Читать интересную книгу Лучшее - Коллектив авторов

Ага, дошел до входа в зал и показывает мне приветливо – проходи, мол. Это мой зал!! Прошла. Что дальше? А, теперь мы на диван приглашаем, в сторону дивана ручкой машет. Его что, в Китае штамповали? По-русски кроме «привета» не знает ничего? Или ему слова не нужны? Хорошо, дошли до дивана, сели. Взял за руку, в глазки заглядывает. А ведь хорош, черт! Не спешит, движения настойчиво-точны, отточены и не приемлют возражений.

– Как меня зовут?

Отличный вопрос! Первый раз с таким сталкиваюсь. Надеюсь – последний. Ну и как же его зовут? Господи, какие мерзкие ассоциации со всеми знакомыми мне мужскими именами. Ну может Раймон – моя первая любовь, моя абсолютная иллюзия – от начала до конца, он даже не посмотрел в мою сторону ни разу, а потому не опорочил ничем своего светлого имени. Ну и сам он был из Латвии, а это вроде как заграница, что добавляло романтики.

– Раймон!

– Как?

Раймон тебя зовут. Тебе нравится?

– Да, нормально. Спасибо, Алевтина.

Боже ты мой! Ну откуда он это выкопал?! А, понятно, из рецепта. Ненавижу свое имя, особенно в развернутом варианте.

– Аля. Просто Аля.

– Раймон и Аля. Отлично звучит, правда?

Похабно. Примерно как Эсмеральда Иванова, была одна такая на моей памяти.

– Конечно, отлично.

Лучше бы он молчал. В его глазах гораздо больше интеллекта, чем в его словах.

– Аля, хочешь, мы с тобой пойдем погуляем? Такая отличная погода!

Отличная, отличная. Господи, да дай ты мне привыкнуть к тому, что в моем доме завелся мужчина… пародия на мужчину. Какая улица, какая погода, у меня голова и так кругом идет!

– Не хочется. Давай чего-нибудь по телеку посмотрим… О, вот это например. Как интересно!

Смотрим. Бандерас и Сталлоне сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть. Плевать я на них хотела. Ну хоть отдышусь, пока они там дерутся.

– Аля, а тебе кто больше нравится?

И этот вопрос он задает интеллигентной хотя бы с виду женщине?! Разве может интеллигентной женщине нравиться тупой качок? Конечно, мне нравится жгучий мачо.

– Бандерос

– А мне, Аля, нравится Сталлоне.

Это их так учили, имя каждые 5 секунд повторять?! Сталлоне ему нравится. Как железяке вообще может нравится что-то?!

Я просидела молча до конца фильма. Мне было хорошо рядом со свеженареченным Раймоном, мне было тепло и спокойно, и я никак не могла понять, кто же из нас настоящий, а кто – нет.

Побежали титры. Я поняла, что сейчас наши отношения будут стремительно развиваться, но вот кульминацию никак не могла представить

– Аля, мы будем здесь или пойдем спальню?

Тон деловой, взгляд тоже. Спасибо, Раймон! Избавил меня от мук смущения.

– Пойдем в спальню!

– Хорошо.

Он поцеловал меня длинно-длинно, и я улетела за облака, и я увидела ночное небо, и звезды острыми иглами пронзили меня и остались занозой в самом сердце. Мы остались в зале. Я ничего не помню. Я не могу разложить его действия на какие-то составляющие, я не могу рассказать, что именно и в какой момент он делал. Я не помню. Не было меня в тот момент на моем продавленном диванчике. Я распалась на молекулы и мои молекулы радостно воспользовались всеми своими степенями свободы, вибрировали и наслаждались свободным полетом. Далеким квазаром-маяком пульсировал мой разум, но дотянуться до него не было никакой возможности. А потом моя вселенная схлопнулась и я посмотрела растерянно внутрь себя. Привычной саднящей пустоты там больше не было. Мой сосуд наполнился до краев, и я ощутила свою законченность. И только тогда в мой мозг ворвался его запах, его вкус и тепло его кожи.

У меня такого никогда не было. Любой мужчина, когда-либо побывавший в моей жизни, спешил получить свою порцию тепла и удовольствия и свалить, пока не привязался, пока не привязали, пока жена его не хватилась…

– Ты насколько ко мне?

Я сама не ожидала от себя такого вопроса. Он каким то волшебным образом выплыл из глубин моего подсознания – так испугало меня это небывалое наслаждение.

– Я не знаю.

А кто знает?

Мадам явно не ожидала меня столь скоро. Левая бровь вопросительно качнулась, но вопросом она решила себя не утруждать.

Он насколько…. ко мне?

Я задыхалась – от непривычной пробежки, от страха, от смущения.

– Вы что имеете ввиду? Гарантию? Какие-то проблемы?

Что мне ей сказать? Что, получив его только вчера – сегодня я уже смертельно боюсь потерять его? Даже мне самой это напоминает побасенку про рыдающую жену, которая переживает по поводу того, что ее нерожденный еще сын полезет в погреб и поскользнется.

