— Да, мне тоже приглянулись ее сапожки, — прищелкнул языком Уилкас. — Для похода через лес такие в самый раз. Чудные вещицы научились делать в Анклау!
— В Анклау такого точно не делают, — заявил Олквин. — Больше похоже на заморский товар. Но в королевство давно уже не приплывали иноземные купеческие галеры.
Пленница вздохнула и приоткрыла глаза. Моргнула пару раз, привыкая к дрожащему свету свечи, и остановила взгляд на лице капитана. Глаза ее расширились и наполнились слезами. Что-то тихо шепнув, она снова впала в забытье.
— Что? — тряхнул головой Уилкас. — Что она сказала?
— Я не понял, — пожал плечами Бенвор.
— А зубки-то белые-белые, — восхищенно заметил Хоркан, пальцем отодвинув верхнюю губу женщины. — Как морской жемчуг, никогда таких не видел.
— А морской жемчуг, значит, видел? — съехидничал Уилкас.
— Видел, в детстве. На ярмарке, в Норвунде. Иноземный купец у богатой дамы по пять коров за штучку просил.
Уилкас ухватился за передний зуб пленницы и подергал его.
— Ты чего? — удивился Олквин.
— А вдруг?.. — неопределенно ответил тот.
— Ну что, может, водичкой ее польем? — предложил Хоркан.
— Не надо. Свяжите на всякий случай и перенесите в дежурку, — распорядился Бенвор. — Там и допросим.
Капитан вышел из тюремной башни первым и подождал на улице, наблюдая, как тренируют ополченцев. Хоркан вынырнул из темного проема, в одиночку неся перекинутую через плечо пленницу.
— Легкая совсем, — ухмыльнулся он и, погладив женщину по угловатому заду, с сожалением добавил: — Тощая, в чем только душа держится. Баба должна быть — во! — и развел растопыренные ладони, со вкусом показывая, какой ширины и округлости, по его мнению, должны быть красивые женские бедра.
В дежурке пленницу положили на топчан. Олквин похлопал ее по щекам, приводя в чувство. Попытка не удалась. Очевидно, количество сонной настойки, достаточное, чтобы свалить крупного мужчину, оказалось чрезмерным для худенькой невысокой женщины.
— Позови меня, когда она проснется, — приказал капитан Виланду и вернулся в штаб.
Олквина позвали в дежурку только через три часа. Виланд с досадой оправдывался:
— Господин капитан, да я понятия не имел, что она притворяется. Мы поглядывали время от времени, но она крепко спала, клянусь. Ну не может связанный человек так долго лежать неподвижно в неудобном положении, обязательно шевельнется. А потом пришел Микас, растолкал ее и заметил, что она плакала втихаря…
— Говорила что-нибудь? — перебил его Бенвор.
— Нет, сэр, ни слова. Но она все время так внимательно прислушивается к нам… Будто хорверский язык ей едва знаком.
— Все-таки иноземка, — заключил Олквин.
— Может, из Бангии? — предположил Микас.
— Во всяком случае, не из Анклау, и не из Жомеросуина, — покачал головой дежурный. — Она явно нездешняя.
— Стриженая, как простой солдат, — хмуро повторил писарь. — И тело неженское, не мягкое. Я помогал ей подняться. Она вся жилистая, как мальчишка-батрак, и упругая, будто натянутая тетива — даже после снотворного и долгой неподвижности в одной позе. Таких женщин не бывает.
— Женщина-солдат? — удивленно покачал головой капитан. — Куда катится наш мир?
— И что с ней делать? — промолвил Виланд.
— Ну, — Бенвор вздохнул и расправил плечи. — Она все-таки дама…
Пленница, чуть съежившись, с безучастным видом сидела на стуле. Когда мужчины вошли, она окинула их внимательным настороженным взглядом, задержавшись на Олквине, и вздрогнула. Очень светлые, почти прозрачные глаза широко распахнулись, и в них мелькнуло что-то, похожее на узнавание. Потом женщина вгляделась пристальнее, и ее взгляд потух. Наверное, вспомнила, что видела капитана в тюрьме.
— Приветствую вас, леди, — учтиво произнес он. — Я — инспектор пограничных гарнизонов капитан Бенвор Олквин, хотя вам это наверняка и так известно.
