Заметив спасительницу, спешащую к нему, толстяк заорал:
– Свон, родная, помоги!
– А вот и побирушка пришла,- скривился один из близнецов. – Сейчас спасать начнет!
– Иди, детка, к мамочке на ручки! – завопил другой, обращаясь к Даку.
– Мамочка, не надорвись, – включились сестры. – Сыночек и раздавить может!
И начался бой. Все четверо, окружив новую игрушку для развлечений, стали нападать одновременно, пытаясь достать ее прутьями и хлестнуть побольнее. Чтобы уменьшить число противников, Свон решила вывести из строя слабых. Одним взмах, треск ткани и юбка Чарис, словно флаг о капитуляции, реяла на граблях. Визг оставшейся в одних панталонах младшей сестры слился с ржанием близнецов. Но один из них тут же получил тычок теми же граблями в живот, и, согнувшись пополам, выбыл с поля боя. Старшая сестра задумала зайти со спины, но неудачно подставилась под другой конец древка. Из носа Силинды хлынула кровь, и она с криком побежала в дом. Но ей опять не повезло: запутавшись в длинных юбках, она упала и приложилась лицом к жесткой траве.
Оставшегося близнеца Свон, умело орудуя садовым инвентарем, загнала в растущую у ограды крапиву. Это надо было видеть! Довольно высокий и крепкий юноша с трудом отбивался от яростно нападавшей пичужки. Устыдившись, тот ринулся в атаку. Желая отнять у противницы страшное орудие, Канард ухватился за него обеими руками. За что и поплатился. Девчонка, выбрав момент, отпустила грабли и ткнула кулаком ему в глаз. Близнец не ожидал такой ловкости от малявки и, видя, что она уже не отступится, постыдно ретировался. Он еще успеет отомстить!
Свон, прихватив грабли, чтобы вернуть их на место, помогла слезть с дерева измученному и заплаканному подопечному. Но толстяк умудрился и здесь оплошать – подвернул ногу. Пришлось его тащить до спальни, подставив плечо. Свалив бедолагу на кровать, Свон сбегала за водой, промыла ссадины и перевязала туго ногу. А Дак ныл и ругал свою спасительницу за свою же неловкость. Ссылаясь на больную ногу, он обедал и ужинал, не вставая с постели.
Снова и снова Дак переживал выпавший на его долю позор. Она справилась с четырьмя, а он сидел на дереве и хныкал, как девчонка! Дак ненавидел Свон как свидетельницу своего унижения, но не отпускал ее до поздней ночи, боясь мести братьев и сестер.
Как только уставшая Свон покинула комнату, на нее неожиданно накинули пыльный мешок. Ослепленную и испуганную жертву, пытавшуюся звать на помощь, обильно одаривали тумаками и пинками, чтобы заставить замолчать. Топот ног, кряхтение и раздраженный шепот – вот и все, что она запомнила о своих похитителях, тащивших ее неведомо куда.
Продолжая сопротивляться из последних сил, девочка почувствовала, что ее раскачивают, и вот она уже летит в какую-то пропасть. Истошный крик вырвался из ее горла, но хлынувшая через плетеную ткань вода заставила замолчать. Быстрое течение закрутило, потащило свою жертву, ударяя ее о торчащие ветки и каменистые выступы. Наглотавшись воды, не сумев снять набухшую и вмиг отяжелевшую мешковину, Свон, теряя сознание, отдалась на волю реки.
Но что чья-то сильная рука ухватила мешок и вытащила его на берег. Там утопленницу освободили из пут с помощью ножа. Над беднягой склонилась темная фигура, приложила ухо к груди. Дыхания не было. Послышалось негромкое ругательство, вздох и слова:
– Вручаю от души, – после чего человек снял с пальца кольцо, блеснувшее в темноте голубым светом, и быстро надел на руку умирающей девочки.
Разбудили Свон тихие голоса. Это Амали всхлипывала и шепотом переговаривалась с поварихой.
– Не реви. Все хорошо уже. Лекарь сказал, выздоровеет, – успокаивала Берта.
– А кто же нашу бедняжку, как котенка слепого, в воду бросил? Откуда враги такие? Что она им сделала? Кому помешала? – кухарка вытирала обильно льющиеся слезы краешком фартука.
Свон приподнялась на локте и удивленно уставилась на женщин.
– Лекарь? Ко мне приходил лекарь?
– Ох, дитятко! Проснулась, милая! Ты разве ничего не помнишь? – забеспокоилась Берта. Она поднялась со стула и обняла девочку. Целуя ее бледное личико, зашептала. – Тонула ты. В реке. Ночью. И как только там оказалась?
– Не знаю. Помню, кто-то мешок набросил, а потом река. И все.
