она с гордостью окидывала взглядом мужа – его высокую широкоплечую фигуру в белой рубахе и коричневых вельветовых брюках. Рыжий широкополый «стетсон» с высокой тульей прикрывал его каштановые волосы.

Он и сейчас выглядел точно так же, как и тогда, когда она в первый раз увидела его. Это было в ночь церемонии Путь Врагов, когда исполняется Танец девушек, единственная часть обряда, на которую Люди допускают чужаков – те могут не только присутствовать, но и принимать в ней участие. Белые зовут ее Танцем скво, и только очень немногие из них знают, что на самом деле означает этот танец. Девушки, созревшие для замужества, танцуют и выбирают себе партнеров из присутствующих мужчин. В тот раз Белый Шалфей первый раз принимала участие в танце. На ней тогда было самое лучшее ее тяжелое ожерелье из серебра и бирюзы, которое перешло к ней от матери.

В какой-то момент она заметила его. Он сидел со скрещенными ногами, и Белый Шалфей поняла, что он наблюдает за ней, не обращая внимания на других девушек. И тогда она решилась пригласить его стать ее партнером, и он принял приглашение. Она не помнит, сколько раз они обошли в танце вокруг столба со скальпом прежде, чем окружающие стали замечать, что они слишком долго танцуют вместе. Белый Шалфей начала беспокоиться: возможно, он не знает, что должен заплатить ей прежде, чем прекратит танцевать с ней. Обычно над всяким невежеством чужаков принимались потешаться, но Белый Шалфей не хотела, чтобы Люди смеялись над этим человеком с улыбающимися глазами. И поэтому она шепотом подсказала ему на своем хорошем школьном английском, что он должен сделать.

– Но я не хочу прекращать танцевать с тобой, – ответил он.

Когда она посмотрела ему в глаза, то увидела, что он желает ее. И Белый Шалфей тоже ощутила смутный порыв желания, хотя и не была еще зажжена солнечным лучом, то есть оставалась девственницей. Наконец он заплатил ей в десять раз больше, чем платили все другие, а сам вернулся в круг мужчин. Теперь она могла выбрать другого партнера.

Но он узнал, как назывался ее клан и место, где жили ее родители. Несколько раз он приезжал к ним с подарками для нее и ее близких. Фолкнер был одним из немногих белых, которого Люди уважали. Белый Шалфей узнала, что он – хозяин большого ранчо и часто нанимал ее соплеменников на временные работы. Месяц спустя после их первой встречи он приехал к ее дяде, чтобы взять ее в жены. Их свадьбу устроили по обычаю Людей.

В первую брачную ночь Белый Шалфей обнаружила, что у ее мужа странная привычка спать голым. Люди ее племени всегда спали в той же самой одежде, которую носили днем, хотя Белый Шалфей помнила, как белые учителя объясняли, что белые люди, ложась в постель, надевают для сна особое платье. Но Смеющиеся Глаза не надевал ничего и настаивал на том, чтобы и она делала то же самое. Постепенно и Мэри привыкла к этой его необычной причуде.

Но все это было в прошлом.

Теперь он был здесь и улыбался ей. Белый Шалфей нетерпеливо пошла навстречу мужу, и он крепко обнял ее. Прижав к себе молодую женщину, Фолкнер наклонился и прижался щекой к ее щеке.

– Я скучал по тебе, – хрипловатость голоса, прошептавшего эти слова ей на ухо, напомнила женщине шум ветра, раскачивающего вершины кедров. – Мне кажется, что я живу только тогда, когда я рядом с тобой.

Она ощущала голод в его руках, скользнувших по ее телу, и понимала, что он чувствует: муж не мог дождаться ночной поры и ему кажется, что время тянется медленнее, чем хотелось. Сделав над собой усилие, он поднял голову, оторвавшись наконец от ее щеки, и нежно провел ладонью по лицу жены.

– Я беспокоился о тебе. У тебя все было хорошо?

– Да, – ответила женщина и посмотрела на мальчика. – Он мне все время помогает.

– Рад это слышать, – мужчина слегка ослабил объятия, посмотрев на сына. – Потому что я привез ему кое-что еще. Посмотри-ка, парень, что там лежит в задней части кузова.

