Слышу скрип железа и характерный щелчок: это Райгон захлопывает решётку.
Подскакиваю к ней, обхватываю холодные гладкие прутья голыми руками.
— Ты не смеешь! Не смеешь так поступать со мной!
— Посиди-ка здесь, — усмехается он, небрежно облокачиваясь на решётку с внешней стороны. — Пока будешь думать над своим поведением, наглая человечка.
Его счастье, что между нами решётка, иначе бы я… Довольно прищуриваюсь, замечая кровавые следы от своих ногтей у него на щеке.
— У вас всё лицо в крови, господин генерал, — шепчу сладким медовым голосом, хлопая глазками, в которые напустила туману. Дракон замирает. Хмурится, наблюдая за мной. — Кто это вас так отделал? Неужто, какая-то девчонка? Ай-яй-яй! Теряете хватку!
Со смехом отпрыгиваю от решётки, по которой ударяют кулаком, но уже в следующий миг осекаюсь под тяжёлым взглядом дракона. В нём чёрная тьма и лютая ненависть, от которых я давно отвыкла.
Отступаю на несколько шагов назад, вглубь камеры, дрожа от страха и радуясь, что нас разделяет спасительная решётка. Молю Драконьего бога, чтобы Райгону не взбрело в голову открыть её и войти в камеру.
От его пробирающего до косточек взгляда и жутких слов мороз по коже:
— Наконец-то я дождался этого, Аурэлия! Час расплаты настал, — рычит он обманчиво мягко, а сам будто режет мне кожу на лоскутки своим жутким взглядом. — Ты выйдешь отсюда моей послушной рабыней, готовой сапоги лизать по первому же требованию! Или не выйдешь вовсе.
— Катись в гаргулью задницу! — заставляю себя быть храброй, но голос дрожит. — Никогда! Никогда я не буду твоей… рабыней!
Его глаза вспыхивают. Лицо дёргается, затем он выплёвывает, презрительно морщась:
— Тогда чувствуй себя как дома, принцесса!
Замираю. Это обращение в устах врага звучит как издёвка. Так меня в шутку и ласково называл старый лорд — моя принцесса, чем дико бесил своего законного сына и наследника.
И вот сейчас у Райгона звёздный час, чтобы отыграться на мне:
— Понимаю, — вещает он театрально, изображая сожаление, — что эта куча соломы в углу мало похожа на твою мягкую постель, но другой у тебя больше не будет! Я всегда говорил отцу, что он зря тебя баловал. Теперь справедливость восторжествовала, ты там, где и должна быть!
— Что б тебя гаргульи драли, Райгон, — шепчу устало и отхожу вглубь камеры.
Устало сажусь на кучу соломы.
Наша стычка меня измотала. Я просто хочу, чтобы он поскорее убрался.
— И тебе приятного вечера, принцесса! — слышу его насмешливый голос и глухой звук удаляющихся шагов. — Кстати, я бы на твоём месте был осторожней. Слышал, местные крысы не прочь полакомиться щёчками и носиками молоденьких девушек.
Резко вскакиваю на ноги под его удаляющийся смех.
Крысы? Он сказал крысы?
Судорожно осматриваю солому и углы камеры, тонущие во тьме.
— Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу! — кричу ему вслед, глотая слёзы.
— Взаимно, моя принцесса! — доносится издалека ледяной насмешливый голос, затем хлопает дверь и становится тихо.
Где-то далеко в конце коридора кряхтит стражник, шаркая ногами. Капает вода с потолка. Со стороны соломенной кучи доносятся шуршание и мерзкий писк.
Пячусь обратно к решётке. Обхватываю себя руками за плечи, сползаю спиной вниз по железным прутьям, не забыв перед этим внимательно осмотреть пол.
Снова роняю голову на согнутые в локтях руки.
Проклятье. Какая гаргулья принесла сюда Райгона? Именно сейчас! Не мог приехать позже на каких-то несчастных пять-десять минут? Меня бы здесь уже не было! Но нет. Припёрся в самый неподходящий момент.
Почему я не послушала дядюшку? Ведь он просил меня не медлить после того, как браслеты сняты, а сразу уезжать в Драконью обитель в Южном море. Это была его последняя воля. Я не послушалась. Хотела быть с ним до конца, и вот расплата.
Я снова рабыня.
