Читать интересную книгу Адаптация - Клара Дюпон-Моно

нас было много возможностей убедиться в этом: люди рождаются в определенном месте, и часто это место на них влияет.

В тот вечер, стоя перед отцом, старший держался прямо, у него дрожали губы, он чувствовал себя рыцарем. Но то была не его битва. Спокойным голосом отец объяснил, что их младший брат, скорее всего, будет слепым. Что они уже записались к врачу и что месяца через два все будет известно точно. Что слепота — это в некотором роде даже удача, потому что они, брат с сестрой, станут единственными в школе, кто сможет играть в карты, используя шрифт для слепых.

Дети почувствовали легкую тревогу, но она быстро испарилась, едва они вообразили, как прославятся среди одноклассников. Представленное таким образом, дело приобретало определенный шарм. Слепой? Какое это имеет значение? Они будут царить на игровой площадке. Старший брат решил, что это даже некий знак. Он уже был властелином школы, уверенным в себе, в своей красоте, а его спокойный характер этому лишь способствовал. Поэтому за ужином они обсуждали с сестрой, кто первым покажет карты другим ученикам. Отец им подыгрывал. Никто из них не чувствовал, что в этот вечер их жизнь менялась навсегда. Впоследствии родители будут говорить о последних минутах беззаботного существования, а о беззаботной жизни, этом извращенном понятии, вспоминают только тогда, когда она исчезает.

Вскоре родители заметили, что у ребенка не развиваются мышцы. Он по-прежнему, как новорожденный, не держал голову. Его шею все время надо было страховать. Он не двигал руками и ногами, в них не было силы. Когда к нему обращались, он не протягивал ручки, не отвечал, не пытался общаться. Его брат и сестра размахивали погремушками и яркими разноцветными игрушками, но ребенок их не хватал, не смотрел на них.

— Как будто без сознания, а глаза открыты, — подытожил старший брат, обращаясь к сестре.

— Это называется смертью, — ответила та, несмотря на то, что ей было всего семь.

Педиатр посчитал, что такое положение дел не сулит ничего хорошего. Он посоветовал сделать снимок черепа у какого-нибудь хорошего специалиста. Нужно было договориться о приеме, покинуть долину и отправиться в больницу. Дальше мы теряем их след, потому что в городе камни никому не нужны. Но мы представляем, как они парковали машину, тщательно очищали обувь на длинном коврике после автоматических дверей. Они стояли в приемной, переминаясь с ноги на ногу на серых резиновых половичках, в ожидании профессора. Он вышел, вызвал их в кабинет. В руках у него были снимки. Он пригласил их сесть. Его голос был мягким, но приговор — безапелляционным. Их ребенок, конечно, вырастет. Но он останется слепым, он не будет ходить, не будет говорить, и его конечности не будут ему служить, потому что мозг не передает то, что нужно. Он сможет плакать или показывать, что все в порядке, но на этом все. Он навсегда останется новорожденным. Ну, не совсем. Голос профессора стал еще мягче, когда тот объяснял родителям, что продолжительность жизни таких детей составляет не более трех лет.

Родители в последний раз мысленно вернулись в прошлое. Теперь все, что им предстоит пережить, будет причинять боль, и все, что они переживали раньше, тоже будет причинять боль, потому что ностальгия по беззаботным дням может свести с ума. Сейчас они находились у линии, которая разделяла прошлое и ужасное будущее; и то, и другое было болезненным.

Каждый из них справлялся как мог. Но в душе обоих что-то умерло. Где-то в глубине их взрослых сердец погас огонек. Они сидели на мосту над рекой, взявшись за руки, они были одновременно и вместе, и очень одиноки. Болтали ногами. Прислушивались к ночным звукам, прятались в ночи, будто кутались в плащ, чтобы согреться или чтобы их не заметили. Они боялись. Они спрашивали себя: «Почему мы?» И еще: «Почему он, наш малыш?» И, конечно же: «Что нам теперь делать?» Гора давала о себе знать журчанием водопадов, ветром, полетом стрекоз. Ее склоны были из сланца — камня, который так сильно крошится, что его невозможно обработать. Поэтому здесь часто случались оползни. Дальше в краю были залежи гранита и базальта, твердой породы, а ближе к Луаре — много слюды. В то же время стольких оттенков охры не было нигде. Какой камень, кроме сланца, такой же слоистый, похожий на тесто? Эти горы или любишь, или ненавидишь. Жить здесь— значит принимать хаос как должное. И теперь, сидя на мосту, родители чувствовали, что им придется применить это к своей жизни.

Старшие дети ничего этого не понимали, но видели, что разрушительная сила, которую они еще не называли горем, повергла их в собственный мирок, отрезанный от мира внешнего. Их детскому спокойствию пришел конец. Чудесная невинность закончилась. Они останутся одни, прежний мир разрушится. Но в то время у детей еще сохранялся некий спасительный прагматизм. Драма драмой, а обед по расписанию. А вот еще вопрос: куда сходить наловить раков. На дворе стоял июнь, малышу было шесть месяцев, но они еще продолжали мыслить по-старому. Думали: «Июнь, скоро каникулы, двоюродные братья приедут». В других местах рождались другие малыши, которые могли видеть, протягивать ручки, держать голову, но детям не казалось, что это как-то несправедливо.

Так продолжалось до зимы. Ребята провели счастливое лето, хотя и избегали говорить о малыше со своими двоюродными братьями, старались пореже смотреть на уставших родителей, пытались не вспоминать, как те деликатно переносили малыша из креслица на диван, а с дивана на большие подушки во дворе. Они пошли в школу, подружились с новенькими, подстроились под школьное расписание, в общем, жили какой-то параллельной жизнью.

Так что и Рождество не было испорчено. Эти семьи с гор считали Рождество праздником особенным. Снова захлопали дверцы машин, и на хуторе собралась вся долина. Люди входили во двор с полными сумками еды, шли медленно, потому что было очень скользко. Радостно приветствовали хозяев, и изо ртов шел пар. Небо отливало металлом. Дети украсили нас, камни, гирляндами из разноцветных лампочек, чтобы направлять поток гостей, и поставили на землю фонари. Затем они тепло оделись, взяли фонарь и пошли в гору расставить там круглые свечки так, чтобы Дед Мороз с неба мог увидеть, куда ему приземляться. В очаге трещал огонь, такой сильный, что малышне казалось, что он никогда не погаснет. Пятнадцать человек собрались на кухне, чтобы приготовить рагу из кабана, паштеты и пироги с луком. Бабушка по материнской линии, миниатюрная, в шелковых одеждах, отдавала распоряжения. Двоюродные братья