– А, было еще кое-что, – припомнил Яр. – Похоже, нарисовалась его предыдущая жена. Ну та, которая из моделек. Бесится до сих пор, что после развода шиш с маслом получила по брачному договору, целый год у нее ушел на то, чтобы в реальность поверить. Могу провести параллели – до нас тоже только через год дойдет сегодняшняя новость, а некоторым из нас и пяти лет будет маловато…
– Ближе к делу! – поторопил младший.
Ярослав кивнул, возвращаясь к главному:
– И она в порыве нервного откровения заявила отцу, что изменяла ему с его сыном.
– Вот же крыса! – Мир снова подлетел на ноги. – Как ее там звали? Лазурита, Лазурина? Черт, никогда не мог выговорить ее идиотское имя!
– Крыса, – выбрал Ярослав. – Хоть и красотка. В связи с чем у меня к тебе вопрос – ты в отца адекватностью пошел? Причиндалы в штанах удержать не смог, и за это я безвинно пострадал?
– Я?! Да с чего ты взял, что это был я?
– Ну, методом исключения. Если нас всего двое, и я никаких интрижек с отцовскими женами не вел.
– И не я! – заорал Мирослав. – Клевета и наговор! Я даже имени ее толком не помню!
– Вот это как раз неудивительно. Мы оба знаем о твоей слабости к красивым женщинам.
Обвинение было очень обидным в текущем контексте… хотя и имело право на существование. Но Мирослав вернулся к центральной проблеме:
– Мы сейчас на одной стороне, брат! Так что давай потом выясним, кто из нас был неправее. В общем, что нам теперь делать?
Ярослав думал минуты две, но по окончании внутренних размышлений смог лишь развести руками:
– Жить на зарплату.
– Понятно, – шок уже раздавил Мирослава окончательно, потому и энергичная злость из тона исчезла. Тоже надолго погрузился во внутренний монолог, потом спросил нейтрально: – Ярик, братишка, а ты случайно не знаешь, какая у меня зарплата?
Вопрос был очень существенным, но Ярослав в ответ тяжело выдохнул:
– Я даже своей еще не успел поинтересоваться. Это без труда можно глянуть по переводам, но…
– Боишься? – сразу понял Мир.
– Как будто ты не боишься. Мне всего двадцать семь – жаль в таком возрасте умирать от инфаркта.
Мирославу тоже было жаль погибать от плохих новостей, особенно если учесть, что он двумя годами младше. Природа ведь должна соблюдать какой-то порядок. Но сейчас было очевидно одно – если отец уже выкинул деньги, то выхода нет. Или выход всегда есть, просто из глубины апатии нуждается в подсветке?
– Кто хоть тот счастливчик, который даже лотерейный билет не покупал, но получил все наше состояние?
– Без понятия, – ответил Ярослав, однако сосредоточился. – Я уловил только, что папка была о старых практиках на производстве. Некоторых студентов устраивали на оплачиваемую практику, потому платежные реквизиты указывались в шапке анкет.
Мирослав почувствовал оживление:
– За какой год практика?
– Позапрошлый, – Ярослав ощутил почти такой же прилив сил. – Не так уж много студентов здесь проходят практику, тем более – оплачиваемую. Но что мы будем делать, если найдем получателя?
– Там и разберемся!
Они и раньше были не особенно воинственны по отношению друг к другу, но это дело их сплотило как родных братьев – в смысле, напомнило, что они родные братья. Проникновение в кабинет, где хранились архивные папки, оказалось не таким сложным. Но именно там их ждало разочарование – документы или выкинули, или перенесли в другое место. Наверняка отец перед отбытием на Мальту распорядился. Но напрасно старик думал, что это конец, он просто усложнил начало. Потому что план, так все еще и не озвученный вслух, уже казался каким-то понятным и простым. Уж точно полегче, чем пробовать выжить на зарплату.
⁂
Через пять дней на противоположном конце города происходил совсем другой разговор и в другой обстановке, однако с некоторыми общими деталями.
Олеся трясла за плечо лучшую подругу, потому что та выглядела огретой пыльным мешком. Трясла в желании узнать еще подробности:
– Лерка, да очнись ты! Сколько, ты сказала?
