Через десять минут дверь лавки отворилась, и конверс, низко кланяясь и благодаря ломбардца, пошел прочь. "Надо проверить: а болеет ли у него мать?" - подумал тот, кто шел за ним следом. Конверс же, по совету ломбардца, заглянул еще в два места, пока не вернулся в монастырь. Он облегченно вздохнул, перекрестился и лег спать в своей нише, положив тяжелые башмаки под голову.
Ломбардец запер все двери, потушил свет, но спать, наоборот, не ложился. Он сидел за своим рабочим столом и размышлял. В отличие от недальновидного кардинала Метца, он сразу понял, что во всем этом кроется что-то очень серьезное. Возможно, это только начало большой игры, и тем более важно сразу вступить в нее, чтобы не потерять в нити игры. Как опытный человек он понимал это. А может быть, это мыльный пузырь, тогда надо отбросить эту информацию и не посылать ее туда, где над ней просто посмеются. Да и над ним тоже. А ему бы не хотелось портить о себе мнение. Что-что, а сортировать поступающую с разных концов юга Франции информацию он умел. Вряд ли бы сам приор Сито принял участие в пустой затее. Это не похоже на умного, проницательного старика. А если это игра, чтобы выявить конверса? Тоже вряд ли. Стали бы они привлекать к этой цели такого рыцаря... кстати, как там его? Гуго... Гуго де Пейн? Именно так.
У ломбардца заболела голова и он потер себе ладонями виски, - тем способом, каким его обучали в специальной школе. Боль в висках тотчас же отступила. Нет, подумал он, в Палестине пересекаются интересы многих правителей и народов, и все, что касается Святой Земли требует тщательного анализа. И не здесь, не во Франции. Есть более умные головы, которые разберутся - что к чему. И ему не простят, если он совершит промах, спустит эти сведения в корзину для мусора. Но кто же такой этот Гуго де Пейн? Ломбардец почувствовал какое-то физическое отвращение к этому имени, словно оно давило его необъяснимой тяжестью. А потом в душу его стал закрадываться страх. Гуго де Пейн. Ломбардец встал и осмотрел все закутки в комнате. Но все равно ему продолжало казаться, что непонятный, неизвестно откуда взявшийся Гуго де Пейн находится где-то рядом, стоит за его спиной. И теперь они будут связаны единой нитью надолго.
Ломбардец решил завтра же, не откладывая, послать по эстафете полученные от конверса сведения. Только после этого он немного успокоился и потянулся к постели.
Рассвет озарил Клюнийский монастырь красным светом. В его стенах было много входов и выходов, калиток и лазеек. Поэтому, когда утром обнаружили мертвого рябого конверса, задушенного шелковой тесьмой, то решили, что какой-нибудь селянин из окрестностей проник в обитель и убил его. Тем более, что и повод был налицо: пропали башмаки конверса, которые тот всегда клал себе под голову. Впрочем, могли убить и без повода: дело-то житейское.
Лишь сам мертвый конверс знал, что задушила его та самая рука, которую он с таким почтением поцеловал несколько часов назад, в коридоре у каминной аббата.
Смерть безвестного, маленького конверса была первой в начинающихся стремительно развиваться событиях, в долгой череде трагических столкновений, которым, возможно, так и не будет конца.
Глава II
ГУГО ДЕ ПЕЙН
Отвага и ума пытливый склад,
Ученость, красота; сознанье чести,
Искусство, сила, доброта без лести,
Учтивость - далеко не полный ряд.
Данте
1
Ленные владения де Пейнов, - род их был достаточно знатный, а один из предков служил еще Карлу Великому и отличился при взятии Памплоны в битве с испанцами, - находились в провинции Шампань. Сам Гуго родился в замке Маэн, близ Анноэ, в Ардеше, 9 февраля 1081* [По некоторым данным, например, Esquieu, "Les Templiers de Cahor", с. 147, 1, Гуго де Пейн родился в 1070 году. (прим. пер.)] года, причем, при разрешении от бремени, его мать скончалась от обильного кровотечения. Отец же, приняв на руки своего первенца, оставался безутешным вдовцом в течении девяти лет, пока не сочетался браком со свояченицей графа Шампанского, которому он приходился вассалом. В роду де Пейнов существовала легенда, передаваемая от поколения к поколению, и которую, в свое время, надлежало услышать юному Гуго. Когда-то давно, их предок полюбил знатную особу, девушку, предназначенную в невесты другому. В спор двух рыцарей вмешалась смерть: она отняла девушку у обоих. Тогда жених девушки покончил с собой, а обезумевший от любви предок де Пейнов в ночь после похорон проник в склеп, открыл гроб с покойной и удовлетворил свое желание с безжизненным телом. И после этого страшного действа из мрака вдруг донесся голос, приказывающий ему прийти сюда через девять месяцев, чтобы найти плод своего деяния. Рыцарь повиновался приказу, и когда подошло время, он снова открыл могилу. Меж больших берцовых костей скелета он нашел голову. "Не расставайся с ней никогда, - сказал тот же голос, - потому что она принесет тебе все, что ты пожелаешь". Рыцарь унес ее с собой, и, начиная с этого дня, всюду, где бы он ни был, во всех делах, какие бы он ни предпринимал, голова была его талисманом и помогала ему творить чудеса.
Голову эту хранили в родовом замке, и если кто-нибудь отправлялся на войну, то брал ее с собой. Сделал это и отец Гуго, Тибо, когда под знаменем Готфруа Буйонского освобождал Святой Город - Иерусалим, - и ни одна стрела сарацина не коснулась его! Вернувшись в Маэн со славой победителя, Тибо де Пейн мирно прожил еще восемь лет и спокойно опочил на руках любимого сына, пережив вторую жену на два года. В наследство Гуго достались несколько замков, земли отца, благосклонность его грансеньора графа Шампанского, а также эта голова, хранящаяся в отделанной золотом шкатулке, на которой было начертано арабской вязью одно слово: "абуфихамет". Точного значения этого слова он не знал, но оно имело какое-то отношение к сверхъестественному началу, - так говорил отец перед своей смертью. Перед кончиной отец попросил всех домочадцев удалиться и оставить его наедине с сыном. Прежде он часто рассказывал о своем походе на Иерусалим, но то, что он открыл теперь, слабеющим от немощи голосом, выглядело столь невероятно, безумно, что Гуго решил, что отец бредит. Но отец повторил свои слова и свое желание. И глаза его оставались ясными. Он так и умер, испустив дух и держа руку сына. С тех пор то, что передал ему в эти последние минуты отец, стало делом всей жизни Гуго де Пейна.
Теперь он понимал какая тайна сопутствует их роду и куда отныне повлечет его судьба. Он не сможет ни противиться ей, ни свернуть в сторону, на более спокойную дорогу - путь его предрешен. Оставалось ждать дня и часа, когда заработают все механизмы, неподвластные его воле, и в которые он вольется, как одна из пружин, чтобы в нужный момент выпрямиться и ужалить того, кто встанет на его пути. Вот тогда-то и появились в его лице та горькая складка в уголке губ, и та печальная обреченность в глазах, разливающаяся серым светом. Отныне и собственный герб воспринимался им с глубоким, двойным смыслом. Три черных головы на золотом фоне, с девизом у подножия: "Я - Камень, во Главе Угла!" Меч и крест над ними дополняли изображение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});