правой конечностью нащупала большой камень и ощутимо стукнула придурка по голове. Он взвыл и отпрянул. А я кинулась бежать со всех ног.
Матушка была дома, хотя никогда не возвращалась с рынка так рано. Увидев в каком я виде, она закричала благим матом.
— Ах ты ж дрянь такая. По рукам пошла потаскуха. — завелась она с пол оборота.
Мне было холодно и тряс озноб, но мать стояла на пороге, не пропуская в дом, переодеться. Она бранила на чем свет стоит и постепенно подошла к главному.
— Где бельё мерзкая заблуда? — она уже понимала, что я пришла без него, ведь корзины со мной не было.
— Мерти напал на меня — заплакала я от несправедливости — он столкнул меня в воду и порвал одежду.
Она развернулась к калитке. В неё заходил брат, который успел привести себя в порядок. По его лбу стекала струйка крови.
— Идиотка совсем с ума выжила — плюнул он в мою сторону — Накинулась на меня с камнем, пришлось ее искупать, чтобы в себя пришла.
— Ты врёшь — попыталась я защитится.
Но мать звонко ударила меня ладошкой по щеке.
— Иди и ищи бельё и не возвращайся пока не найдешь.
— А ты — она повернулась к Мерти — останешься без ужина и завтра весь день на сухарях посидишь.
— Это всё она — заорал он визгливым голосом, тыкая в меня пальцем. — она ходит и всех завлекает. Крутит задницей, как шерри во время течки. Она и отца соблазняет, я сам видел. Батя конфеты ей с ярмарки возит и мясо в миску подкладывает, когда ты не видишь. И улыбается ей как шальной. Я правду говорю.
Я вытаращила на него глаза, не понимая, что он несёт. Но потом перевела взгляд на побагровевшую в миг мать.
— Прочь! Прочь пошла тварь неблагодарная! Уходи с глаз моих, пока я тебя не убила. Потаскуха! Блудница!
И она вновь принялась бить меня. Я закрывалась руками, умоляя сквозь рыдания простить меня. Но она стала подпихивать к калитке, колотя в спину и плечи уже кулаками.
И я ушла, рыдая в голос и размазывая горькие слезы по щекам.
Шла полями и огородами, боясь попасться на глаза любопытным соседям. У меня было только одно место куда я могла пойти. Большой Дубравник.
Это было наше тайное с Маликом место. Мы нашли его цикл назад, гуляя во время сбора трав. В одном из оврагов ураганом когда то свалило гигантское дерево. В нем было большое дупло, в котором при желании могли расположиться несколько человек. Оно лежало настолько удачно что с одной стороны было удобно проникнуть внутрь, с другой его было практически не видно глазу, не знающему, что искать.
Наверное от переживаний и слез, не смотря на то, что ужасно замёрзла, я умудрилась уснуть и проспать до следующего утра. Платье на мне немного подсохло и я нарвала плетучки, кое как связав петли и края платья на груди.
Малек пришёл на следующий день, поутру. Мы встречались здесь довольно часто, когда я шла поить кранов или собирать ягоды. А ему позволялось искупаться в реке. Мы проводили не много времени вместе, но это было лучшее время из моей не простой жизни. Иногда парень приносил мне из пекарни отца пирожок или булочку, приговаривая, что я должна лучше кушать.
В этот раз он выронил краюху хлеба на пол, увидев меня.
— Килли, что произошло? Кто тебя обидел?
От нахлынувших воспоминаний и участливого лица друга, мне вновь захотелось зареветь.
— Мерти напал на меня на реке, как с ума сошел. Утопил стенную ткань, платье порвал. — я осторожно прикоснулась пальцами заплывший глаз. Урод попал по брови. К тому же болела скула, от хлесткой пощёчины матери. Про свой вид думать не хотелось. — А ещё он наговорил матушке про меня таких скверных гадостей, что она избила и выгнала меня из дома. Я не знаю куда мне идти, где жить. Что делать?
Под конец тирады я в конец разревелась.
Малек обнял меня, дав выплакаться и поглаживая по голове как ребенка.
— Он больше ничего тебе не сделал? Этот мерзавец?
— Нет, но боюсь он теперь не остановится и убьет меня. Что мне теперь делать? — повторила я.
— Не плачь Килл, я что нибудь придумаю.
— Что? Тебе ещё самому целый цикл до двадцатилетия, ты сам ничего не решаешь.
— Слушай, у меня в Жаве живёт двоюродный дядя, он как приезжал к бате на прошлой седьмице, просил ему мальчишку в подмастерье найти. Из наших селян. Городские ему не подходят.
Я перестала шмыгать носом и внимательно уставилась на него одним глазом.
— Мужик он не плохой, зря не обидит. Работать правда много прийдётся, но ты и так привыкшая. А я навещать тебя буду.
— Но ты же вроде сказал, ему парень нужен. — грустно возразила я не смея надеятся.
— Он подслеповат, да ещё и охрамел. Если мы тебе одёжку мужскую справим, да волосы отрежем, вполне сойдешь за паренька.
Я глупо заулыбалась от такого сомнительного комплимента и тут же пожалела. Из разбитого уголка рта потекла кровь, а Малек неодобрительно покачал головой.
— Жди меня здесь. Я как управлюсь, прийду и мы тебя подлечим, переоденем и в мальца превратим. И сразу в Жаву пойдем, нечего время терять.
— Но тебе же на заре выпекать, когда ещё обратно вернёшься?
— К утру обернусь, мне не привыкать ночь бессонной проводить, не волнуйся за меня.
— Спасибо Малек, без тебя я бы не выжила.
— Всё наладится Килли, вот увидишь — он ободряюще улыбнулся и в уголках его глаз залучились ранние морщинки. Он совсем не был красавцем, но доброта и лукавство, делали его очаровательным. Я любила его как друга, но верила, что полюблю и как мужчину. Когда нибудь, ведь он самый лучший на свете человек.
— Через пару циклов отец обещал помочь мне поставить кондитерскую лавку в Жаве. Вот тогда и тебя заберу. Поженимся, заживём! А пока я домой побежал, а ты жди, никуда не ходи
— Да куда я пойду в таком виде пробубнила я. — бурунов пугать?
Он ушел, а я вновь задремала и проснулась от лёгких касаний к плечу.
— Просыпайся Киллиан. — Малек пощелкал у меня перед глазами большими ножницами.
Вскоре, я выглядела иначе. Вымытая в реке, одетая в поношенную, но странную рубаху с широкими рукавами и серые штаны, мешком висящие на мне. Парень обмотал веревкой несколько раз мою талию, чтобы они с меня совсем не свалились. Волосы укоротили до ушей и я