Читать интересную книгу Клинический случай Василия Карловича - Михаил Николаевский

В скором времени в дверь кабинета Маргариты Павловны постучали.

– Можно войти? – спросил высокий худощавый мужчина с бородой. – Я папа Белова Алексея.

Маргарита Павловна внимательно оглядела мужчину:

– Да, конечно, проходите, присаживайтесь, – сказала классная руководительница, указывая на первую парту, напротив своего учительского стола. – Как я могу к вам обращаться?

– Алексей Викторович я, – сообщил папа, протискиваясь между столом и стулом, держа под мышкой кожаный чемоданчик.

Стараясь казаться строгой и одновременно дружелюбной, сорокапятилетняя женщина продолжила:

– Алексей Викторович, я не знаю, что происходит с вашим Лешей. Его поведение в школе просто отвратительное. По учебе у меня к вашему мальчику вопросов нет, но вот поведение…

– Да не может быть! – перебил папа, чуть приподнявшись над столом, будто пытаясь выпрыгнуть из штанов. – Леша спокойный уравновешенный мальчик, он у меня даже мух не убивает, чтобы никому обидно не было…

Алексей Викторович затряс бородой и поспешно затараторил:

– Мы с Лешей и на прогулку вместе ходим, он нормально себя ведет на улице… И в кино ходим. В настольные игры вечером играем. И в шахматы играем. Знаете, как он у меня играет?..

Маргарита Павловна, растерявшись, слушала странного родителя, слегка облокотившись на спинку стула. Алексей Викторович же, закатив глаза, продолжал перечислять:

– Мы с ним и в шашки играем, и в спортивные игры, в подводных роботов играем…

– В подводных роботов? Это что за игра такая? – вставила реплику ошарашенная учительница, выйдя из оцепенения.

– А я сейчас покажу… – заявил папа и поспешно зарылся в своем чемоданчике.

– Вот, смотрите сюда, – Алексей Викторович протягивал китайский планшет с включенной видеозаписью.

Внимательно смотря запись, Маргарита Павловна увидела Лешу, сидящего в ванне. Ее ученик весело смеялся, то и дело барабаня руками по воде, взбивая пенную подушку. Каково же было удивление женщины, когда в кадре показался Лешин папа, который, раздевшись до полной наготы, потрясывая гениталиями, залез в ванну к сыну. Алексей Викторович и Леша с хохотом погружались в воду, а потом выныривали и, строя смешные рожицы в пене, кричали: «Подводные роботы!»

Таким образом, после общения Алексея Викторовича с Маргаритой Павловной замечаний в дневник Леши Белова в отношении его плохого поведения больше не поступало.

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ГОНЩИКА САЛОВА

Иван Салов очень не любил, когда его называли автолюбителем. Слово «автолюбитель» он считал уничижительным по отношению к себе. Негласно же он мнил себя гонщиком, поэтому всякий раз, садясь за руль взятой напрокат развалюхи класса «жигуль», Салов одевал старые кожаные перчатки с прорезанными пальцами. Несмотря на то, что у Салова была личная подержанная иномарка, он все равно брал машины напрокат у одного знакомого барыги за полцены. В этом он видел потаенный сакральный смысл. Свой же автомобиль он давно поставил на прикол где-то во дворе дома, ожидая лучших времен.

Салов был человеком пьющим и жирным. Но своим избыточным весом он очень гордился, считая, что ожирение придает ему солидности. Жены у Ивана не было, как не было и детей. Зато была любимая работа на тепловой электростанции, которая позволяла худо-бедно жить, покупать недорогую водку с пивом и кататься на взятых напрокат автомобилях.

В один прекрасный день Салов сидел дома и жрал курятину. Птица была основным питательным блюдом в рационе Ивана. Разрывая руками жареного цыпленка, Салов кидал куски себе в рот, смачно чавкая, одновременно думая о вечном. Возле подъезда дома его ждал очередной «жигуль». Насытившись и по большей части протрезвев от вчерашнего возлияния, Иван вытер об себя пропитанные куриным жиром руки и пошел собираться на покатушки. Выйдя из подъезда, Салов сладко потянулся. На его лице появилась шальная улыбка.

