"Змееныш", как прозывал курфюрста за глаза папа, кроме коронации потребовал для себя еще и особых прав над клиром, над всей церковной собственностью.
- Пусть выкусит! - попросил передать ему Пасхалий II, не стеснявший себя в выражениях.
- Что же! - с намеком отвечал Генрих V. - А ведь папа не вечен, как вы думаете? - и тотчас же приказал арестовать Пасхалия и всех его кардиналов, заключить их в самую мрачную и сырую темницу и содержать на хлебе и воде, пока не одумаются.
Папа одумался. Это был хитрый, расчетливый и жизнелюбивый старик. Коронация курфюрста состоялась в базилике святого Иоанна Латернского. Император, кроме меча, державы и скипетра получил также кольцо, как символ веры, был посвящен в иподиаконы, избрался в каноники церкви святого Петра и торжественно зачитал присягу, в которой поклялся любить и защищать Святую римскую Церковь и ее епископов (что выглядело несколько странно в свете последних событий). Он получил титулы императора Священной Римской Империи, Главы христианского мира, Светского главы верных, Покровителя Палестины и католической веры. Кроме того заставил папу подписать кабальный договор, им же самим и продиктованный. Когда "змееныш"-император убрался со своими тевтонами восвояси, Пасхалий II, почувствовав свободу, тотчас же объявил, что все уступки по договору недействительны. Но от коронации - увы! отказаться не мог, поскольку сам воздевал венец на голову Генриха V.
- Ничего не поделаешь! - сокрушенно вздохнул он. - Кто-то же должен быть императором Священной Римской Империи? Тем более, что титул этот ничего не стоит. Превыше всего - власть Церкви.
Недели две спустя, он беседовал на эту тему в своих покоях с любимым кардиналом Метцем. Между ними, на инкрустированном византийском столике, лежали на подносе фрукты и стоял пурпурный графинчик с византийским же сладким вином.
- ...и кроме того, - продолжил папа, снова вздохнув, так как обида на "змееныша" была еще крепка, - кроме того, только Римский епископ по праву зовется вселенским, а Римская церковь создана единым Богом. Вспомни диктат блаженной памяти Григория, моего предшественника. Там сказано, что только папа может низлагать императоров, и никто не смеет отменить его решение, а он один отменяет чьи угодно.
- А еще там сказано, - угодливо подхватил кардинал, - что одному папе все князья лобызают ноги и никто ему не судья. Это воистину так.
Пасхалий хитро прищурился, глядя на своего секретаря: ему не нравилась угодливость в людях. Но кардинал Метц был исполнителен, расторопен, находчив и посвящен во многие тайны Ватикана и католической церкви. Кроме того, он приходился папе дальним родственником.
- Германцы вообще грубый, неотесанный народ, просто мужланы какие-то, добавил кардинал, желая сделать любезное папе.
- Возможно, - лукаво отозвался тот. - Однако легенда гласит, что римляне и германцы происходят от одной ветви, а посох Святого Петра был найден на берегах Рейна. И именно германцам поручено собрать разбредшееся стадо в один загон.
- То так, - почтительно наклонил голову Метц.
- А ведь спаситель наш Иисус объявил на кресте двум мытарям, что через тысячу лет явятся франки, его сыны, чтобы отомстить за него.
- И это правда, - секретарь выдержал насмешливый взгляд собеседника. Ведь Иерусалим возвращен Святой Церкви во многом благодаря им.
- Так франки или германцы? А может быть славяне?
- Католики, мой господин. Только католики. Лишь те, кто подчиняются Святой Римской Церкви, которая никогда не заблуждается.
Пасхалий одобрительно качнул головой. Его порадовало, что ученик думает в унисон с ним. А видит ли он главную цель?
- Враги бывают мелкие, крупные и смертельные, - Пасхалий приподнялся на атласных подушках, устраиваясь поудобнее. Он долго усаживался, стараясь поудобнее расположить нижнюю часть тела. Все это время секретарь выжидающе молчал, застыв с половинкой яблока в руке.
- На мелких змеенышей я не обращаю внимания, - продолжил наконец папа, - хотя и они могут принести много вреда. Крупные враги, досаждающие сейчас Бодуэну в Иерусалиме - опасны. Но с ними можно договориться.
- Как?! - изумленно воскликнул кардинал. - С сарацинами? С этими проклятыми персидскими турками? А проливающий свою кровь цвет нашего рыцарства?
- Ну какой там цвет! - махнул рукой папа. - Так, сброд, бездельники. Разбойники с большой дороги. Поверь мне, Иерусалим еще много раз будет переходить из рук в руки... И возможно, - он задумался, нахмурившись. Возможно, мы не сможем его удержать.
Он провел рукой по глазам, словно отгоняя от себя навязчивые мысли.
- Перегринация, странствие в Святую Землю, затеянная Урбаном на Клермонском соборе, была гениальной идеей. И она принесла нам успех. Но частичный. Мы рассеяли мечущиеся по Европе толпы. Но никто не в силах двинуть на Восток всю Европу. Да, это и не нужно... Наш главный, смертельный враг теперь здесь! - и папа вдруг неожиданно ткнул пальцем в стоящий на столике графинчик.
Пораженный предыдущими словами папы кардинал посмотрел на пурпурное стекло.
- В ... вине? - произнес он, совершенно сбитый с толку.
- В Византии, - пояснил Пасхалий, улыбнувшись. И чтобы не возникло недоразумений, пригубил из серебряной рюмки на длинной ножке. - В Византии, сын мой. Пока христианский мир расколот, пока существует греко-православная церковь, пока центром ее является Константинополь, мы не можем полностью опираться на наших прихожан, без боязни что их не увлекут в другую сторону. О! - Пасхалий воздел к лепнинам свода руки. - Как бы я хотел, чтобы прежде Иерусалима был взят Константинополь, чтобы он был разрушен! Но это время наступит. Я уверен.
Он уже успокоился и вновь стал удобней устраиваться на подушках.
- Император Византии Алексей I Комнин наш союзник в борьбе за Святую Землю, - тихо промолвил кардинал. - Он много сделал для рыцарей и пилигримов, шедших через его владения. Он...
- Хитрый, изнеженный плут, - оборвал собеседника папа. - Рыцарей он сделал своими вассалами и их руками расширил свои владения, а потом долго смеялся над их пустыми головами. Запомни: у католика нет союзника, пока этот союзник не стал католиком.
- Согласен с тобой, мой господин, - еще тише отозвался кардинал Метц, опуская глаза.
Папа внимательно смотрел на него, словно ища на смуглом лице секретаря отражения своих слов. Наконец он удовлетворенно усмехнулся.
- Перейдем теперь к повседневным делам, - сказал он. - Я просил тебя подумать о конкордате, смягчающем разногласия между светскими и духовными властями - во имя святой и нераздельной Троицы. Что сделано для этого?
Они проговорили час, перейдя от конкордата к церковным пошлинам во французских аббатствах, и папа тщательно вникал в каждый наложенный штраф или освобождение от налогов, поражая секретаря ясностью ума и цепкостью памяти. Он помнил самую отдаленную обитель и настоятеля в ней, кто является там графом земли и сколько солидов он недоплатил в прошлый раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});