Вдали послышался топот ног.
Ровеналь попытался шевельнуться. Нужно было встать. Сознание на миг стало ясным, как небо над головой. Встать, схватить это ненормально красивое существо и затащить в стоящий рядом звездолёт.
Тело не слушалось. Боль стала только сильней, и Ровеналю показалось, что он чувствует струйку крови, бегущую по плечу.
«Неужели это конец?…»
В одно мгновение Ровеналь понял, что да. Его конец мог быть только таким. Должен был стать только таким. И последним, что он должен увидеть перед смертью, могли быть только эти глаза, в которых сейчас отражались огоньки звёзд.
«Убей меня… — захотелось прошептать, но не было сил, чтобы произнести это вслух. — Если я погибну — пускай от твоей руки».
Но голубоглазая стояла, и смотрела, и не делала совсем ничего. Казалось, она вообще находится не здесь. И ей абсолютно наплевать на топот ног. Наплевать на то, что если её застанут здесь, рядом с ним, то отправят в застенки так же, как и самого беглеца.
«Дурак… она же не знает, кто ты». Ровеналь понял, что должен предупредить. Должен спасти. А значит, просто не имеет права умереть здесь и сейчас.
Он снова попытался шевельнуть рукой, и сознание мгновенно заволок кровавый туман.
2
Хотя Колберт в обществе проявлял себя как человек вежливый и приятный, Эллера уже давно заметила, что временами с ним бывает тяжело. Венсен не был мизантропом, но глубоко в душе страдал от неуверенности в себе, которая заставляла его сомневаться в каждом, кто находится рядом.
В тот вечер Колберта как раз несло.
Раньше, чем они выехали из отеля, Эллера узнала о себе много совсем не нового — а именно, что она — охотница за лёгкой наживой, проходимка и использует Колберта… для всякого.
Олсон молчала, потому что знала, что Колберт во многом прав. Однако её собственная злость с каждым новым выпадом становилась сильней.
Эллера уже в семь начала поглядывать на часы, хотя и знала, что приём в посольстве начнётся только в восемь, а ей самой торчать на нём до тех пор, пока не отправится спать последний гость.
«Нужно использовать все возможности», — уговаривала она себя. Но мысли вместо этого сворачивали на рассуждения о том, что она, вообще-то, всегда хотела быть оперативником. Никогда не любила приёмов, костюмов и светской болтовни. Эллера плохо ладила с людьми и предпочитала общаться с теми, с кем можно говорить откровенно.
Она успела поздороваться с девятым астрологом Дюраля, Малером, который, по слухам, поддерживал советами самых влиятельных людей Конфедерации. Это был седовласый мужчина с мягкой окладистой бородой и добрыми, но очень хитрыми глазами.
Колберт как раз увлёкся разговором с молодой эльдаркой, и Эллера решила, что это хороший случай договориться о неформальной встрече. Она с искренним удовольствием выслушала рассказ Малера о том, что Вселенная движется по кругу, а траектории звёзд лишь позволяют тому, кто умеет видеть, разглядеть, что было вчера, — и так понять, что будет завтра.
— Вы так уверены, что ничего нового произойти не может? — вежливо поинтересовалась Эллера.
— А вы уверены, что время движется вперёд? Я вижу это по вашим глазам.
Эллера задумалась. Ей стало грустно.
— Так меня учили, — ответила она и тут же подумала, что выдаёт себя. Со времени падения Эквилибриума появилось множество новых исторических теорий — но все они возникали именно для того, чтобы создать альтернативу линейному видению, предложенному Мастером несколько сотен лет назад. Эллере было двадцать семь, и она определённо должна была изучать одну из них, а не ту, о которой говорила.
Малер, однако, не удивился.
— Одна из старых школ, — понимающе кивнул он.
— Вы, очевидно, учились не в такой, — не удержалась Эллера, чтобы не поддеть.
— Почему же, — Малер поднял густую бровь. — Я много старше вас, молодая леди. Когда я учился, считалось, что наука всего одна, разных вариаций нет. Все остальные теории — ложь.
В сердце Эллеры поднялась не совсем понятная ей самой злость. Захотелось спорить, но она лишь крепче стиснула кулак. Олсон изо всех сил старалась держаться непринуждённо, хотя и знала, что ближе к ужину у неё разболится от этого голова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но вы не поверили, — Эллера всё-таки не смогла промолчать.
