Читать интересную книгу Фальконе - Зинаида Зарецкая

Переговоры о приезде Фальконе в Россию были закончены в 1766 году, но для подписания договора требовалось согласие короля. Получив его, а также и отпуск из Королевской академии художеств, освободившись от исполнения обязанностей на Севрской мануфактуре, он 27 августа этого же года заключает контракт на восемь лет.

Этьен Морис Фальконе в то время был уже известным скульптором, профессором Академии художеств и руководителем скульптурной мастерской Севрской фарфоровой мануфактуры. Его произведения как монументально — декоративные, так и выставлявшиеся в Салонах, имели шумный успех и вызывали восторженные отзывы в Париже. Он был не только скульптором, но и теоретиком искусства. Со свойственным ему сверкающим остроумием Фальконе критиковал тех, для кого античные произведения были единственными образцами, достойными подражания. Он прекрасно понимал, что истинное искусство не может остановиться в своем развитии, что только подлинная природа во всем многообразии может служить неисчерпаемым источником вдохновения, и не считал античную классику пределом совершенства. „Природу живую, воодушевленную, страстную… должен изобразить скульптор в мраморе… Самое великое, самое возвышенное, единственное, что может создать гений скульптора, — пишет он в „Размышлениях о скульптуре", — должно быть лишь выражением возможных соответствий природы, ее эффектов, ее игры, ее случайностей, — это означает, что прекрасное, даже идеально прекрасное в скульптуре, как и в живописи, должно быть сгустком подлинно прекрасной природы"[1]. Свои теоретические положения скульптор претворял в создаваемых им образах. В основе его творчества всегда лежало живое восприятие природы.

Мировоззрение Фальконе складывалось под непосредственным воздействием идеологии просветителей в обстановке острых идейных и социальных конфликтов. Основанная на общности материалистического миропонимания тесная дружба долгое время связывала его с Дени Дидро.

Сведения о молодости Фальконе очень скупы. Известно, что он был сыном простого столяра, его дед по отцу был землепашцем, а по матери — башмачником. Родился будущий скульптор 1 декабря 1716 года. Родители назвали его Этьен Морис. По существующей традиции первое имя было именем его крестного, второе — родного отца. Семья Фальконе происходила из провинции Савойя. Первые навыки в обращении со скульптурным материалом Этьен получил, как полагают, в мастерской своего дяди Никола Гильома, мастера — мраморщика. Некоторые биографы упоминают о том, что Фальконе изготовлял для парикмахерских деревянные болванки, предназначенные для демонстрации париков. Уже в юности он познал горечь нужды и лишений: ранняя женитьба, заботы о семье легли на него тяжким бременем. Учителем и близким другом Этьена был Жан Луи Лемуан, скульптор короля, крупный портретист. К нему Фальконе сохранил до конца жизни теплые чувства и благодарность, с ним участвовал в работах по украшению Версальского парка, где впервые увидел произведения выдающегося французского ваятеля Пьера Пюже.

Почти всю жизнь Фальконе провел в Париже, — в городе, который был для него школой художественного мастерства. Его дарование развивалось главным образом на почве национальной культуры. Он не был в Италии, куда обычно так стремились художники всех стран. С произведениями античных мастеров он познакомился по слепкам, рисункам и гравюрам.

„Я не видел Рима, — пишет он в своих замечаниях о статуе Марка Аврелия, — и я огорчен этим"[2]. Однако далее в своих рассуждениях Фальконе приходит к выводу, что изучать античную скульптуру можно и по гипсовым слепкам, а не только по подлинным произведениям. Он пишет: „Если я вам скажу, что более удобно и более верно изучать произведение искусства по слепку, чем по мрамору, я вас очень удивлю. Это, однако, правда. Первый фиксирует все, вплоть до мельчайших частей, в другом все предстает так суммарно и неопределенно, детали настолько исчезают, что вы видите лишь общую форму. Скажите теперь, является ли слепок „Гладиатора" в нашей Академии менее хорошим объектом изучения, чем тот же „Гладиатор" в палаццо Боргезе?" [3] Фальконе считает, что можно стать большим художником, оставаясь у себя на родине, и в качестве примера приводит знаменитых живописцев Лессюера и Жувене, которым также не удалось посетить Италию.

