спросил Семен, запирая дверь. — Видал?
— Мать, мать, — повторил глуповато крестный. — Как же это, а?
— Я, кока, этого гусака давно подозревал, — сказал Семен. — Идем еще по одной.
— Идем, идем, — послушно сказал кока. — А который гусак, Семушка?
— Да тот, зараза, белый, который шипучий. Тут, помню, мне не с кем было. Ну я ему и плеснул… Вдвоем-то веселей, правильно?
— А как же! — значительно сказал кока. — Вдвоем— не в одиночку.
— Ну! — сказал Семен. — А он, гад, пристрастился. Он ведь и Жучку-то напоил сперва. Он, кока, давно к ней присматривался. Знал, что трезвая она б его загрызла]
— Сварить его надо было, — решительно сказал кока.
— Сварил, да поздно, — с досадой сказал Семен. — Прихожу тогда домой, говорю: «Жучка! Чего ты не лаешь, стерта?» Молчит! Ну, думаю, сейчас я тебе дам — не лаять! Похожу к будке, а он оттуда выскакивает! Ну, я за ним! Поймал, а он на меня как дыхнет! И она тоже…
— А где ж он взял? — спросил кока с сомнением.
— У станции, где ж еще! — сказал Семен. — Клавка небось продала.
— А деньги? — спросил кока.
— Спер! — уверенно сказал Семен. — У меня как раз тогда пятерка пропала.
— Тогда, значит, Клавка, — решил кока. — За деньги ей все одно кому продавать.
— И чего ж с ним теперь делать? — сказал кока. — Утопить его.
— Вот, кока, — сказал Семен, понизив голос. — Сперва и я хотел утопить. А теперь я другое придумал. Я теперь, кока, в город поехать думаю. Так, мол, и так. Вывел новую породу собаки. Понял?
— Да что ты?! — ахнул кока.
— В газету пойду, — сказал Семен. — Или там в журнал. Скажу, порода, мол, для пограничников, понял? Большие деньги могут быть. Премия.
— Ах ты ж золотой мой! — восхитился кока. — Премия! А его ты, это… с собой возьмешь?
— Нет, — сказал Семен, снисходительно поглядев на коку. — Я сперва сам… Мало ли что. Ты только давай корми здесь его, слышь, кока?
— Это уж, Семушка, ты не бойся, — уверил кока. — Уж мы покормим. А что он ест-то? А?
— Все жрет, — небрежно сказал Семен. — Неприхотливый…
В редакции научно-популярного журнала к Семену отнеслись дружелюбно.
— Вы, товарищ Стекольников, сколько классов закончили? — поинтересовался очень вежливо молодой сотрудник с черной бородкой.
— Это, допустим, неважно, — сказал Семен с достоинством. — Ломоносов, между прочим, тоже был самоучка, — добавил он, сбивая спесь с бородатого.
— Слыхали, — вздохнул сотрудник. — Впрочем, это неважно… Только вот что, уважаемый товарищ, журнал у нас научно-популярный, понимаете?
— Допустим, — с легким презрением сказал Семен.
— И я подчеркиваю слово «научно». Понимаете?
— Понимаю. — озлобляясь, сказал Семен. — По-моему, не дурак!
— Отлично, — сказал бородатый. — Тогда вам следует знать: то, что вы тут мне рассказываете, — это даже не мистификация. Это, как бы помягче… Если б вы нормально учились в школе, вы бы знали, что подобную ахинею стыдно не только произносить, но и выслушивать… Вы, между прочим, вечный двигатель строить не пробовали?
Семен почувствовал, что это уже оскорбление.
— Вон, значит, как вы с трудящими говорите, — произнес он угрожающе. — Ясно! Сидите тут по кабинетикам!..
— Если хотите на меня жаловаться. — спокойно сказала борода. — ради бога. Редактор или его заместитель — по коридору налево. Но учтите, люди они пожилые, могут не выдержать и умереть.
