Исчерканные листы бумаги стоили дороже, чем полностью снаряженный боевой фрегат. Знатоков древнего наречия в Империи почти не осталось, и какой-нибудь архивариус из Ламара или Лазурной гавани, не говоря уже о Ниэмаре, с радостью продал бы душу лишь за право взглянуть на перевод Книги, выполненный Ее Высочеством.
— Мы с каждым днем все дальше от прародины, — неожиданно проговорила Ризель, обращаясь скорее к самой себе. — Никто из почтенных ученых мужей не сумеет прочесть и строчки из Книги, потому что они забыли наш язык. Я не могу их винить — как его учить, если единственный текст на древнем наречии хранится в императорской библиотеке и его нельзя копировать? — Ее усмешка отчего-то показалась Фаби жестокой. — Спросишь, почему нельзя? Отвечу. Но сначала читай. Вслух…
«Шел год седьмой от Великого пришествия, и тогда собрались все небесные люди. Первым говорил Капитан Ворон, и сказал он так:
— Братья и сестры мои! Вижу я, что люди этого мира больше не ходят на четырех конечностях, словно животные, и не едят плоть подобных себе. И это хорошо!
Вторым вышел говорить Жаворонок, и сказал он так:
— Братья и сестры мои! Теперь люди этого мира знают, как растить пшеницу и рис, бобы и просо. Больше не едят они траву, что стелется под ногами, и водоросли, что прибивает волнами к берегу…»
Фаби раздвоилась. Одна ее половина послушно читала, пробираясь сквозь дебри торопливого почерка Ризель, а другая лихорадочно размышляла, пытаясь понять: в чем же здесь подвох? Неужели Ее Высочество решила испытать свою подругу? Ведь даже ребенок знает, что небесным фрегатом, «Утренней звездой», командовал Цапля, первый Капитан-Император…
Ризель неожиданно нахмурилась.
— Ниже читай! Там, где про огонь.
Фаби пробежала глазами остаток записей и взяла следующий лист.
«…так говорил каждый из пятнадцати магусов, небесных людей, о благах, что принесли они людям земным, а когда все закончили, снова встал Капитан Ворон и спросил:
— Все ли помнят о том, что предсказал Буревестник в день, когда впервые мы ступили на эту землю? Все ли соблюдали запреты?
— Да! — ответили магусы, но нахмурился Капитан Ворон, потому что знал: один из его соплеменников не сдержал слова и дал людям огонь. Но никто не признавался в содеянном, и тогда сказал Капитан:
— Хорошо же! Значит, люди открыли огонь сами. Так знайте теперь, что было предсказано: если земные люди узнают тайну огня, нам следует дать им огня великое множество…»
Фаби застыла. Час от часу не легче — сначала Капитан Ворон, а теперь это. До сих пор текст, хоть и поражал странной расстановкой слов, был вполне понятен, но последняя фраза ее удивила.
«Огня великое множество»?
— Я полночи промучилась над этим выражением, — проговорила Ризель тоном расстроенной маленькой девочки. — Ума не приложу, что имелось в виду. Там дальше еще есть, читай…
«Небесные люди сидели спокойно и слушали Капитана Ворона. И тогда он спросил:
— Скажите мне теперь, не нарушал ли кто второй запрет?
— Нет! — сказали Небесные люди, и помрачнел Капитан Ворон, словно туча: видел он, как летают по небу те, кто совсем недавно ползал по земле, точно черви.
— Хорошо же! — сказал он. — Значит, люди научились летать сами, и поэтому увидят они самые большие крылья из всех, что есть у нас…»
— Ты веришь, что магусы когда-то умели летать?
— Я… — Фаби растерялась. Принцесса пытливо вглядывалась в лицо подруги, и девушка поняла, что от ее ответа многое зависит. — Я знаю, что «Утренняя звезда» летала, — ведь как иначе наши предки оказались в этом мире? И мне порою казалось странным, что символами Семейств стали птицы. Но… нет, я думаю, это какая-то метафора. Летать сейчас умеют только крыланы.
— Крыланы… — эхом отозвалась Ризель. — Читай дальше.
«…и когда понял Капитан, что третий запрет тоже оказался нарушен, потому что видели дети земные то, что было сокрыто от магусов, сказал он так:
— Если тот, кто сделал это, не признается сейчас, то одарим мы землю эту последними дарами, а потом улетим домой.
Встал тогда хранитель огня, пламеннокрылый Феникс, промолвил:
— Я дал людям огонь. Сказал он:
— Я подарил им крылья.
Были его последние слова такими:
— Я научил людей видеть сокрытое…
Тогда Капитан попросил у магусов, детей небесных, семь дней на размышления, но раздумья длились в семь раз дольше, потому что было слишком тяжелым решение. Вернувшись же к народу своему, сказал он Фениксу:
— Отдай огонь сыну, будет он отныне Хранителем. Сам же ты получишь пламя, и крылья, и море — и оставишь нас навеки.
Промолвила тогда Эльга-Заступница:
— Прости его, Мудрейший! Что сделано, того не воротишь! Видишь, Утренняя звезда сияет на небе, как раньше, — значит, предсказание не сбылось! Пусть останется с нами тот, в чьем сердце вечно живет огонь далеких звезд…
Но непреклонен был Капитан Ворон, и были слова его холоднее льда, тяжелей камня:
— Как можем мы ожидать, что земные люди будут уважать нас и бояться, если слово магуса стало теперь легковесней птичьего пера? Три запрета были нарушены, и три наказания понесет отступник.
Стоило ему сказать это, как раздался гром и молнии объединили небо с землей — а когда все закончилось, увидели магусы, что нет больше Утренней звезды. Так сбылось предсказание Буревестника, после чего удалился Капитан в великой печали, оставив детей небесных навсегда.
В один день лишились они самого мудрого и самого смелого».
Фаби положила исписанный листок обратно на стол и обняла себя за плечи, пытаясь унять сильную дрожь. Отчего Ее Высочество доверила ей такую страшную тайну, и именно сейчас? Быть может, она чувствует, что владычество Цапли близится к концу…
Нет.
Воробей не может повлиять на ход событий. Если дом Цапли падет, а Ворон вспомнит о том, что принадлежит ему по праву, — что ж, воробьи будут наблюдать и надеяться, что победитель не вознамерится их уничтожить. Их целью всегда было выживание, и до сих пор семейству сопутствовал успех — во многом благодаря тому, что они умели довольствоваться малым и никогда не позволяли амбициям взять верх над здравым смыслом. Где сейчас гордые Фениксы, клан Фейра? Уничтожены, разбиты, а имя последнего лорда навсегда опозорено клеймом «изменник». Буревестники? Последний из рода Амальфи пал жертвой предательства, которого не сумел предвидеть. Даже мирные Совы, Соффио, не устояли…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});