Читать интересную книгу Клык Фенрира - Марина Голубева

Под грохот пушек и шуршание кринолинов, в пороховом дыму и ароматах изысканных духов шествовал по Европе блистательный восемнадцатый век. Век политических интриг и гениальных мыслителей, кровавых войн и пышных балов, жеманных мужчин и царствующих женщин.

Солнечным осенним утром дорожная карета, запряженная парой уставших лошадей, въехала в северную столицу. И никто бы не заметил ее среди других экипажей, если бы не странный кучер, одетый в пестрый халат совершенно невообразимой расцветки, украшенную позументами треуголку, широкие, канареечного цвета шаровары и восточные туфли с загнутыми носами. Нелепая одежда вызывала смех у случайных прохожих, но, взглянув на лицо кучера, люди отворачивались и торопились убраться с дороги. Крючковатый нос, нависающий над иссиня-черной бородой, единственный глаз, горящий затаенной злобой, и массивная серьга в ухе никак не вязались с шутовским нарядом и больше подходили разбойнику, а не слуге.

В карете дремал богато одетый господин лет сорока. Обилие украшений, драгоценных перстней наводило на мысль о склонности к щегольству или несметном богатстве. Бриллианты замысловатой броши, скреплявшей жабо, рассыпали блики по стенам кареты.

От неожиданного толчка мужчина проснулся, открыл глаза и, зябко поежившись, выглянул в окно. Щурясь от солнца, неожиданно яркого после полумрака кареты, путник с интересом рассматривал строящийся Санкт-Петербург. Столичная знать, стараясь перещеголять друг друга, возводила особняки и дворцы. Город был наполнен стуком топоров, визгом пил и хриплой перебранкой рабочих. Свежий речной воздух, пропитанный запахами древесных стружек, щебенки и краски, приятно бодрил, прогоняя остатки дремы. Солнце отражалось в мокрой после ночного дождя мостовой, золотило шпиль Петропавловского собора, окрашивало стыдливым румянцем вычурную лепнину особняков. В такое утро хотелось создавать шедевры, открывать новые страны, в общем, вершить великие и нужные дела.

Путник высунулся в окошко и что-то крикнул вознице на странном гортанном языке. Кучер щелкнул вожжами, совершенно по-разбойничьи гикнул, и лошади пошли быстрее, переходя на рысь. Карета прогремела по мостовой Невской першпективы[1], вкатилась на деревянный настил Зеленого моста, свернула на Адмиралтейскую и через некоторое время остановилась около двухэтажного особняка. Из дома выскочили слуги и споро принялись распрягать лошадей и разгружать карету. Приезжий господин о чем-то переговорил с пожилым камердинером, одетым в ливрею с золотыми галунами, вошел в дом и поднялся на второй этаж. Одна из комнат оказалась практически пуста. Лишь у стены стояли диван, обитый цветастой шелковой тканью, и маленький столик. На ярком персидском ковре, свернувшись уютным клубком, спал полосатый серый кот.

Вслед за господином по лестнице поднимались кучер и камердинер. Они, отдуваясь, тащили большой, метра два длиной, предмет, завернутый в серую холстину. По той осторожности, с которой его несли, можно было понять, что предмет сей имеет для хозяина немалую ценность. В комнате слуги поставили свою ношу у стены и сняли холстину. Под ней находилось старинное зеркало в резной раме, украшенной фигурами диковинных зверей и странными символами, вплетенными в растительный орнамент. Поверхность зеркала, выполненная не из стекла, а из какого-то матового металла, почти ничего не отражала, видимо, раритет и не собирались использовать по прямому назначению. Когда работа по установке была закончена, камердинер задержался в комнате и, с сомнением взглянув на кота, спросил:

– Кота-то прикажете убрать, ваше сиятельство? Право, не знаю, откуда он тут взялся. Не иначе, с улицы забежал.

Господин несколько секунд рассматривал сладко спавшего зверя, даже позвал: «Кысь-кысь». Но кот внимание человека проигнорировал и прикрыл лапой толстую усатую морду. Тревожить добродушное существо казалось кощунством.

– Да пусть его спит. Занятная зверушка. Ишь, как по-хозяйски расположился! Ты лучше насчет завтрака распорядись. Да скажи слугам, чтобы кофе не варили. Освобожусь – сам сварю, а то они обязательно его испоганят.

– Как изволите, господин граф. – Слуга неуклюже поклонился.

– Да, и завтрак-то сам подай и вели, чтобы меня никто не беспокоил.

Камердинер потоптался у двери, посопел, тяжело вздохнул и пробурчал:

– Не дело вы, ваше сиятельство, затеяли опять. Дурное это колдовство-то…

– Вот тебя забыл спросить! – раздраженно фыркнул граф. – Указчик тут нашелся! Пошел вон!

Слуга вытянулся во фрунт, вздернув подбородок, гаркнул: «Слушаюсь, ваше высокоблагородие!» – и исчез в коридоре.