Вы извините. Я вчера забыла спросить. Мне ж надо как-то сориентироваться. Он на сколько?

– Я вас не понимаю, – Мадам обиженно надула губки. – Мы гарантию даем, он должен был вам передать. Гарантию. На год. А дальше если претензий не будет – пользуйтесь на здоровье. Ваша же вещь. От вас уже зависит, сколько он вам прослужит.

Вещь. А ты что хотела, милочка? Это вещь, да. Скажи спасибо, что хоть гарантию дают. Где ты видела гарантию на мужчину? А здесь если чего – приедут, подкрутят. Я поняла, что пугало меня больше всего. Конечность. У этих отношений не было будущего, да и самих отношений, в общем-то, не было. Связь. Такие узы связывают с любимой игрушкой, собакой, с компьютером. Они нужны, они важны, с ними совсем не хочется расставаться. Но они твои. Они подвластны тебе. И если отбросить все эмоциональные якорьки – ты сможешь сделать с ними все, что угодно. Выбросить, утопить, продать.

Так мой муж когда-то с легкостью ушел от меня. Вот так вот встал и ушел. Я у него тогда спросила, – почему ему так легко далось наше расставание?

Потому что я знал, что браки конечны, – ответил он

Я была его второй женой. Он был моим первым мужем. Мне казалось, что любовь – бесконечна, как вселенная. Но мой муж знал правду с самого начала. И он передал мне, как переходящее красное знамя, это знание о конечности всего – любви, брака. Всего в жизни. Да и самой жизни тоже.

Это ведь весьма распространенное явление – подобное притягивает подобное. Стоит отчаявшейся забеременеть женщине усыновить ребенка – и она беременеет. Если у тебя появился один мужчина, пусть даже и не совсем настоящий – тут-же начинают подтягиваться другие.

Они стояли у порога и молча глядели друг на друга. Несколько секунд, растянувшиеся в вечность, вялый скрип открытой двери. Мой бывший муж по ту сторону, мой настоящий мужчина… мой ненастоящий мужчина по эту, в моей квартире. Я смотрела на них. В визитах Санчо не было ничего удивительного. Он частенько ко мне заглядывал – все еще тянулись из нашей с ним короткой супружеской жизни какие-то дела, цепляли какие-то общие знакомые, связывали общие вещи. Мы расходились тихо и интеллигентно, и поэтому у нас не было повода не общаться. Он жил с девушкой, той самой, что стала поводом. И постоянно повторял, что будет несказанно рад, если и я наконец-то устрою свою личную жизнь. Но мужчину в моей квартире он застал впервые. И я вдруг с удивлением увидела, как непонимание в его глазах стало сменяться злостью. Когда-то это была его квартира, когда-то это была его женщина. Нет, ему казалось, что эта женщина оставалась до последнего его. Бесхозная вещь будет вечно принадлежать старому хозяину. Даже если он давно уже заменил ее на новую.

Раймон не отличался нерешительностью. Мне всегда хотелось сильного мужчину, и это тоже было учтено при прошивке моего дорого. И это был один из парадоксов этого приобретения – моя вещь была хозяином положения.

Входи, – он даже не овлянулся на мою реакцию. Я поняла, что даже спиной он чувствует меня. Санчо, выстроив вокруг себя броню цинизма, вошел. Скинул туфли, не наклоняясь.

Я молчала. Если они захотят поговорить – им будет о чем поговорить. Словарный запас Раймона состоял уже не из десятка предложений, как в начале. Все свободное время, а его было предостаточно, все ночи, которые не требовали от него сна, он сидел за столом, слабо подсвеченный синим мерцанием монитора и жадно вбирал в себя залежи Интернета – от порнушки до философских трактатов. Все, все могло ему пригодиться, чтобы сделать меня счастливее.

Детка, мне нужен мой Лукьяненко..

Мир сошел с ума. Санчо сошел с ума. Я – детка, а Лукьяненко – его. Эти два утверждения были абсурдны. Практически все наше недолгое супружество я была свиномамкой, а Лукьяненко достался мне после переезда моего коллеги. Правда, зачитывался им больше Санчо, когда сидел дома полгода безработным, мне было особо некогда читать. Да-да-да, сама дура, я знаю.

– Дарагой, какой Лукьяненко?! – подал наконец-то голос Раймон. Ух, и с каким акцентом! Разыгрался не на шутку…. – Какой Лукьяненко?! Здес нет никакого Лукьяненко! Здес толка мы с Алевтиночкой!! Да, Алевтиночка?!! – в последней фразе прозвучала угроза… какая-то… кавая-то… веселая угроза! Вроде как – а вот сейчас мы повеселимся!!!

Санчо пошел на Раймона молча и решительно. А я поняла, что не хочу драки только потому, что не знаю, за кого мне переживать больше – за моего бывшего, такого дурного, что жалко его, а жалость – она для женщины порой важнее любви… или за Раймона… да что с ним будет… железка!