Райгон. Думала, всё в прошлом. Давно простила и забыла. Я даже поначалу обрадовалась ему. Глупая. Думала, он изменился. Но стоило ему открыть свой поганый рот, как стало очевидным — всё по-прежнему. Его лютая ненависть ко мне никуда не делась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дядюшка всегда вставал на мою сторону. Оберегал. Защищал. А теперь его нет. Никто не посмеет пойти против Райгона. Этот проклятый дракон не успокоится, пока я буду дышать одним с ним воздухом. Если останусь здесь, мне конец. Это тупик. Но как же найти выход?
Мерное капанье воды с потолка и полутьма подземелья убаюкивают. Я теряю счёт времени. Сознание уплывает.
Вздрагиваю от того, что голова падает на грудь.
Сколько прошло времени? Час? Три? Пять? Десять? Я не знаю.
Поднимаюсь и делаю несколько шагов по камере. Разминаю затёкшую шею, тянусь руками вверх и в стороны. Принюхиваюсь: кажется, уже не так воняет мочой и сыростью.
А то и вовсе пахнет едой? В пустом желудке урчит от голода. Я не помню, когда в последний раз ела. Сначала смерть лорда Роквуда, потом все эти траурные церемонии, встречи и проводы тех, кто приехал проститься.
Я не ела нормально… давно.
Оборачиваюсь на звук шагов за спиной, и в тусклом свете коридора сквозь прутья решётки вижу плотно сбитую фигуру Жакара, дворецкого в форменной ливрее тёмно-зелёного цвета.
Не могу сказать, что рада ему, за всё то время, что я живу здесь, так и не смогла понять, что он за человек. Внешне всегда подчёркнуто вежлив и учтив, но что у него внутри? Загадка.
А вот той, что маячит за спиной дворецкого, я искренне рада!
— Фосия! — в пару шагов подлетаю к решётке, вцепляюсь в её прутья.
Добродушная полная женщина с румяным лицом, в отличие от Жакара, бесхитростна, все эмоции на лице, вот как сейчас:
— Деточка моя, Аурэлия, — стонет кухарка. — Что же это творится-то, а?
Посуда на её подносе опасно вздрагивает. Я сглатываю слюну, когда моих ноздрей касается волшебный аромат мясного рагу в горшочке и аппетитных пирожков с капустой.
Фосия словно мысли мои читает:
— Голодная! — ахает она с ужасом. — Что же это делается-то, а? Сжить тебя со свету вздумал? Старого лорда на него нет! Ух, он бы ему… Бери ложку скорее, деточка моя, давай, или пирожок, что сначала? Бери, бери!
Облизываю потрескавшиеся от сухости губы, и уже было тянусь к румяному пирожку, как вдруг за спиной Фосии раздаётся покашливание, и рука Жакара с короткими кривоватыми пальцами опускается на уровне груди кухарки, словно отделяя её с подносом от меня.
— Секундочку, — произносит тот и смотрит строго сначала на Фосию, затем на меня. — Один момент, Аурэлия.
— Пусть девочка сначала покушает! — сердобольная кухарка не готова так просто сдаться и продолжает напирать вперёд с подносом наперевес.
— Секундочку! — скрипучим голосом повторяет Жакар. — Господин генерал ясно дал понять, в каком случае Аурэлия получит еду.
От одного только упоминания Райгона меня всю передёргивает.
«Господин» генерал, а я теперь просто «Аурэлия», хотя старый лорд растил нас с Райгоном как равных, в том числе в глазах слуг.
Аромат пирожков и нежнейшего мяса мигом забыт. Убираю руки за спину, поднимаю подбородок, смотрю на дворецкого, прищурившись:
— И в каком же случае ваш хозяин, — эти два слова произношу с явной издёвкой, — приказал дать мне еду?
Всё-таки люди удивительные существа, способные приспособиться к абсолютно любым обстоятельствам. Вот как сейчас Жакар. Очень даже неплохо служит новому господину взамен старого, и вполне этим доволен.
— Вы должны признать генерала своим господином, склонить перед ним голову и служить ему, как он того пожелает.
Выпаливает всё это на одном дыхании и с опаской на меня смотрит. Впервые за долгое время я вижу какие-то эмоции на обычно безучастном лице этого слуги до мозга костей.
Видать, он и сам понимает, какую глупость сморозил.
— Всего-то, — тихонько откашливается Фосия и жалобно добавляет. — Давайте, скажем ему, что он хочет. Лишь бы отстал. А потом он уедет, с глаз долой, обратно в столицу, и всё у нас тут будет как раньше, госпожа Аурэлия, деточка?