— От чего это? — яростно спросил Семен.
— От смеха, — улыбнулась борода.
Семен вышел в коридор, поглядел на большую дверь с табличкой «Главный редактор» и «Зам. главного редактора», выругался про себя и пошел прочь.
Вахтерша сельскохозяйственного института не хотела пускать Семена. Прием документов окончен, ишь, опомнился! А когда Семен сказал, что он не поступать приехал, вахтерша и вовсе рассердилась.
— Ни стыда ни совести, — привычно начала она. — Вчера вон двое вечером в аудитории закрылись. Еще главное, врут — лаболаторная у них! Знаем мы ихние лаболаторные… Ни стыда у девок, ни со вести… Нет, парень, давай иди отсюдова… Куда?! — закричала она мужчине с портфелем, который быстро прошел мимо, и кинулась за ним. Семен воспользовался моментом и проскочил внутрь.
Его долго гоняли от одного к другому, пока наконец какой-то человек с изможденным лицом не выслушал его в коридоре.
— Слушай, парень, — сказал он. — Пойми. У меня на носу две конференции. Одна — по неполегающим пшеницам, другая — профсоюзная. А тут — ты.
— Вы поймите, — сказал Семен. — Тут, может быть, всемирное открытие. Для пограничников…
— Вот именно, — задумчиво сказал человек. — С одной стороны — всемирное открытие. С другой — у половины института взносы не уплачены. Пора переизбираться к чертовой матери… Дай потом, что ты там говоришь? Собака с крыльями…
— Во-во! — сказал Семен. — Я, это, с помощью особого корма… На спирту..
— Собака на спирту, — повторил человек. — Не смешно, ей-богу. В общем, так. Я тебе дам телефон одного человека. Очень крупный ученый. Можно сказать, крупнейший. Tы позвони, он тебе скажет, как и что.
И, представив себе реакцию Бори Генкина, когда этот псих ему позвонит, человек с изможденным лицом впервые улыбнулся.
«Ну подожди, чокнутый! Я тебе это запомню!» — бормотал пунцовый от ярости Семен, спускаясь по лестнице дома, где жил Боря Генкин. «Скажи ему, как он размножается! Видали? Все они!..»
Семен остановился, нацарапал на стене гадкое слово и вышел на улицу.
«Летний сезон в зоопарке», — прочитал он надпись на афишной тумбе.
Директор зоопарка глядел мрачно.
— Ну что? — неприветливо спросил он. — Опять крокодил?
— Какой крокодил? — опешил Семен.
— А такой! — еще мрачнее сказал директор и неожиданно закричал: — Вот я б их вешал!
— Это точно, — деликатно сказал Семен. — А кого вешать-то?
— А вот моряков этих! Которые себе домой крокодилов привозят! Он для смеха привезет маленького, а тот раз — и вырос! И чуть жену не сожрал! Он — ко мне: возьмите, избавьте. А куда я его возьму! Куда? У меня что, фонды из своего кармана?
— У меня не крокодил, — твердо сказал Семен. — У меня новое животное. Гибрид гуся и собаки. Я их, это — скрестил… Под этим делом…
Директор зоопарка, багровея, стал подниматься из-за стола.
— Что-о?! — зловеще прошептал он. — Помесь гуся?!
— Папаша! — Семен вскочил со стула. — Вы это, сядьте…
— Я тебе сейчас покажу «папаша»! — задышал директор. — Кто пустил?! — заорал он в дверь. — Кто его впустил?!
— Папаша! — повторил Семен. — Я прошу, папаша…
Неожиданно в кабинет влетела какая-то тетка в белом халате.
— Алексей Иванович! — закричала она с порога. — Началось!
Директор схватился за сердце и, забыв про Семена, ринулся из кабинета.
Семен тоже вышел.
— Куда это он как угорелый? — спросил он девчонку-секретаршу.
— На роды, — равнодушно ответила девчонка — Матильда рожает, бегемотиха.
— Бегемотиха,