Когда дверь закрылась, господин облегченно вздохнул, подошел к зеркалу и любовно его погладил. Граф давно и успешно занимался магией. Его иногда называли жуликом и авантюристом, но чаще боялись или восторгались, а он лишь усмехался – мнение недалеких обывателей его не интересовало. В своей очень долгой жизни Сен-Жермен повидал столько всего, что было бы глупо обращать внимание на подобную ерунду. Его страстью являлась магия, и на познание ее тайн не жалко было потратить не только годы – столетия. Путь в таинственный мир колдовства начался именно с этого зеркала. Дыхнув на поверхность, господин вытер рукавом пятнышко пыли и задумался о том, что старый солдат, в общем-то, прав. С этим развлечением пора заканчивать.

Когда-то давно графу пришла мысль завести себе ученика, а так как к магическим способностям современников он относился весьма скептически, то решил поискать достойного преемника в будущем. Сначала эта идея показалась очень привлекательной и даже воодушевила графа на разработку нового заклинания. Однако опыты по «вылавливанию» учеников не принесли желаемого результата. А жаль! Такое красивое заклинание удалось сконструировать, и работало оно прекрасно… только криво как-то. Отловленные люди либо не долетали до места назначения, либо безвозвратно терялись в далеком прошлом. Маг-экспериментатор еще какое-то время развлекался, наблюдая за паническими метаниями своих потенциальных учеников. Но недолго. Люди из будущего были слабыми и трусливыми, терялись в незнакомой обстановке и погибали, чаще всего именно из-за своей трусости. Или в лучшем случае попадали в рабство, где окончательно теряли рассудок. Двенадцать потенциальных учеников – и ни одного стоящего. Сейчас эта идея уже не казалась графу столь привлекательной, но он решил, что сегодня будет последний – тринадцатый. Чертова дюжина – это очень символическое число для человека, практикующего магию.

Граф сделал несколько глубоких вдохов, сосредоточился, легко коснулся рукой нескольких фигур на резной раме, и зеркало вспыхнуло сиреневым светом. Медленно и четко выговаривая слова заклинания, маг начал перебирать пальцами, плетя поисковую сеть. Матовая поверхность стала прозрачной, и в ней появилось лицо светловолосой девушки с большими глуповатыми глазами. Граф раздраженно мотнул головой – только блондинок ему здесь не хватает! Была уже одна, даже вспоминать не хочется о ее «приключениях». Девушку сменил пожилой господин, читающий книгу, – тоже не то. Мелькнули лица подростка, спешащей куда-то женщины, ребенка… Но вот в зеркале возникла фигура высокого, голого по пояс мужчины, уверенно шагающего по странной бегущей дорожке. Этот, пожалуй, подойдет, осталось только дернуть за нужную нить.

В это мгновение мирно спящий кот утробно взмякнул и метнулся к графу, сильно ударив его под колени. Стараясь удержаться на ногах, маг взмахнул руками, нити заклинания перепутались и начали рваться с гулким вибрирующим звуком.

– Ах ты, шельма! – Экспериментатор резко обернулся, пытаясь схватить злодея за пушистый хвост. Но сзади что-то звякнуло, и графу стало не до охоты. Он кинулся к зеркалу, пытаясь поймать нить раскручивающегося заклинания. Но опоздал. В темнеющем стекле мелькнуло и исчезло испуганное лицо светловолосого парня. «Переход завершен», – донеслось из глубины погасшего зеркала.

– Вот же шельма! – сокрушенно повторил граф, оглядываясь по сторонам в поисках сбежавшего вредителя.

* * *

Леха проснулся с больной, словно с похмелья, головой и даже не сразу сообразил – солнышко уже высоко, а это значит, что сегодня он снова проспал. Немудрено с такими-то красочными и бредовыми снами. Ладно, лохматые наглые парни, появляющиеся из ниоткуда, но утренняя побудка ни свет ни заря… хотя… «Черт, – выругался молодой человек, скатываясь с кровати и спешно натягивая на себя мятые джинсы. – Значит, вопли над ухом «Леха, вставай!» и «Леха, как ты в армии служить будешь, тебя же добудиться невозможно!» были не очередным кошмаром, а реальностью?»

«Ну, эти поганцы за армию у меня получат», – буркнул парень и, засунув в рот печенюшку со стола, выскочил на улицу. Пассаж про армию был жестоким, Леха даже пожалел, что не помнит, кто так виртуозно шутил. Он все лето старался об этом не думать, может, конечно, и зря. На дворе сентябрь, занятия в университете уже начались (только их группа приступает к ним на неделю позже из-за археологической практики), а у Лехи два несданных «хвоста» за прошлый семестр и времени на подготовку совсем не осталось. Учить лениво, но нужно. Если на зачет по археологии достаточно лишь прийти, поныть и сдать красиво оформленный отчет по раскопкам, то вот на экзамене по отечественной истории восемнадцатого века ожидают серьезные проблемы, которые вполне могут привести прямиком в армию. В армию не хотелось, но еще меньше хотелось садиться за учебники. «Ну, кому все это нужно, а? Вот зачем, спрашивается, мама заставила идти на истфак? Один сын – таксист со своей машиной, семьей и благополучной жизнью, а из второго решила сделать ботаника, который профессией не сможет даже на жизнь заработать?» Мысли о «хвостах» и неудавшейся жизни расстроили Леху окончательно, и он, стараясь больше не отвлекаться, ускорил шаг.