заднем дворе и блестящими машинами, припаркованными на подъездной дорожке. Я могу только предположить, что бренд является роскошным, потому что все, что связано с автомобилем, проходит мимо моей головы.
На первом этаже моего семейного дома есть три большие комнаты. Гостиная предназначена для того, чтобы смотреть, а не трогать. Столовая наполнена высококлассными дизайнерскими предметами, от обеденного стола до произведений искусства на стенах, чтобы произвести впечатление на наших гостей, но кухня максимально простая. Я думаю, что холодильник мог бы быть старше меня, но гости этого не видят, так что, по-видимому, это не имеет значения.
Богатство наверху можно увидеть только в гардеробной моей матери. Если бы моя мать могла избежать рождения ребенка, она бы это сделала. Очевидно, я возлагаю большие надежды на продолжение рода, и это единственная причина, по которой я существую. Так что о том, чтобы меня баловать, не может быть и речи.
Моя комната состоит из стандартной двуспальной кровати, придвинутой к окну, письменного стола из темного дерева в противоположном углу комнаты, туалетного столика рядом с моей кроватью и небольшого встроенного шкафа. Стены тусклого цвета магнолии с несколькими розовыми акцентами повсюду. То, что ни один из розовых предметов не является одинаковым, разрушает мое ОКР.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться на будущем. Еще два дня, и я уйду отсюда, вынужденная окунуться в мир Академии Физерстоун, который, если судить по старшей школе, будет ужасен. Я ненавижу то, за что они выступают. Мне нечего предложить преступному миру. Я бы предпочла оставить все как есть, но я видела, как хладнокровно убивали людей за попытку сбежать. Я отказываюсь быть еще одной статистикой Физерстоуна.
Присаживаясь за туалетный столик, я наношу естественный макияж. Мне нравятся сексуальные дымчатые глаза, но моя мама закатила бы истерику по этому поводу. Итак, я наношу легкий блеск для губ и совсем отказываюсь от макияжа глаз. Открыв дверь, чтобы просмотреть свои платья, я обнаруживаю, что моя мама уже взяла на себя смелость достать черно-розовое шифоновое платье с оборками на шее в цветочек и длинными рукавами. Очень чопорно и пристойно, совсем не то, что я хотела бы носить, за исключением того, что если я появлюсь не в том, что выбрала она, это только разозлит ее еще больше.
Натягивая платье, я надеваю пару белых босоножек. Звон дверного колокольчика сообщает мне, что гости прибыли. У меня нет времени укладывать волосы, поэтому я быстро собираю их в хвост, следя за тем, чтобы свободные концы не падали на лицо.
Бросив последний взгляд в зеркало, я провожу руками по юбке спереди, пытаясь избавиться от беспокойства из-за того, что мне придется пережить еще один ужин с семьями из Физерстоуна. Они всегда такие наглые и с удовольствием рассказывают о том, чем занимались, независимо от уровня совершенного ими преступления. Это как взрослая версия шоу "покажи и расскажи".
Спускаясь по лестнице, я слышу разговор, доносящийся из столовой. Мое сердце замирает, когда я вхожу в комнату, мгновенно понимая, что это моя мать снова пытается выдать меня замуж. К несчастью для нее, с этим парнем этого никогда не случится. Он гребаный засранец.
— Джессика, дорогая, — приторно — сладко воркует моя мама, и мне приходится заставить себя вежливо улыбнуться. — Пожалуйста, поприветствуй мистера и миссис Уикер и их сына Риса. — Я делаю шаг вперед, автоматически пожимая им руки. Оба одеты так, словно это деловая встреча, их прически идеально уложены, и я хочу заткнуться от их чувства престижа. Когда я подхожу и встаю перед Рисом, он печально начинает что-то блядь говорить.
— Джессика, давно не виделись. Я скучал по тебе на остальных вечеринках этим летом, особенно после "Лонгриджа". — Его руки крепко сжимают мои, когда он пытается одарить меня испепеляющим взглядом, и мне приходится заставить себя не закатывать глаза от его дерьма.
— О, вы двое уже знаете друг друга? Так даже лучше, — говорит моя мама, широко улыбаясь нам обоим. Вырывая свою руку из его хватки, я увеличиваю столь необходимую дистанцию между нами всеми.
— Я собираюсь помочь папочке все занести. — Я широко улыбаюсь и быстро отворачиваюсь, злясь на себя. Я ненавижу говорить "папочка", но мама навязывает это при других. Все, о чем я могу думать, — это книга, которую я когда-то прочитала, и папочка Кинг был главным персонажем. Каждому свое, здесь нет осуждения, но сейчас я должна сказать это перед людьми. На самом деле я не испытываю тех чувств, когда мне приходится так обращаться к своему настоящему отцу.
— Привет, тыковка, — окликает меня папа, когда я захожу на кухню. Полотенце перекинуто через плечо, очки в толстой оправе сидят на кончике носа, а растрепанные рыжие волосы обрамляют лицо. На нем одна из его минималистичных рубашек и черные брюки. Он совсем не похож на моего отца, который коллекционирует футболки старых музыкальных групп и носит те же джинсы, что и в свои двадцать с лишним лет.
Я люблю своего папу, особенно по сравнению с мамой. Но, кажется, он просто закрывает глаза на все, что она говорит и делает. Независимо от того, как сильно я пытаюсь бороться за себя, за свои собственные права, он стоит в стороне и ничего не делает, чтобы помочь мне. Папа знает, что я чувствую к Физерстоуну, именно то, что он должен чувствовать, я полагаю, но он не хочет обсуждать свое положение в Физерстоуне или то, как оно сложилось. Эти слова никогда не слетают с уст моего отца. Это всегда только те истории, которые моя мама хочет рассказать.
— Привет, пап. С чем тебе нужна помощь? — Спрашиваю я, подходя к нему. Мне нравится, когда он готовит. Это всегда полноценное блюдо, и оно восхитительно на вкус. На улице адски жарко, поскольку сейчас конец августа в Индиане. Мой отец предпочитает готовить свиную вырезку с овощным пюре и картофельным пюре или печеным картофелем.
— Ты можешь помочь мне отнести эти тарелки, пожалуйста. — Он смотрит в мою сторону и, должно быть, видит мое нынешнее настроение, написанное у меня на лице. Вытирая руки о полотенце, лежащее у него на плече, он вздыхает. — Тыковка, я знаю, хорошо? Но мы ничего не можем сделать. Только подумай, через несколько дней она перестанет тебя беспокоить, и ты будешь в совершенно другом месте. С кем я тогда буду развлекаться в лаборатории? Подумай о своем бедном старом отце.
Он пытается поразить меня своими щенячьими глазками, но они на меня больше не действуют, не так, как раньше, до того, как