– У вас есть некоторый опыт, которого не бывает у благовоспитанной восемнадцатилетней девочки.
Она вздернула острый подбородок, в ее голосе прозвучало откровенное негодование.
– Иногда они пытаются поцеловать меня, но я этого не люблю.
– Они?
– Поклонники.
– Давайте посидим на веранде. – Взяв ее за руку, Гарри помог подняться по ступеням и усадил в широкую качалку. – Ваши поклонники пытаются поцеловать вас? – Сообразительные типы.
– Другие мужчины тоже, но поклонники, кажется, думают, что они должны это делать. – Она сморщила носик, считая, что этим выразила свое мнение, но потом облекла его в слова: – Скажу вам честно, поцелуи не так приятны, как это описывают в романах.
Скорее очарованный, чем удивленный, Гарри спросил:
– В самом деле?
– Во-первых, с близкого расстояния в любом сносном мужчине можно мгновенно разглядеть все изъяны.
– Предполагается, что вы закроете глаза, – мягко сообщил ей Гарри.
– Хорошая идея, – с нескрываемым сарказмом ответила она. – Он схватил меня, прижался губами к моему рту, а я должна закрыть глаза, чтобы не видеть, что еще у него в запасе? Глупость какая!
– Вас целовали неумехи. Кто-то должен поцеловать вас правильно. – Не обращая внимания на ее изумленный вздох, Гарри подошел к двери и окликнул своего камердинера. – Дехаан, принеси стакан лимонада для моего гостя.
– Гостя? У вас гость? – Голландский акцент Дехаан а от волнения усилился. Высунув голову из двери, камердинер со страхом сказал: – Это женщина.
Гарри толкнул его, пока тот не ляпнул что-нибудь неуместное.
– Да, и она хочет пить.
– Да-да, сейчас принесу. И булочки, на тот случай если она захочет перекусить. Мы ведь не хотим прослыть негостеприимными. – Дехаан многозначительно нахмурился. – Так, сэр?
– Нет, не хотим. А теперь иди за лимонадом.
Черт бы его побрал! Дехаан больше пяти лет провел с Гарри, был мастером на все руки и так любил любовные истории, что ему бы французом родиться. Сейчас в нем проснулась настоящая сваха, а это всегда грозило неприятностями. Гарри повернулся к девушке с извинениями:
– Дехаан считает, что я провожу слишком много времени в одиночестве.
– Правда?
От непосредственности юной леди у него перехватило дыхание.
– Мне многое надо обдумать.
Например, что делать со своей жизнью. Возможно, по этой причине его мать настояла на его поездке.
Но если он действительно хотел это знать, ему всего-навсего надо было прочитать письмо. Он нашел его в своей упакованной одежде, но до сих пор не удосужился прочесть. Подобные письма были обычным способом матери сообщать ему плохие новости. Когда он впервые отправился в школу, мать именно так сообщила ему, что попросила его крестного отца присмотреть за ним. И лорд Атли это сделал, к несчастью для юного Гарри. Когда он впервые выехал за границу, она написала, чтобы он привез из Парижа какую-то отвратительную шляпу, а когда он это сделал, то его вынудили засовывать цветок в пулевое отверстие около тульи. На сей раз… нельзя сказать, чего хочет матушка на сей раз. Впрочем, письмо может подождать, пока он отдохнет с этой девушкой.
– В следующий раз, если вы не хотите, чтобы вас поцеловали, дайте поклоннику хорошего пинка коленом, – посоветовал он.
– Ой! – Она потерла колено.
– Да. Это его обескуражит, а если он совсем близко, ударьте его ладонью в нос.
– Что это даст?
– Перелом, если вы сделаете все правильно. Позвольте представиться. – Он поклонился и назвал псевдоним, под которым обычно останавливался в гостиницах: – Я – Гарри Уиндберри из Уиндберри-Корта в Дербишире.
Она поднялась и сделала реверанс:
– Я леди Джесси Макмиллиан, дочь виконта Макмиллиана из Суффолка.
Гарри нахмурил брови. Макмиллиан… Макмиллиан… Это имя было ему знакомо. Виконт Макмиллиан, должно быть, один из многочисленных знакомых его матери и поэтому застрял в тайниках памяти Гарри. Но видно, дело было давно, и Гарри не мог выудить из памяти ничего, кроме неприятного чувства. Ничего особенного, лишь… горечь.
– Не лучше ли нам сесть? – попросила она. – Я все утро бегала и очень устала.
Пожав плечами, Гарри перестал перебирать воспоминания и переключил внимание на Джесси.
– Бегая от Дженор-Редмонда?
– Да, а он только первый из трех. – Она потерла одну ногу о другую, на мгновение открыв его взгляду красивую лодыжку. – Отец поставил меня перед выбором. Или я выбираю одного из них, или он сделает это за меня.
Дехаан спешил с подносом, на котором стояли два стакана лимонада и блюдо с булочками. С поклоном и сияющей улыбкой он предложил их леди Джесси.
– Благодарю. – Она взяла стакан и поставила на маленький столик рядом с креслом. – Мистер Уиндберри, я знаю, что мне полагается изображать, что у меня аппетит, как у птички, и оставить вам большую часть. – Она отложила на маленькую тарелку добрую половину булочек. – Но я проголодалась.
На сей раз по лицу Гарри разлилась улыбка.
– Пожалуйста, берите все, что нравится. Я не настолько глуп, чтобы судить о девушке по числу съеденных булочек.
– Вы очень красивы, когда улыбаетесь. Я, правда, считаю смешным, когда женщин оценивают по такому нелепому стандарту. Моя мачеха на глазах у отца едва крошечку проглотит, но видели бы вы, какие подносы отправляют к ней в спальню.
Гарри показалось, что эти слова прозвучали как комплимент, но он не был в этом уверен и не хотел выяснять. Эта девушка уже и без того лишила его спокойного утра. Что она могла сделать при их взаимном восхищении, он не отваживался вообразить. Поэтому он уселся в кресло у стены, откуда открывался широкий обзор, взял стакан и две булочки. Когда Дехаан, поставив блюдо перед Джесси, исчез в глубине дома, Гарри сказал:
– Расскажите о своих поклонниках. Почему они добиваются вашей руки здесь, а не на светских увеселениях под бдительным оком ваших родителей?
Прожевав, леди Джесси промокнула губы.
– Я три года не была в свете, после первого моего сезона папа объявил, что устал оплачивать это безнадежное дело. Видите ли, папа довольно бережлив.
Гарри счел последнее слово проявлением необычайного такта.
– Так что последние три года я не бывала в обществе. Потом папа снова женился, и мачеха убедила его отправить меня сюда, поскольку это самый экономный способ сосватать меня. Видит Бог, она не хочет появляться в свете вместе со мной. Говорит, что я бестактна. Я думаю, дело в другом: хоть мне двадцать два года и я старая дева, но по сравнению с ней я малютка в колыбельке.
Запрокинув голову, Гарри расхохотался. Бестактная?! Эта девочка прямолинейна как столб!
– Конечно, мне не следовало этого говорить. – Похоже, леди Джесси не страдала от раскаяния, она смотрела на собеседника с легкой улыбкой на губах.