Восприятие искусства у Фальконе было очень своеобразным. Он критикует Микеланджело, но воздает должное его гению. Он восхищается Бернини, но некоторые его произведения резко осуждает. Он восторженно относится к творчеству французского скульптора Пюже: „В какой греческой скульптуре найдем мы столь совершенно переданным чувство складок кожи, мягкости тела и струящейся крови, как в работах этого знаменитого современного скульптора? Кто не видит, как циркулирует кровь в жилах Милона Версальского?"[4] Впечатление, произведенное группой „Милон Кротонский", было настолько сильным, что в дальнейшем даже повлияло на выбор темы первой работы Фальконе, исполненной для поступления в Академию.

Творческие пути художников весьма различны. Одни легко и быстро достигают вершины славы, других она ждет только в конце жизненного пути или же приходит к ним лишь после смерти. Фальконе достиг славы еще при жизни, но не легко и не быстро. Всепоглощающая жажда знаний заставляла его много и упорно работать. Он изучил латынь с помощью одного священника, немного познакомился с греческим языком, но отсутствие метода и регулярности в занятиях, отсутствие учителей оставили большие пробелы в образовании. Все свободное время Фальконе делил между искусством и литературой: изучал философию, читал Платона, Диогена. Любимым автором его был Пьер Бейль, один из первых просветителей — атеистов. Своими манерами, сарказмом Фальконе хотел походить на Сократа, не без основания думая, что он похож на него. Внешне суровый, он требовательно относился к себе и без снисхождения к другим, был горд и независим, все говорил прямо, поэтому имел много врагов.

В „Салоне 1765 года" Дидро дает яркую характеристику Фальконе: „Вот человек одаренный, обладающий всевозможными качествами, совместимыми и несовместимыми с гениальностью… У него вдоволь тонкости, вкуса, ума, деликатности, благородства и изящества; он груб и вежлив, приветлив и угрюм, нежен и жесток; он обрабатывает глину и мрамор, читает и размышляет; он нежен и колок, серьезен и шутлив; он философ, который ничему не верит и хорошо знает, почему"[5].Нужно было иметь необычайное терпение, чтобы не поссориться с ним. „Вы настолько подозрительны, — пишет Дидро в одном из своих писем к Фальконе, — что мало кому другому было бы так же опасно, как Вам, сближение со злым человеком. Вы верите легко злу. Ваша чувствительность создает преувеличение. Злой человек перессорил бы Вас со всей столицей. Вам необходим постоянный друг, очень снисходительный, и Вы его нашли. Я сохраняю Ваши письма, как‑нибудь я покажу их Вам, и Вы увидите, как Вы злоупотребляете дружбой. Мне кажется, что когда человек из плоти, он не должен думать, что другие из мрамора". У Фальконе был тем не менее круг верных друзей, сохранивших хорошее отношение к нему до конца жизни. Среди них был скульптор Ж. Л. Лемуан, живописец Буше, с которым он работал на Севрской фарфоровой мануфактуре, художник Пьер, сотрудничавший с ним при декорировке церкви св. Роха, врач Камил Фальконе.

Этьену Морису Фальконе было уже двадцать восемь лет, когда при поступлении в Королевскую академию в 1744 году он впервые представил свою гипсовую группу „Милон Кротонский" (илл. 1).

Сюжет этой группы взят из мифа о знаменитом победителе на Олимпийских играх — Милоне, обладавшем феноменальной силой. Будучи уже немолодым, он попробовал разорвать руками оставленный дровосеками пень, который они не могли расколоть клиньями. Пень защемил руку, и в этот момент на Милона набросился лев. Фальконе изображает момент трагической гибели атлета. Напавший зверь опрокинул его на землю. Милон всей тяжестью тела придавил свободную руку, другая осталась защемленной. Подняться он не мог, голова запрокинулась, на шее вздулись вены, на лице появилось выражение нестерпимой муки. Кажется, что из открытого рта вырываются крики боли, ужаса, бессильной ярости. Резкие контрасты света и тени создают ощущение предельной напряженности тела, подчеркивают последние усилия могучего, но гибнущего в борьбе человека. Эмоциональная насыщенность, динамичность, реалистическая трактовка фигуры атлета резко выделяли эту группу среди произведений других художников Академии, говорили о большом таланте скульптора, о его исключительном знании анатомии и о мастерстве композиционного решения. Глубокая правдивость в трактовке образа Милона, отсутствие преувеличенной эффектности в этом первом произведении Фальконе выявили особенности, которые впоследствии станут характерными для его творчества, хотя в группе еще и чувствуется влияние ранее созданных монументальных работ Пюже.