Незваная гостья чуть наклонила голову, прислушиваясь. Бенвор понял, что имел в виду Виланд. Пленница смотрела, не мигая, и внимательно ловила каждое слово. И взгляд сразу стал таким, будто она… черт возьми, будто она мысленно записывала сказанное. Точно, иноземка. Додумаются же…
— Мы не воюем с женщинами и детьми, как бы ни считали в Анклау, раз за разом подсылая к нам таких шпионов. Если вы добровольно расскажете все, что вам известно, вас отпустят невредимой.
Казалось, дамочка раздумывает. Олквин подбодрил ее:
— Я и так знаю всех, кого интересуют наши позиции. Назвав одно из имен, вы лишь подтвердите мою догадку.
Молчание затянулось. Бенвор собрался приступить к легким угрозам, и тут заметил, что пленница исподтишка разглядывает его. Спокойно, с любопытством, даже заинтересованно — как женщина мужчину, в том самом извечном смысле. Озадаченный неестественным для изобличенной шпионки поведением, юный капитан слегка растерялся. Обычно шлюшки королевской агентурной сети сначала заигрывали с офицерами, а уж потом плакали на допросах. Эта же вела себя с точностью до наоборот. Вначале рыдала в лесу, прятала слезы в дежурке, а теперь раздевала его глазами, причем не демонстративно, но и не особенно скрывая это. И еще Олквин почему-то подумал, что теперь никому не удастся выжать из нее ни слезинки, как ни пытайся.
— Да кто вы такая? — пробормотал Бенвор, вдруг всерьез засомневавшись в правильности своих недавних выкладок. — Откуда взялись и что вам нужно?
На тонких губах пленницы появилась легкая мечтательная усмешка.
— Может, она глухонемая? — допустил Микас. — Я уже ничему не удивлюсь.
— Ничего от вас не нужно мне, — неожиданно произнесла гостья. У нее оказался довольно приятный голос — сильный, глубокий, только хрипловатый после долгого молчания, и слегка искаженный незнакомым мямлящим акцентом, точно не бангийским. — А чего от меня желаете вы, Бенвор Олквин, капитан?
Неуклюжий, неумелый порядок слов добавлял неясности ее и без того загадочному поведению. Капитан взял второй стул и уселся напротив.
— Ну, для начала скажите хотя бы, как вас зовут.
Она вытянула вперед спутанные руки.
— Может, для начала меня развяжут и позволят размяться? — теперь она построила фразу правильно, будто обучаясь на ходу. Акцент тоже постепенно стал исчезать. Вот чудеса-то!
— Не указывайте господину капитану, что ему делать, — одернул ее Микас. Женщина скользнула по писарю отсутствующим взглядом, как по пустому месту, и невесело улыбнулась Олквину.
— Похоже, здесь есть только один джентльмен.
— Назовите хотя бы одну стоящую причину, по которой мне действительно следует исполнить вашу просьбу, и я постараюсь рассмотреть ее, — предложил Бенвор.
— Я хочу писать, — нетерпеливо заявила незнакомка. — Если господин капитан считает, что сможет сам справиться с застежкой моих брюк, сделайте одолжение, мне уже нечего стесняться.
К своей великой досаде, Олквин почувствовал, что неудержимо краснеет. Мог бы и сам догадаться — ведь женщину несколько часов продержали связанной. Крякнув, он резко поднялся и позвал:
— Виланд, пришли сюда Малеану!
Стараясь не глядеть в лицо пленнице, он развязал веревки. Она принялась сильно растирать затекшие конечности. В дежурку вошла высокая дородная женщина в засаленном фартуке.
— Проводи нашу гостью в уборную, — распорядился Бенвор.
Малеана с высоты своего роста окинула незнакомку оценивающим взглядом и качнула головой в сторону двери. Пленница поднялась и осторожно побрела за ней — скупыми, деревянными движениями. Олквину пришло в голову, что, пожалуй, немногие знакомые ему невоенные мужчины смогут вот так же самостоятельно встать и пойти сразу после того, как сняты трехчасовые путы. Похоже, Микас был прав, и эта ненормальная женщина могла оказаться солдатом. Это существенно меняло дело. Такого необычного шпиона вряд ли пошлют только с целью добыть информацию. Незнакомка вполне могла быть кем угодно. Например, наемной убийцей. От этой мысли Бенвору стало не по себе. Ведь он пустил ее несвязанной… Но женщины вскоре вернулись, причем Малеана заметно подобрела.