Валерия уже несколько раз на этот вопрос отвечала, и с каждым разом получалось все тише:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Больше восьми миллионов, – она нервно сглотнула. – Долларов. В рублевом эквиваленте. Банк конвертировал, потому что у меня не открыт валютный счет… Они очень за это извинялись… сотрудники банка.
– Да плевать на банк! Лерка, ты сама-то осознаешь, что теперь богата, как… блин, я не знаю, с кем сравнить! Как олигархша!
– Сомневаюсь, что есть такое слово, Олесь, – Валерия смотрела на свои руки и ждала, когда пальцы перестанут дрожать. – Единственное, что я понимаю, – это ошибка. Перевод анонимный, через какой-то международный электронный кошелек. И скоро ошибку заметят. Каждый может ошибиться.
– Каждый, – согласилась Олеся. – Но никто не ошибается на восемь миллионов долларов. Даже самые большие психи. Ты чего не радуешься-то, подруга? Хоть в ресторан давай сгоняем – отметим!
– А чему здесь радоваться? – Валерия уставилась на нее. – Что кто-то ошибся? Ты только представь, как тот человек в какой-нибудь Америке или Японии сейчас переживает, места себе не находит, бегает по банку или офису, пытаясь отозвать перевод?
– Очень ему сочувствую, – поморщилась Олеся. – А если не ошибка? Наследство или подарок от богатой тетушки! Я вот сейчас внимательнее смотрю – ты очень похожа на Анджелину Джоли, как я раньше не замечала?
Валерия покрутила светлую прядь со скепсисом. С Анджелиной Джоли, на ее вкус, у нее общим был только женский пол, а во всем остальном – полное расхождение: и глаза поменьше, и брови не такие изогнутые, и уж определенно не те же губы идеальной формы. Сероглазую невысокую блондинку со знаменитой актрисой невозможно перепутать даже в темноте. Парировала она аргументированно:
– Олесь, перестань. Но для твоего спокойствия я позвонила маме, и она успела составить мою родословную до седьмого поколения. В селе Новокукуево, где мама родилась, даже срочный совет собрали, на котором постановили, что никаких настолько состоятельных финансовых источников в их краях никогда не водилось. Дескать, земля слишком плодородная, рождает только тружеников, а не скотских эксплуататоров. А в селе Новонадоево, откуда папа родом, даже сотовую связь еще не провели. Сомневаюсь, что они там в курсе, кто такая Анджелина Джоли. Очнись, это просто ошибка!
– Даже если так! – подруга не сдавалась. – Снимай деньги! Пусть отзывают – то, что осталось. Хоть в ресторан сгоняем!
– Нет, – отрезала Валерия твердо. – Я не возьму из чужих денег ни копейки. Все жду, когда из банка перезвонят с новыми извинениями.
Олеся скривилась. Она и раньше догадывалась, что «новокукуевская труженица» не от мира сего, но не до такой же степени! Хотя говорить она пыталась спокойнее, чтобы каким-то образом подвести Леру к правильному решению:
– Допустим. А мама-то как восприняла?
– Сказала, чтобы я хотя бы ипотеку закрыла, – вздохнула Лера.
– Во! – Олеся задрала палец к потолку. – Впервые вижу, чтобы яблоко от яблони так далеко улетело.
– Ну какая ипотека? Представь, мне завтра позвонят и заявят, чтобы я вернула всю сумму!
– Ладно, уговорила, – Олеся изобразила, что временно смирилась. – Хотя бы отдельный счет открой – чтоб сохраннее лежало. Плюс проценты с такой суммы должны быть огромные. Проценты-то можно тратить, или тоже совесть не велит?
– Про проценты я подумаю, – обрадовалась Валерия дельной идее. – Тот человек, который ошибся, должно быть в полном стрессе сейчас, ему небольшие проценты сверху за шок не помешают, когда он объявится. На будущей неделе снова в отделение заскочу, проконсультируюсь по этому поводу. Надеюсь, на этот раз кассирша не будет заикаться при взгляде на сумму…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вот! Даже кассирши в банке все понимают, а эта – никак!
– Лер, а ты не ощущаешь сама своего блаженства? Ладно-ладно, закончили, на работу завтра рано вставать, поеду я домой. А ты оставайся в своей квартирке три на три метра, взятой в ипотеку на сто двадцать лет, и не думай о том, что на восемь миллионов долларов можно было прикупить хотя бы четыре на четыре метра.