Втиснувшись прокладкой между рулем и сиденьем «жигуля», Салов завел двигатель. Машина затарахтела. Натянув перчатки, Иван дал газу. Напевая протяжную песню про родину, Иван со скрипом наворачивал круги возле дома, периодически сигналя пешеходам, то тут, то там выскакивавшим на дорогу. Въехав со свистом во двор, Салов о чем-то задумался. Погруженный в размышления, он не успел среагировать на поворот и сбросить скорость, в результате чего «жигуль» занесло. Завизжали тормоза. Машина пошла юзом, после чего врезалась в припаркованный во дворе автомобиль. От удара Салов ударился башкой об руль и опал. К месту аварии тут же слетелись зеваки. Кряхтя, Салов вылез из разбитого «жигуля» и охренел. Автомобиль, в который он врезался, была его собственная подержанная иномарка, почти неузнаваемая под разводами грязи, появившимися от долгого простоя на улице. В бешенстве Иван выдернул ключи из замка зажигания и матерясь побежал домой, не обращая внимания на выкрики зевак, что нужно убрать с дороги искореженную технику. Вбежав в квартиру, Салов достал из кухонного шкафа бутылку водки и начал пить. Пил он долго и муторно, забыв обо всем. Вскоре в дверь его жилища постучали…

ВОРИШКА

В булочной пахло свежим хлебом и недавно вымытыми полами. Интеллигентного вида, еще не пожилого возраста, лысоватый человек в пальто, опустив по швам руки, с закрытыми глазами стоял около хлебного лотка, подняв кверху нос, с улыбкой втягивая воздух. Мысли в его голове путались. Видимо, под действием аромата свежей выпечки он представлял себя то Питером Пэном, то маленькой несовершеннолетней девочкой в красной шапочке, несущей аппетитные пирожки своей бабушке через сырой, темный и страшный лес. Рядом с ногами гражданина на полу стоял его большой тяжелый портфель, под завязку набитый разными бумажками. Несмотря на то, что сам гражданин был школьным учителем начальных классов, трудовую деятельность по сбору макулатуры он всегда разделял со своими учениками поровну. С какой-то детской навязчивой увлеченностью, граничащей с самодурством, школьный учитель после работы периодически заходил в подъезды московских пятиэтажек в поисках бесхозных газет, а также всего того, что под руку попадется. А звали его Николай Николаевич Кашин.

Была у Кашина еще одна страсть. Страсть к приключениям. Вот и сейчас, медленно приоткрыв глаза, Николай Николаевич незаметно выбирал самый душистый и румяный батон с хрустящей корочкой. Несмотря на то, что задуманное Кашин проделывал уже неоднократно, в этот раз в его голове поселилось какое-то нехорошее предчувствие. Но, предвкушая грядущее, плохие мысли он старался гнать от себя как можно дальше. «В конце концов, это всего лишь малозначительные деяния!.. Никто и не спохватится!.. Они не посмеют!..» – думал про себя Николай Николаевич.

И тут страсть Кашина очередной раз одержала верх над его разумом:

– ААА!!!.. – заорал Николай Николаевич, стащив заветный батон, после чего, схватив с пола портфель, кинулся к выходу. Именно в самый неподходящий момент в дверях булочной показались два сотрудника патрульно-постовой службы полиции.

Увидев их, в лице Кашина промелькнули звериные черты. От неожиданности он поскользнулся на влажном полу и шлепнулся на задницу, батон и портфель разлетелись в разные стороны. Все присутствующие в магазине замерли. Как маленькое коренастое взбесившееся животное, Николай Николаевич вскочил на ноги, взял портфель и запустил его в стеклянную витрину магазина. Под звуки сирены полетели осколки битого стекла вперемешку с макулатурой, вывалившейся из разорвавшегося портфеля. Схватив с пола хлеб, к удивлению присутствующих, Кашин, будто большая черная ворона, вскочил на подоконник и сиганул через разбившуюся витрину. Полицейские застыли в замешательстве, но быстро пришли в себя и кинулись за ним.

Николай Николаевич с развевающемся сзади пальто бежал с добычей вниз по улице. Сотрудники полиции, в силу своей молодости и горячности, его настигали. Предчувствуя проигрыш в этом марафоне, Кашин завернул за угол и упал, с жадностью впившись зубами в еще теплую булку, рыча, по-хищнически разрывая ее руками.

– Ыыы!.. – заревел Николай Николаевич, когда полицейские подняли его с земли. Лицо Кашина с торчащим изо рта куском слюнявой хлебной мякоти в тот момент было обращено к небу. Закатив глаза, Кашин почему-то начал пытаться припомнить тот день, когда он в первый раз встал на ноги и пошел, будучи годовалым младенцем, а кусок мякиша во рту как некстати ассоциировался с соской. Однако его измученную голову штурмовали лишь мысли о трагически потерянной макулатуре, которую он с таким упорством собирал все эти дни.

Следователь Раков сидел напротив Кашина, выковыривая карандашом остатки свинины, застрявшие в зубах после сытного обеда.

– И что же мы с тобой будем делать, негодяй? – ерничал следователь. – Это же на хулиганочку тянет. А может, расскажешь мне что-то еще, а? – не унимался Раков. – Я таких, как ты, хорошо знаю! Сначала стекло в магазине, потом поджог… А так и до разбоя недалеко…