Читать интересную книгу Изгнание из рая - Павел Загребельный

Уже из этого небольшого отрывка (ибо поучение весьма пространное и поучительное, и автор использовал его не только здесь, но и в своей книге "Я, Богдан") видно, что:

а) рай зародился в сельской местности;

б) главной заботой творца рая точно так же, как и нашей нынешней, было, есть и, наверное, всегда будет забота о поросятах или, как скажет один из героев этого повествования, о животноводстве и всяческом его развитии.

Но наш рай не имеет никакого отношения к районному делению.

Ничего общего не имеет он и с религией и мифологией. Правда, в определении этой книги стоит словцо "мификология", но тут имеются в виду не солидные и фундаментальные мифы, которыми сегодня упиваются изысканные умы, а мелкие мифики, над которыми хочется посмеяться, да и только.

Так что же такое рай? Может, что-то климатическое? Вечное блаженство, вечное тепло, все ходят босые и без дубленок. Мораль: кто сейчас с дубленкой, в рай не попадет. Может, именно поэтому потребкооперация и не везет меховую одежду в наш рай, а все туда, где холоднее: в Тбилиси, в Баку, Ташкент, станция Кушка. Наверное, из-за этого у нас иногда и вагонов не хватает. Рай находится неподалеку от райцентра и райпотребсоюза. На каком языке там разговаривают? Адам: я тебе дам, а дам, ох и дам! Ева: есть ва-шим и есть нашим, есть что есть, есть что пить (а есть ли в чем походить?). Послушаешь такое да еще подумаешь, будто здесь живут по принципу Телемского аббатства: делай, что хочешь, и живи, как хочешь. Но для этого необходима государственная (у Рабле - королевская) дотация. Не секрет, что у нас много таких, которые живут на государственной дотации (и весьма неплохо живут, прямо скажем!), но это не наши герои.

Так что же? Может, наш рай - просто причуда мысли? А откуда она возникла? Пробудил ее и породил тот человек, который принялся переименовывать село Карпов Яр. Помните? Сначала Светлоярск, потом Веселоярск. Лавина тронулась и покатилась. Ибо если такое село, так почему бы не переименовать еще раз и не назвать его уже Весело-рай-ск! Правда, это не официально, а только для внутреннего употребления, для хорошего самочувствия и духовного комфорта, но слово сказано и уже оно живет. Есть подозрение, что в нашем раю даже бог живет. А где же ему быть? Когда-то, говорят, показывался, глаголил, давал всяческие указания, теперь спрятался и не показывается, потому как блаженствует. Это уже мифик. В греческих мифах бог все время должен был работать, вмешиваться в события, появляясь неожиданно в самых критических ситуациях. Греки так и говорили: бог из машины. Теперь из машины появляется не бог, а разве лишь "жигулист", который нарушил правила движения, или же уполномоченный из области товарищ Жмак, этот представитель бессмертного племени, на которое не действуют ни указания, ни постановления, ни народное презрение, ни землетрясения, ни международное напряжение и термоядерная угроза. Жмак - это уже и не человек, а нечто наподобие явления природы, следовательно, изгнать его из рая никак невозможно и наш роман вовсе не об этом.

Будет ли в раю автор? Памятуя, что некоторые авторы имеют способность надоедать сильнее, чем их книги, следовало бы сделать выводы и предусмотрительно самоустраниться. Однако иногда придется наведываться к своим героям, потому что иначе нельзя. К огромному сожалению, свои странствия в Веселоярск автор будет осуществлять без доктора эрудических наук Варфоломея Кнурца. Потеря огромная, хотя и незаметная. Как показывает веселоярский опыт, благодарными бывают только потомки, а современники так и норовят вытолкать ценного человека на пенсию, будто он им поперек горла встал. Что было сделано и с Кнурцом. Можно ли вытолкать на пенсию доктора эрудических наук? Гей-гей! А кого нельзя?

Рай - это место, где уже Самусю никак не набьешь рожу. И не потому, что там вообще никого не бьют, а только мажут елеем по губам, гладят по головке и раздают пряники, а просто из-за того, что Самусь бежал из Веселоярска на каменный карьер в Тахтайку, прихватив с собой жену своего младшего брата Давидка, прозванную в селе Роксоляной. Один большой остряк сказал: у человека то преимущество над машиной, что он может управлять собой. Самусь воспользовался этим естественным преимуществом и направил себя на каменоломню. Сам себя изгнал из рая. Но наш рассказ и не об этом.

Самусь исчез - и Гриша Левенец оказался на первом месте среди механизаторов. Так часто бывает в жизни: давно уже нужно было бы человеку продвинуться, но вверху кто-то сидит, как пробка в бутылке, и держит тебя только потому, что пролез туда раньше.

