— Трусишка, — огрызнулась любящая сестра, когда он выходил из комнаты. — Ты неисправимый холостяк и неблагодарный брат, так что вполне заслуживаешь уродливого синего чулка!
Десиму абсолютно не волновал чудесный пейзаж за окнами кареты. Ее одолевали грустные мысли, ей не хотелось покидать Чарлтона и Хермион, она бы с радостью задержалась еще на неделю в Лонгуотере, если бы только они оставили ее в покое. Кузина Огаста, в чьем норфолкском[2] доме проживала Десима, несколько эксцентричная, но благодушная особа, была бы в равной степени рада ее возвращению или недолгому отсутствию, покуда могла заниматься новой оранжереей.
Огаста всегда делала то, что хотела и когда хотела, поэтому ей было нелегко понять уступчивость Десимы.
Она овдовела, когда была еще совсем молодой женщиной, и, похоронив пожилого, богатого и невероятно скучного супруга, сняла траур и, шокировав всех, заявила, что посвящает себя садоводству, живописи (как оказалось, очень скверной) и сельскому уединению.
А Десима в возрасте двадцати пяти лет, опозорив, себя неудачным парадом в розовом гофрированном муслине перед унылым вдовцом и его столь же унылым и лишенным подбородка сыном, была отослана в Норфолк вести сельскую жизнь. Между кузинами сразу возникла взаимная привязанность, и Десиме было позволено оставаться там.
«С глаз долой — из сердца вон», — с надеждой думала тогда она. Но Чарлтон и их многочисленные тетушки не оставляли попыток выдать замуж бедную дорогую Десси и по очереди приглашали ее погостить для демонстрации очередному злополучному холостяку или вдовцу. И она всегда покорно соглашалась с их планами, прекрасно зная, что они обречены на провал. Каждый из этих провалов наносил удар по ее самолюбию и подрывал уверенность в себе.
Десима закусила губу. Глядя теперь критически на свою жизнь, начиная с семнадцати лет, она видела ее как серию уверток и пассивного сопротивления родственникам, которые решали за нее, как ей жить. Но пришло время быть уверенной. Вопрос, в чем именно.
Безусловно, ей предстояло многому научиться, и прежде всего тому, как распоряжаться своей жизнью. Чарлтон был очень хитер, выделяя Десиме щедрое содержание, которое более чем удовлетворяло ее нужды и редкие фантазии, поэтому у нее не было никаких причин отчаянно цепляться за перспективу доступа ко всему капиталу.
С этого дня, решила Десима, она будет немедленно уезжать, как только родственники попытаются сосватать ее. Десима как раз размышляла над тем, что это отличный подарок ей в связи с приближающимся Новым годом, когда Пру воскликнула:
— Посмотрите, что делается за окном, мисс Десси! Мы будем добираться домой целый век — всего двадцать минут назад проехали эту ужасную пивную «Красный петух».
Пробудившись от грез, Десима посмотрела в окно. Зрелище в самом деле было тревожным. Было около двух часов дня, а тусклый и мрачный свет с трудом пробивался сквозь метель. Снежные сугробы заслоняли ряд придорожных изгородей. Деревья в маленькой роще склонялись под грузом снега.
— О боже! — Десима поскребла стекло, запотевшее от ее теплого дыхания. — Я думала, мы прибудем в Оукем к позднему ланчу, но нам повезет, если мы доберемся туда к ужину. Боюсь, придется остаться на ночь в сплендорском «Солнце».
— Это хорошая гостиница, — заметила горничная. — Там наверняка есть свободные номера. Вы легко получите номер с отдельной гостиной. — Пру чихнула и спрятала лицо в носовом платке.
Перспектива согреться у камина, получить отличный ужин и уснуть на мягких перинах в «Солнце» показалась Десиме привлекательной. По крайней мере, там никто не будет ей досаждать. Она сможет скинуть туфли, выпить горячего шоколада, свернувшись в кресле с фривольным романом, и лечь спать, когда захочет. Десима с удовольствием обдумывала этот план, когда карета внезапно остановилась. Она опустила окно и высунулась, получив порцию снега в лицо.
— Почему мы стоим? — Сквозь снег Десима могла разглядеть только то, что они остановились на перекрестке и что еще один экипаж — двуколка, запряженная парой лошадей, — стоит на поперечной дороге.
Один из кучеров соскочил с козел и протопал по снегу к дверце.
— Мы не можем ехать дальше, мисс. Снег слишком глубокий — всю дорогу замело.
— Тогда придется ехать кругом. — Снег попадал Десиме за воротник, и она поплотнее запахнула бархатную накидку.
— Кругом куда, мисс? — осведомился кучер. — Это настоящий буран. Держу пари, метель бушует во всем Мидлендсе[3]. Единственное, что можно сделать, — это вернуться к «Петуху» — дальше лошади не пойдут, пока это будет продолжаться.
— «Петух»? — Десима в ужасе уставилась на него. — Это отпадает! У них нет спален, не говоря уже о гостиных, и мы можем застрять там на несколько дней в бог знает какой компании.
Кучер пожал плечами:
— У нас нет выбора, мисс. Нам лучше вернуться сейчас, пока «Петух» не заполнился другими путешественниками.
— Могу я чем-нибудь помочь? — Мужской голос звучал громко и отчетливо, Десима напрягла зрение, чтобы рассмотреть человека сквозь белую пелену. Голос был глубоким и приятным, но при виде его фигуры она едва не ахнула. Ну просто гигант.
Мужчина подошел ближе, пробираясь через заносы, и Десима увидела очень высокого джентльмена в дорожном плаще с капюшоном и шляпе с низкой тульей.
— Мэм. — Мужчина снял шляпу, его темные волосы сразу же засыпало снегом, и остановился у кареты. — Подозреваю, что вы, как и я, пришли к выводу, что дорога непроходима для экипажей.
— Так и есть, сэр. Мой кучер уверен, что единственное убежище — пивная в миле отсюда, но…
— Но она не подходит для леди — совершенно с вами согласен.
То, что увидела Десима, ей понравилось. Широкие плечи, спокойные серо-зеленые глаза, решительный подбородок и рот. И он согласился с ней — это определенно свидетельствует в его пользу в мире людей, которые словно сговорились указывать ей на то, что она всего лишь глупая женщина.
— Не знаете ли вы, сэр, более приличное заведение поблизости?
Где-то в недрах своего плаща Эдам нашел футляр с карточками. Один Бог знает, что леди, которую сопровождает только горничная, подумает о его предложении, но, не имея других вариантов, кроме как пережидать метель в засиженной мухами пивной или замерзнуть до смерти в карете, скорее всего, она ответит согласием.
— Вот моя карточка, мэм.
Десима изучала карточку, а Эдам, в свою очередь, изучал ее саму. Большие, широко поставленные серые глаза, обрамленные густыми длинными ресницами; каштановые волосы, выбивающиеся из-под зеленого бархатного чепца; широкий рот и россыпь веснушек на носу и щеках.