– Ну, ничего, родная. Главное, ты жива. Охрану уже предупредили, что изверг, на детей нападающий, в окрестностях замка завелся. С графскими детьми вроде все в порядке. Только подозрительно, что близнецы притихли, не носятся, аки кони бешеные, а девочки от завтрака отказались. Дак с утра требовал тебя, но потом замолчал. Неладно что-то у нас.
– А лекарь откуда взялся? – поморщившись, Свон выпила горькую микстуру, которую в ложке поднесла Амали.
– Сама не знаю. Но охотник, который тебя принес, точно не из простых. Хоть молод лицом, а как зыркнул, так душа в пятки и убежала. Лекарь чуть позже появился. Ты заметила на его сундучке королевский герб? – кухарка обратилась к Берте, помешивая бульон, которым собралась кормить пострадавшую.
– Если он – королевский лекарь, то как умудрился так быстро в замке объявиться? До дворца о-го-го как далеко!
– И я о том же! Как пить дать охотник его прислал!
– Скоро Пузатый Ганс придет, у него и выспросим. Он везде со своей тележкой шастает, все сплетни знает!
Послушно глотая бульон, Свон задумалась о случившемся. Она подозревала, что дети графини Шовеллер могли подкараулить ее и отомстить за нанесенные побои, но наверняка не знала.
Вскоре у порога появился молочник. Его тут же провели в комнату, где он сел возле Свон и, обрадовавшись, что та поправляется, рассказал, о чем судачат в поселке.
– Еще намедни за рекой разложили королевский шатер. К вечеру прибыли король с сыновьями, придворные, слуги и даже повара. Наши граф с графиней тоже среди придворных обретались. Но ночью что-то произошло, и они срочно покинули стоянку.
Тут в комнату влетел поваренок и закричал, что всех ждут на кухне – детей семейства Шоваллер увозят в столицу, нужно собрать в дорогу еды! Милордом приказано Свон с собой не брать!
Так, на пять лет графское семейство покинуло замок, и Свон ничуть об этом не жалела. Все близкие люди остались рядом. В столичном особняке служили свои повар и кухарка. Молочник продолжал приходить каждое утро, хотя сливки для господ не требовались. Ну как оставить любимую Свон без молочка?
Сирота за прошедшие годы превратилась в красавицу. От белого лица со здоровым румянцем невозможно было оторвать глаз. Фигура поражала изяществом и плавными изгибами. Ни капли крестьянской крови в ней не чувствовалось.
Сыновья молочника тоже подросли и зачастили с отцом в замок. То старший придет, то средний, а то и младший, ровесник Свон, объявится. Она со всеми оставалась мила, открыта, но предпочтения ни одному из них не отдавала. А молочнику так хотелось получить красивую, добрую и грамотную (а это было главное!) сноху в дом.
Свон не забросила учебники, оставленные в спешке уезжающими отпрысками Шовеллер. Без Дака свободного времени у Свон стало больше, и она увлеклась книгами из богатой библиотеки замка. Они открыли ей неведомые дали, расширив кругозор и заставляя мечтать о путешествиях и приключениях.
Жизнь в замке была скучна и однообразна, но Свон повезло, вскоре она обрела старшего друга, который скрасил её существование своими познаниями и веселым нравом. Звали его, как он сам просил, просто Алекс, без титула.
Дворянин, сосланный в свое поместье из-за дуэли, нажил себе врагов в лице богатых родственников погибшего подлеца и вынужденно покинул королевский двор. Однажды он встретил симпатичную кухарку на осенней ярмарке и помог ей донести корзину до замка. Но оставив у Амали свое сердце, приходил за ним почти каждый вечер. По ее просьбе он начал заниматься со Свон иностранными языками, показывал новомодные танцевальные па и ставил руку в фехтовании.
Амали с Бертой верили, что приобретенные знания обязательно пригодятся, не век же красивой девушке сидеть в замке! Женщины понимали, что ни один парень в поселке ей не чета, хотя те продолжали похаживать по всякой надуманной причине. Но Свон только смеялась в ответ на их ухаживания и говорила, что маменьки не велят со двора выходить и с парнями встречаться.
Одна боязнь оставалась у нее после давнишнего нападения – она страшилась приближаться к быстрой воде. Свон чувствовала, что клин нужно вышибать клином, поэтому сама обратилась к Алексу научить ее плавать. Она не раз наблюдала, как лихо он пересекает речку с одного берега на другой, красуясь перед Амали.
Матушки не стали противиться такому странному желанию. Не принято было в их краях, чтобы женщины плавали. Зашли по колено в воду и хватит. Не на море, чай, живут! Но подспудно они догадывались, что умение поможет их дорогой дочке побороть давний страх, и излечиться от ночных кошмаров, которые мучили ее время от времени.