Читать интересную книгу Полтава - Георгий Шторм

Союзники Петра были разбиты. Оставшись один, Петр предложил было королю почетные условия мира, но Карл отклонил их, сказав, что помирится только в русской столице, где заставит возместить ему все расходы, понесенные Швецией за время войны.

Весной 1708 года армия шведов уже была между Сморгонью и Вильной. Она шла маршрутом, разработанным советником Карла XII — Гилленкроком. И хотя походные карты были составлены вовсе не плохо, шведы вскоре по вступлении в пределы России поняли, что они не знают, куда идти.

Блестящая свита окружала Карла: советник Гилленкрок, фельдмаршал Рейншильд, генералы Спарре и Лагеркрона, первый министр граф Пипер и Адлерфельд — придворный историк, писавший труд о войнах и победах своего короля.

— Неприятель не осмелится воспрепятствовать нашему походу к столице, — сказал Спарре, когда они приближались к Минску. И, обращаясь к Карлу, добавил: — Есть старинное предсказание, что один из Спарре будет губернатором в Москве.

Король понял, что генералу очень хочется стать московским губернатором и что этого ему никто никогда не предсказывал. Он улыбнулся и промолчал…

Вскоре затем русские отошли за Березину, и Карл, торжествуя, воскликнул:

— Ну, вот мы и на большой Московской дороге!

Но Гилленкрок охладил его пыл, заметив:

— До Москвы еще довольно далеко…

Близ местечка Доброго, на речке Черной Напе, король убедился в этом на деле: князь Голицын разбил правое крыло шведов и положил их на месте три тысячи человек.

Но русские отступали. Петр отдал приказ: уничтожать мелкие отряды, заставы и караулы, но избегать решительного сражения — вести до времени «малую войну».

К осени шведы продвинулись — через Головчин и Шклов к Могилеву. Противник по-прежнему ускользал; добывать продовольствие становилось все труднее, и Карл заколебался: какой избрать далее путь?

— Что вы об этом скажете? — спросил он у Гилленкрока.

— Не зная плана вашего величества, я не могу сообщить и своего мнения, — ответил советник.

— У меня нет никакого плана, — честно признался король.

Советник отправился к графу Пиперу и, волнуясь, изложил щекотливое дело. Но тому вовсе не хотелось идти дальше. Он считал поход этот опасной затеей. И первый министр сказал в сердцах:

— Черт советовал прежде, пусть он советует и теперь!..

Тогда Гилленкрок объявил Карлу:

— Мне известно, что неприятель укрепился на Смоленской дороге. Этой дорогой идти нельзя, ибо русские уничтожат там провиант и фураж. Другое средство вывести армию — это переправить ее назад, за Днепр, в Витебскую область. Но и там с провиантом будет не лучше. Третья дорога ведет в Северский край, на Украину…

И шведы двинулись в Северский край.

«Шведскую армию преследует судьба»

Осторожный советник предлагал Карлу вывести войска из России и оставить мысль о движении на Москву.

Но король еще не утратил надежды побывать в старинной русской столице. Он ожидал подкреплений. И помощь к нему действительно шла.

Пятнадцатитысячный отряд генерала Левенгаупта с громадным обозом продовольствия и боевых припасов шел из Риги на соединение с главными силами шведского короля.

В этом отряде находился Фридрих Христофор Вейе, лейтенант шведской армии, по происхождению немец. Он оставил любопытные записки о Северной войне.

По словам Вейе, все его товарищи по оружию считали поход в Россию чрезвычайно выгодным. Все они думали, что наступил удобный момент добыть богатство и славу. «Я придерживался той же мысли», — писал лейтенант.

Но путь шведов к богатству и славе вскоре прошел через деревню Лесную, недалеко от города Пропойска, в бывшей Могилевской губернии. Там встретили их русские войска.

Узнав о переходе Левенгаупта через Днепр, Петр решил действовать без промедления. Восьмитысячный «летучий» отряд двинулся навстречу шведам, причем вся пехота была посажена на коней.

Двадцать восьмого сентября при деревне Лесной началось сражение. Четыре раза «разгоралось ружье» в руках русских солдат, так как стрелять становилось невозможно. Четыре раза наполняли они патронами сумы, пазухи и карманы и не только не уступили врагу поля, но даже «шеренг не помешали», хотя весь день стояли в огне.

Бой утих к вечеру — из-за темноты и наступившей непогоды. Наутро Петр хотел возобновить битву. Но драться было не с кем: шведы тихо снялись и ушли ночью, бросив в лагере часть обоза и оставив гореть бивачные огни.