ЗЕМЛЕЙ БУДЕМ ВЛАДЕТЬ

Зиньке Федоровне надоел Вновьизбрать. В этом не было бы ничего необычного, если бы речь шла о жене и муже, ибо известно, что женам надоедают мужья (иногда), а мужьям - жены (к сожалению, чаще). Но тут произошел катаклизм. Вновьизбрать - одна эпоха, Зинька Федоровна совершенно иной период, а как это согласовать и кто согласует? Никто еще ничего не знал, спали научно-исследовательские институты, дремали академики, где-то еще только рождались мудрецы, а тем временем из рая шли и шли поезда и, словно категорический императив у философа Канта, звучало: "Дай!" - и Зинька Федоровна должна была материализовать это требование, а Вновьизбрать, хотя и не имел ничего против, с течением времени все глубже погружался в нужды своего поколения, утрачивал гибкость, государственную мудрость и право на владение землей или властью.

Так в Веселоярске возник правительственный кризис.

Разумеется, сам Вновьизбрать добровольно и в мыслях не имел признавать себя старым, да еще и заявлять об этом публично. Но где-то уже вертелось и моталось, наматывалось на клубок и на ус, собирались факты и фактики, записывалось или просто так запоминалось. Там не прибыл на важное совещание, там не нашли, когда нужно было, там кого-то не встретил, там кого-то не проводил, там кому-то ни то, а кому-то ни се. А главным негативным фактором стала Зинька Федоровна, здоровая как рыба, решительная и непоколебимая, женщина без милости и без снисходительности. Мне нужен молодой председатель сельсовета! А к голосу председателей колхозов прислушиваются сегодня все, даже писатели, для которых село - это председатель колхоза, и точка! И только для председателя колхоза, считают такие писатели (да разве только они?), - слава и ордена, любовь и мудрость, переживания и стремления, а все остальное - суета сует.

Конечно, открыто и прямо обо всем этом в Веселоярске не говорили. Пиетет к Вновьизбрать сохранялся, декорум не нарушался, все было словно бы в порядке, но недаром ведь говорят, что шила в мешке не утаишь. Да и не такой был Вновьизбрать, чтобы спокойно наблюдать, как подтачивают его авторитет.

Вот почему на очередной сессии сельского Совета, на повестке которой и не пахло правительственным кризисом, Вновьизбрать попросил слово для внеочередного заявления и всех удивил, опечалил и осиротил:

- Дорогие товарищи, говорится-молвится, прошу отпустить меня на заслуженный отдых.

Попробовали уговаривать. Зинька Федоровна (о фарисейство!) первая, за ней другие, Вновьизбрать уперся - и ни с места!

- На заслуженный, кажется-видится, нужно давать дорогу молодым!

Зинька Федоровна, дабы не упустить момент, первой же и начала склонять к мысли о том, чтобы удовлетворить просьбу Вновьизбрать. Но тут вступил в действие товарищ Жмак, который, как выражаются великие стилисты, с нескрываемым удивлением наблюдал за этими незапланированными событиями, наблюдал из президиума, куда был приглашен торжественно и посажен рядом с председательствующим на сессии Гришей Левенцом, слушал, возмущался, рвал и метал в своей административной душе. Наконец, видя, что необходимо спасать положение, он локтем отодвинул Гришу, перехватил (нарушая демократию, прямо скажем!) председательствование и промолвил в привычном для него духе указаний и распоряжений:

- Вопрос не подготовлен - снять и не обсуждать!

Здесь придется рассказать о товарище Жмаке несколько популярнее. Вообще автору досталась весьма неприятная миссия. Надо вводить в этот роман новых и новых героев, вбрасывать их сюда целыми охапками и о каждом рассказывать подробно и ясно. Писать об этом обременительно и скучно, а читать еще скучнее. Но что поделаешь - приходится! Конечно, читать никто никого заставить не может. Но писать все равно нужно. Ведь кто-то может поинтересоваться: а кто такой Жмак? Или какой-нибудь другой персонаж.

Одним словом, о товарище Жмаке.

Товарищ Жмак был ярким представителем племени представителей.

Какая бессмыслица, возмутится читатель, и какое стилистическое убожество: представитель представителей! Но тут автор совершенно бессилен. Не спасает его даже прекрасный украинский язык, который так щедро обогащают наши поэты, смело вводя в него слова, даже и не снившиеся Тарасу Шевченко: буя (пышно растет, бурлит), мрево (марево), рвийный (ревностный), завше (всегда), покиль (пока, покуда), видтак (после того, затем), котрый (который, какой), сливе (почти, почти что). Богатство богатством, а ты вынужден писать: представитель пред... Правда, можно бы еще сказать: представитель уполномоченных. Но это вносит нежелательную путаницу и может завести нас даже в дипломатические сферы, где есть и просто представители, и представители полномочные, и чрезвычайные. А в селе оно все проще. Испокон веку помогали тут выращивать хлеб, доить коров и вывозить навоз на поля представители (или уполномоченные), то как же обойдешься в нашем повествовании без такого представителя пред... Тьфу! Какой неуклюжий стиль!