шайку, — поспешил оправдаться брат Хуан. — Но этот человек, Энрике — из местных. Он сказал, что знает того выжившего по прозвищу Рогатый, что вы, госпожа, нашли и арестовали.
— О! Прекрасно, — потерла руки Доминика. — Немедленно отведите арестованного в подвал да поднимите на дыбу.
Стоящий на коленях пленник поднял голову:
— О, милостивая сеньора, я и так вам все расс…
Один из монахов, стоявших по обе стороны от него, с силой ударил Энрике кулаком в лицо. Пленник прикусил язык и втянул голову в плечи.
— Ну-ну, полегче, — осадила Доминика подчиненного и обратилась к Энрике. — Не бойся, добрый человек. Если грехи твои не велики, то ты не будешь страдать… долго. Но мы хотим быть уверены, что ты говоришь правду. А человек никогда не бывает так правдив и словоохотлив, как на дыбе.
Предоставив пленника заботам подчиненных, весьма умелых в делах заплечных, Доминика отправилась в контору. Тощая пачка протоколов, кажется, уже была заучена наизусть, но инквизитор вновь и вновь перебирала листы пергамента в тщетной надежде, что вот-вот наткнется на какую-нибудь зацепку.
Расследование продвигалось туго. К тому времени, как посланный Святой Инквизицией отряд достиг Северной Наварры, здесь все было кончено. Как и сказал брат Хуан: одни мертвецы да беспомощные идиоты. Едва преодолев солончаковые болота, обогнув Врата Ада и миновав жуткие леса, через которые сотню лет назад прошли демонические воинства на пути к Армагеддону, инквизиторы занялись поиском выживших. Но нашли лишь безымянного Рогатого. Строго говоря, он не был единственным выжившим, но в отличие от других, не барахтался на земле, пуская слюни, а бродил по обезлюдевшим весям, умел о себе позаботиться. Самое главное — он один владел членораздельной речью, хотя инквизиторам пока ничего не удалось добиться от него, кроме еретических сентенций.
Он не назвал ни своего имени, ни занятия, но сказал — точнее, так можно было понять его бормотание, — что катастрофа была не демоническим прорывом, но напротив, Нисхождением. Это были в высшей степени сомнительные показания, ведь разверстый Кратер, в котором располагались адские врата, бурно рокотал и извергал дым, как никогда за последнюю сотню лет.
Остальные документы были всего лишь отчетами поисковых групп — неутешительными отчетами.
Через некоторое время брат Хуан поднес ей новый протокол — показания Энрике. Доминика быстро, но внимательно пробежала его глазами. По словам бандита, арестованный по прозвищу Рогатый (имени его бандит не знал) был послушником при монастыре в предместьях Памплоны — заброшенной еще во время Армагеддона бывшей столицы Наварры. Он-де, Энрике, находясь в бегах, скрывался у друзей в Тьерра-Эстелья, мало затронутом катастрофой районе. Прознав о беде, постигшей Северную Наварру, отправился на разведку. Он повстречался с Рогатым (тогда еще вполне безрогим и находящимся более или менее в своем уме), который утверждал, что видел некое небесное явление, каковое принял за Нисхождение ангела. Рогатый-де отправился к предполагаемому месту падения ангела, и Энрике не стал ему препятствовать, так как торопился оповестить коллег-бандитов о возможной богатой добыче. Впоследствии, попав в руки слуг Святой Инквизиции, Энрике, будучи верным католиком, поспешил сообщить инквизиторам о послушнике-еретике — единственном человеке, пережившем катастрофу.
Доминика положила листок на верх пачки. Собственно, она собиралась казнить бандита, как только получит протокол. Но его показания удивительно гармонировали с обрывочными показаниями Рогатого. По крайней мере, каждый из арестованных независимо назвал редкое слово, «нисхождение». Лишать жизни одного из свидетелей при том, что других и взять-то неоткуда, было бы в высшей степени неразумно. Придется забрать его с собой, решила инквизитор. Но сначала следовало еще раз допросить Рогатого.
Она спустилась в подвал. Сдавленные всхлипывания и стоны донеслись до нее. То приходил в себя Энрике. Другой арестованный никогда не кричал и не жаловался, будто не чувствовал боли и не знал своего положения. Вот и сейчас она нашла его нараспев читающим молитвы и блаженно улыбающимся. Братья инквизиторы допрашивали его в три смены уже несколько дней, но, кажется, Рогатому вообще не было разницы, висеть ли на дыбе с выбитыми из своих мест суставами, либо валяться на загаженной соломенной подстилке.
* * *
Будто морская волна выбросила Доминику из муторного полубеспамятства на неприветливый берег реальности. Голова раскалывалась, во рту и груди горьким пеплом Преисподней клубилась пустынная сухость. Левую руку покалывали иголки, а ладонь она и вовсе не чувствовала. Доминика распахнула глаза (будто песка насыпали!) и с гадливостью выдернула руку из зарослей черной плесени. Клочок мерзкой растительности остался на ее ладони, и, поднявшись на ноги, она поспешно вытерла ладонь о стену. Показалось ли ей, или камень подался под ее рукой, будто размягченный воск? На секунду Доминике почудилось, что не камень то, а лишь морок; что висит она в черной бездне. Ноги ее подкосились, каменный пол спружинил, приняв ее тело. И сразу все прошло. Убедившись, что под нею есть твердая опора, сеньора-инквизитор рискнула разжмурить веки. Перед ее лицом хищно поблескивала черными бусинками-побегами плесень. И вновь накрыло ее ужасное чувство: будто то не побеги ядовитой поросли, а прорехи в ткани реальности, будто она видит сквозь них то, что снаружи. Пустую, но полную бездну; безвидную, но осязаемую тьму. Чужие хищные взгляды…
Отшатнувшись, Доминика ударилась затылком о стену, как благословение приняла минутное помрачение рассудка, вновь пришла в себя…
Добрый час ее мучили приступы потустороннего ужаса. Вновь и вновь разверзалась бездна, и твари, что не имели ничего общего с людскими представлениями о демонах, голодно смотрели на нее с изнанки реальности.
Наконец Доминике полегчало. Она рискнула пройтись по темнице, избегая ступать в пятна плесени. Тут сеньора-инквизитор заметила странное явление: хотя бездна больше не грозила поглотить ее, но камень продолжал упруго подаваться под ней. Голые ступни давно онемели, икры кололи мириады иголок. Доминика поковыряла пальцем стену и сделала в ней лунку. Продолжив работу, она отделила кусок камня — и тот упал на пол, будто обычный каменный осколок. Твердый, но под ее руками — мягкий!
Только вот палец тоже онемел.
Через некоторое время странное явление прошло, будто ничего и не было — камень вновь стал неприступной твердью. Но остались на нем отпечатки ног, лунки, вмятины.
Доминика тщательно отскребла черную плесень каменным осколком, сгребла в дальний угол темницы. Несомненно, плесень и была причиной всех странных явлений. Зловещий смысл самой тюрьмы стал проясняться. Официальная доктрина Церкви утверждала, что главное оружие диавола — взращивание греха, искушение, позволяющее Тьме получать души умерших. Но ведь после Армагеддона демоны стали являться в смертный мир во плоти из вмещающих адские врата Кратеров, разверзшихся по всей земле, —