Посланные в погоню драгуны разбили неприятельский арьергард, когда головная колонна уже подходила к Пропойску. Переправа через реку Сож у города оказалась занятой русскими. Противнику пришлось бросить остатки обоза и двинуться вниз по Сожу в поисках брода. Девяти тысяч людей и пяти тысяч повозок с припасами стоила эта битва шведскому генералу. «Дело» под Лесной лишило Карла ожидаемых подкреплений, ибо шведы потеряли там всю артиллерию и почти весь обоз.

По словам лейтенанта Вейе, они «утратили все, что было у них за душою», и в течение последующих дней «изнывали от голода, холода и тысячи иных невзгод».

Левенгаупт соединился с главными силами, но отряд его уменьшился на две трети. Целый полк шведских солдат тотчас после злополучной битвы повернул назад, туда, откуда он пришел, — в Лифляндию. Не пожелали продолжать поход и несколько командиров. А один из них, написав королю донесение, старался уверить его в том, что «шведскую армию преследует судьба».

Король и сам был уже изрядно недоволен судьбою. Его разочаровала страна, откуда хотел он черпать силу для дальнейшего наступления на восток.

Украинский гетман Мазепа изменил России и предался шведам. Но к изменнику примкнули только казацкие старшины; простой же народ стоял за московскую власть.

Украина встретила Карла хмуро. Она не пошла за Мазепой. Народу ни к чему были чужеземцы, топтавшие родную землю и рыскавшие по селянским халупам. И он как умел оборонял свою «волю», крепко «ховал» своих коней, скот, хлеб и сено и норовил хватить шведа дрючком или топором.

Мазепа укрепил для шведов Ромны и Гадяч, а в Батурине приготовил к приходу их хлебные магазины и целый арсенал.

Но русские войска разнесли все без остатка.

Ни в Батурине, ни в других городах Карл не нашел ничего из провианта и военных припасов: все было вывезено либо уничтожено. Приходилось довольствоваться захватом опустевших городов — деревянных, некрепких и почти негодных — и трубить об этих «победах» на весь свет.

А население разбегалось.

Мазепа рассылал грамоты, убеждая крестьян, что «шведы — люди добрые» и незачем прятаться от них в лесных чащах. Но крестьяне выходили из лесов только затем, чтобы увести шведских коней или подстрелить шведского солдата. И многие из них были пойманы и казнены.

С жителей, обитавших в расположении Прилуцкого полка, шведы велели собрать двенадцать тысяч волов, семнадцать тысяч свиней, двадцать тысяч баранов, около четырех тысяч кулей овса и муки и семь тысяч бочек соли. Все это взяли в один месяц и велели столько же припасти на другой.

Петр недаром говорил, что украинцы «так твердо стоят, как больше нельзя от них требовать».

Имени Мазепы народ не хотел слышать.

Жители подкладывали огонь под избы, где расположились пришельцы, хотя за это им резали носы и уши. А на реке Десне крестьяне изрубили сто пятьдесят шведов и взяли в плен целый отряд.

«Всяк защищать себя умеет»

Ах ты, батюшка король земли Шведской!Сколько под городом ни стояти,Вам Полтавы-города не взяти…

Зима 1709 года была лютой. Шведы, дожидаясь тепла, страдали от морозов и недостатка припасов. Многие ночевали у костров, отгородившись от стужи соломенными щитами. Ко всему, их непрерывно тревожили русские войска.

Первый министр граф Пипер писал в Швецию:

«Невозможно представить, насколько настоящая кампания несчастна и затруднительна».

Другие писали более подробно — о том, что множество солдат отморозили себе руки и ноги, а иные и вовсе замерзли, особенно из числа тех, кто слишком согревался русским вином.

В середине февраля шведская пехота вступила в слободу Коломак, откуда открывался «великий шлях» прямо на Харьков. То была часть древней Муравской дороги; татары ходили по ней из Крыма в Москву.

Она пролегала вдоль левого берега Ворсклы, ее защищали крепости, и сильнейшей из них являлась Полтава. Путь этот вел на Харьков — Белгород — Ливны — Тулу и выводил на окские верховья.

Исстари говорилось, что между Ворсклою и Донцом «иной дороги нет».

Были еще другие пути; они вели с берегов Псла, но их хорошо прикрывала русская армия. В течение всей зимы Карл упорно пытался обойти ее и для этого уходил все дальше на юг.