Звезда, что спустилась в обликечеловека, улыбнулась и смущенно захлопаларесничками, а Лин залился тонким румянцем. — …и пират, который встретил ее во время морских путешествий. Они оба влюбились и потеряли головы, но не могли разделить эту судьбу вместе. Она была заколдована…и не могла выходить замуж за человека, кто был ниже той по чину. Пират — изгой того, иного мира. Однако вот ей удалось снять проклятие с себя — перестать быть прикованной к своему дворцу, перестать быть выше других. Она отказалась от семьи и будучи певицей — лучшей за все времена, лишилась голоса. Отправилась искать пирата везде, где только могла…и проходили года. Отчаявшись, она как то попала на пустой песчаный берег. Босыми ногами ощущала морскую пену, приятную водичку и песок. Тогда то она встретила того, кто снял с нее проклятие…вроде бы, это был парень с душой демона. Спросил, не хочет ли она вернуть былой статус, былую судьбу и былой голос. Девушка сказала, что нет. За годы поиска возлюбленного пирата она нашла себя. Нашла, какой запах цветов нравится ей больше всего, какой лес приветствует ее теплее, какую мелодию приятнее всего играть на фортепиано. Она поняла, где мечтает в самом деле жить: в далекой деревушке с коровами и кроликами, с лугом, урожаем и речкой, а возможно целым морем. Эта девушка поняла, кто она без проклятия, что держало ее там, в крепости, обязанной семье музыкантов стать такой же великой в этом деле. — Завороженная, прекрасная девушка смотрела на Лина и рисовала в голове все, может, и больше, чем говорил он. Она не смела перебивать его не потому, что не могла сказать что-либо — потому что она хотела услышать душу парня. Его мысли. — …и знаешь в чем самый секрет этой истории? — Она покачала головой, словноговоря: «Нет, но скорее, скорее скажи!», — …никакого проклятия не было. Она вообразила его сама. Точно так же, как и демона. Осознала — это были ее оковы, сама она приковала себя к дому и семье. Идевушка поняла — она говорила. Всегда могла.
Приятное удивление на лице спутницы Лина сладили его душу, как солнечные лучики. Ей понравилось, притом невероятно. А глаза блестели, как сами звезды, высоконад головой.
Лин огорчился, но не стал показывать это своей собеседнице. Он скучал по таким историям и, к сожалению, понял: эта была его первая и последняя. В самом деле, он никогда не читал что-то помимо, никогда не видел другие мира. И все потому, что мать, только заметив в руках сына глупую детскую сказку, запретила чьим то фантазиям дружить с Лином — принцем и будущим королем.
«А еще…» — спросила она, смущенно прижимая плечики и опуская глазки. Переживая, что может затруднить Лина, потревожить его. Он же, с нежностью в голосе, ответил.
— А следующая — следующей ночью. Новая ночь — новая история.
У Лина не было этих историй, но он знал — он прочитает все сказки мира, дабы поделиться ими с ней.
Она никогда не рисовала, как и Лин. Но одной ночью принц принес ей пару сверток чистого пергамента с манящим запахом чего-то очень приятного. А также кусочек угля. Лин любил обламывать уголь и писать именно им, однако важные бумаги требовали от него презентабельный вид, посему данную идею стоило отбросить назад, в детство, где ему запрещали все и давали скудную альтернативу.
Оба не умели делать это искусно, но она была внеземной девушкой, а он принцем. Любая черта, даже лишняя, несуразная, на пергаменте выглядела как идеал мирового творчества.
Они пытались рисовать друг друга. И оба проводили часы, держа черный уголь в руках и пытаясь создать копию сидящего напротив. Признаться и ей, и ему все равно было на конечный результат. Им нравился процесс. Не рисования самого, а изучения.
Он узнал, что ее реснички очень тонкие и не такие длинные, как могло казаться. Узнал, что ее ушки похожи на ракушки моря, а губы были цвета свежего персика. Глаза, как небо в ясный день, сочетали в себе облака и волны спокойного океана. Он видел ее насквозь и мог нарисовать любую черту лица, но никогда не смог бы нарисовать ее мысли.
Она же воплощала его глаза как темный сосновый лес с белочками и лисами. Темный, но не из-за страха, а из-за густых крон деревьев, что проводят малую часть света. Девушка видела его приятные скулы и рассматривала с тянущейся долготой шею, ключицы и руки. Повторяла его образ на пергаменте. Могла рисовать и его, и его мысли. Те истории, что он ей ведал. Однако вот она никогда не воплощала свои. Вероятно, не хотела, а вероятно, их просто не было. Лину не верилось, что такая чудная девушка может не иметь захватывающих историй. Но он не знал ее жизни, ее измерения и ее воздуха. Нуждалась ли она во сне, пище, дыхании и свете? Лину было не интересно. А она не говорила об этом, ведь знала — Лина никогда не оттолкнет от ее мира. Если он решится — он примет все, дабы быть с ней, держать за руку, не отпускать никогда.
Лин думал о ней всегда. Когда смотрел на нее вблизи, на нее, уходящую босиком в саму ночь, и когда просыпался. Границы меж его и ее миром словно смылись, как камешки на песке сильным порывом волны. И он хотел знать, думает ли она о нем также часто? Но напрашивалась мысль: а разве это важно? Может, и да, но Лин не знал, какие чувства — правда, а какие лишь туманят сознание, не знал, что ощущать и что думать.
Может, не думать вообще? Думала ли она? Работает ли ее мозг также, как у Лина, либо она делает все, опираясь на сердце, ощущения, на кожу, что касается принца?
Слушала сердце или себя? А в чем, собственно, отличие между ощущениями сердца и самим человеком? Ведь сердце — источник жизни, без которого не было бы столь прекрасных созданий — людей. Почему разграничивают тело, разум и сердце? Почему это не единое целое?
А была ли она таким же человеком, каким был Лин?
Принц знал ответы на многие вопросы этой жизни, но точно не на эти. Время спустя он наконец пришел, но не к ответу, а к осознанию. Их не существует. Отвечать на эти вопросы нет смысла, ведь это и есть ключ к разгадке — сами эти вопросы являются ответами.
Лин всегда имел предрасположенность к логической деятельности,