Мальчик опрометью бросился к опущенному заднему борту грузовика. Его синие глаза округлились от изумления.

– Седло! Ух, здорово!

Взобравшись в кузов, он взял в руки и поднял вверх красивое, обитое тисненой кожей седло, чтобы показать его матери. Держать на весу большое седло было очень неудобно, но мальчик не подавал виду, что ему тяжело.

Подарок непременно требовалось опробовать, не откладывая. Это означало, что надо поймать лошадь, бегающую в коррале, и приладить на нее новое седло. После того, как поводья были укорочены, Тот-Кто-Должен-Идти-Двумя-Путями вскочил на лошадь. Он проскакал по большому кругу перед хоганом, демонстрируя свое умение перед родителями.

– Хотел бы я, чтобы Чэд ездил верхом так же хорошо, – пробормотал Фолкнер и тут же пожалел о том, что упомянул о своем старшем сыне.

– Наш ездил верхом еще с той поры, когда был ростом не выше стебелька юкки.

Белый Шалфей, говоря о Том-Кто-Должен-Идти-Двумя-Путями, избегала называть сына по имени, поскольку слишком частое употребление имени изнашивает его. Поэтому у всех Людей было по нескольку имен. Их сын, кроме своего тайного имени, имел еще прозвище Голубоглазый, а также имя, которое ему дали в школе, – Джимми Белый Шалфей.

– Сегодня он сказал мне, что нам надо завести овец, чтобы он мог следить за ними, – сказала Белый Шалфей. – Он не хочет ходить в школу, потому что ребята говорят, что он не относится к Людям.

– Он не индеец, – с чувством произнес ее муж, но тут же умерил резкость и объяснил более спокойно: – Знаю, что дети от смешанных браков часто считают, что они принадлежат к Людям, но я не хочу, чтобы наш сын отрицал, что он наполовину белый. Он должен закончить школу. Он будет продолжать учебу в колледже. Он получит самое лучшее образование, какое я только смогу ему дать. Мы уже говорили с тобой об этом, и я не собираюсь менять свои планы.

– Ты должен поговорить с ним, – сказала Белый Шалфей. – Ему не нравится быть не таким, как все остальные.

– И тем не менее он другой… и это только начало, – мрачно объявил Фолкнер. Затем он взглянул на жену и улыбнулся.

Но эта улыбка только еще больше встревожила женщину. Белый Шалфей увидела, насколько она неискренна, и тяжелое предчувствие охватило ее.

– Я поговорю с ним, – пообещал мужчина.

Он помахал мальчику рукой, чтобы тот подошел к нему. Тот-Кто-Должен-Идти-Двумя-Путями неохотно направил гнедую лошадь к ограде корраля, где ждал его отец. Белый Шалфей наблюдала, как Смеющиеся Глаза схватил уздечку и придержал лошадь, чтобы сын мог спрыгнуть на землю. Затем она повернулась и вошла в хоган, чтобы начать готовить обед.

Фолкнер повел лошадь в корраль.

– Что это я слышал насчет того, что ты хочешь оставить школу? – спросил он с кажущейся небрежностью, пока мальчик, поднявшись на цыпочки, распускал подпругу.

– Они говорят, что мы бедные, потому что у нас нет овец. Но мы не бедные, и потому должны завести овец, чтобы они все заткнулись. Когда ты купишь овец, я буду присматривать за ними. Я уже достаточно взрослый, – он ни разу не взглянул на отца, избегая его испытующего взгляда.

– И это единственная причина, по которой ты не хочешь ходить в школу?

Вопрос был встречен молчанием.

– Ребята насмехаются над тобой в школе, потому что ты не такой, как они? – спросил мужчина, так и не дождавшись ответа.

– Я не другой. Я такой же, как они.

– Знаешь, сынок, они правы. Ты – другой. И не надо тебе убеждать всех, что ты индеец. Ты ни индеец, ни белый. И в то же время в тебе течет кровь индейцев и кровь белых. Нет ничего плохого в том, чтобы быть не таким, как все…