— Нет, я просто считал, что эту теорию есть куда развивать, — во взгляде Малера не было злости, когда он это говорил. — Я согласен… по крайней мере, я очень хотел бы верить… что существует прогресс. Но оглядитесь по сторонам… Наша жизнь ничуть не отличается от той, которую вели наши предки, не зная космических полётов. Ну, может быть, тогда аэрокары не летали, а передвигались на колёсах по земле. Да гвинир, — Малер поднял в воздух бокал с искрящимся вином, — выдыхался до того, как успевали его допить.
— Прогресса науки недостаточно, чтобы жизнь людей изменилась.
— Я не совсем о том, — мягко поправил её астролог. — Если бы вы застали те времена, которые видел я… — он бросил косой взгляд на стоявших поодаль девушек в длинных и узких чёрных платьях. Те явно с любопытством слушали разговор. — Всё повторяется, — продолжил Малер. — Не в точности. И в этом самая большая сложность при создании прогнозов. Но её можно преодолеть. Если хотите… Обсудим это более подробно как-нибудь в другой раз.
Эллера натянуто улыбнулась и кивнула.
— Я бы с удовольствием навестила вас в надежде на индивидуальный совет, — сказала она. Подумала и добавила: — А если позволите — ещё и интервью.
— Я бы тоже не отказался послушать ваши антимагические рассуждения, — подал голос молодой мужчина, которого по сводкам новостей Эллера хорошо знала как Окулюса Вестана, члена коллегии магов и специалиста по межпланетной политике.
— Боюсь, — Малер натянуто улыбнулся и невзначай протянул Эллере визитку, однако взгляд его уже был сосредоточен на новом собеседнике, — вам мои прогнозы не помогут. Вы слишком уверены в собственной непогрешимости.
— А вы не разделяете взгляд местра Малера на историю? — вклинилась Эллера, которая пока не знала, что за конфликт стоит между этими двоими.
— Я не разделяю его склонности к метафизике, — поправил Окулюс. — У нас хватает сегодняшних проблем. А все попытки заглянуть в будущее на сотню лет подходят только для галаматографа, но не для серьёзной науки.
— Местр Вестан организовал вступление самого Великого Инквизитора в Верховный Совет, — пояснил Малер, но Окулюс тут же негромко рассмеялся.
— Это только слухи. У Великого Инквизитора хватает помощников помимо меня.
Эллера старалась не подавать виду, с каким любопытством разглядывает того, кто стоит перед ней. Кроме того, что Вестан был магом и, по слухам, знал самого Великого, сейчас, при личной встрече, Эллера отчётливо видела, что он минимум на четверть эльдар. Окулюса выдавал голос, тонкие черты лица, чуть миндалевидные глаза с нехарактерными для людей рыжеватыми крапинками. «И эльдар вхож в ближний круг Великого Инквизитора?..» — думала она с удивлением.
Инквизиция открыто не проявляла враждебности к другим расам, однако пропаганда работала вовсю. С одной стороны, между Конфедерацией и неприсоединившимися мирами царил мир. С другой — о подлости и бесчестности эльдар, рыбохвостых и всех прочих не совсем человекообразных можно было услышать в каждом выпуске новостей.
До сих пор Эллера считала, что Инквизитор никогда не подпустит к себе одного из представителей Иных.
— Но вы действительно знакомы с ним? — стараясь скрыть под светским любопытством настоящее, спросила Эллера.
Вестар мягко улыбнулся.
— Я знаком со многими людьми.
«Завязывай, спалишься», — прозвучало в голове у Эллеры так резко, что она невольно потёрла кончиками пальцев висок. Конечно, Крайтон её мысли слышать не мог. По крайней мере, если сама Олсон этого не хотела. А вот всё, что Эллера говорила, слышал и видел — вполне. Эллеру этот факт никогда особо не смущал — она с детства была у воспитателей, а затем и у кураторов, на виду и привыкла вести себя так, как будто личное пространство начиналось и заканчивалось у неё в голове. Наблюдение за физиологическими аспектами жизни давно было привычным, прослушка разговоров — просто необходимой, передачи велись в прямом эфире, на случай, если агент не вернётся на базу живым. К тому же, Крайтон в целом неплохо её понимал и был интересным собеседником — куда более интересным, чем все, кто находились здесь.