Читать интересную книгу Шамиль - Борис Брик

Пролог

Отцу моему и моей матери с любовью посвящаю.

Борис Брик

Сабли блещут сквозь туманы,Дым смешался с порохом, —Это бьются в ДагестанеС белым падишахом.

Содрогается вокругВся земля от гула,И достиг зловещий звукДо ушей Стамбула.

Захватил седой СтамбулСвой клинок дамасскийИ поспешно заглянулЗа хребет Кавказский.

Видит старый, что близкаГибель тариката,Что измучены войскаМладшего собрата.

И решил прибегнуть онК низкому обмануИ, притворно огорчён,Молвил Дагестану:

«Долго ль будешь нелюдим,Волей утешаться,Покровительством моимБрезгать и гнушаться?

Или друга оттолкнёшьВ дерзостном упорствеИ погибнуть предпочтёшьТы в единоборстве?

Я полмира озарилФакелом КоранаИ навеки усмирилТигров Тегерана.

Хоть гяуров всё сильнейВылазкой тревожишь,Но без помощи моейНичего не сможешь.

Не надейся на клинок,Погнутый и ржавый.И найди приют у ногДружеской державы.

Мне покорны все краяВ мусульманском мире,Слава бранная мояКатится всё шире.

На краю своей землиСтал я при Босфоре.И гяуров кораблиЗапер в Черном море.

Не страшится мой народРусского сардара,И страна моя цветёт,Как весной чинара.

Водоём в саду моёмСиневу пронзаетИ серебряным копьёмВ небе исчезает.

И не молкнет птичий хор.И в прохладе садаДивных вымыслов ковёрТкёт Шахерезада.

Ятаган свой закаливВ пламенном Дамаске,Правоверными халифПравит без опаски.

И эмиры дальних странВ прахе распростёрты,Словно суру, чтут фирманОттоманской Порты.

Общей связаны судьбойВерные сунниты.Мы учёностью с тобойОба знамениты.

Оба смело мчимся в бой,Молимся на Мекку…Так признай же над собойБратскую опеку!»

«Не согласен, – говоритДагестан Стамбулу, —Предан исстари мюридСвоему аулу.

Ведь червонцами бренча,У твоей чинарыВсю листву, как саранча,Съели янычары.

И, свирепостью дыша,Пламенем одетый,Ненасытный твой пашаДушой своей витает.

Пусть не в золоте клинокИ ножны потёрты —Не сложу его у ногЛицемерной Порты.

Вечно видеть в ней врагаЯ не перестану;Вечно будет дорогаВоля Дагестану.

Для того, кому милаТолько доблесть сердца,Кроме горного орла,Нет единоверца.

И, не знавшие цепей,Два свободных брата —Мне Койсу моя милейТигра и Евфрата!»

И, сказав, исторг клинок,Сотворил молитвуИ, как прежде одинок,Устремился в битву.

И предрёк Стамбул тогдаГибель тариката,Отступившись навсегдаОт меньшого брата.

И, рукой махнув, пропалЗа Эвксинским Портом —Там, где пенящийся валСлился с горизонтом.

Часть первая

Записки декабриста Александра Бестужева-Марлинского

«Дежурил по штабу дурак-генералПо долгу присяги и чести.Под Адлером рапорт царю написалО том, что я сгинул без вести.

Но как я смеялся над шуткой такой…»

Всеволод Рождественский. «Кавказская встреча».От автора:

А.А. Бестужев-Марлинский, писатель-декабрист, по официальным источникам (донесение штаба барона Розена), «пропал без вести» в июне 1837 г. во время стычки с черкесами при высадке десанта у мыса Адлер; однако тело его найдено не было. Автор пользуется возникшими на Кавказе легендами о том, что Бестужев-Марлинский был взят в плен черкесами, ушел в Дагестан и долго жил у Шамиля.

Записки Бестужева

Глава I

Мой час настал и, правду обнаружив,Потомству всё поведать я готов.Пора открыть, что прапорщик                 БестужевКончает жизнь средь горских                 удальцов.

Я тот, кого убитым на завалеСочла в былом родимая земля,Кого своим наибом называлиВ аулах гор мюриды Шамиля.

Кто двадцать лет, заброшен            в край скалистый,Блуждал в горах, как новый                Агасфер,Для всех – навек исчезнувший                   Марлинский,Для Шамиля – изгнанник Искандер.

Язык молвы, сменивший звон булата,Сынов нужды порочащий хитро,Виновен в том, что автор                     «Аммалата»Берется вновь за старое перо.

Но, небылиц немало напечатав,На этот раз рассказываю быль,И потому надменного ренегатаЗаменит здесь задумчивый Шамиль.

Теперь дивлюсь, в минувший                сумрак глянув…Чем ближе смерть, тем в памяти                 свежейРазгульный крут драгунов и уланов,Весёлый гул гвардейских кутежей.

Любви былой мучительная рана,Журнальный шум,                «Полярная звезда»,И грозный вой декабрьского бурана,Так много душ отнявший навсегда.

Как мог я знать под гибельной                картечью,Среди друзей у медного Петра,Что в некий день на визг её отвечуС кавказских гор гудением ядра.

                              …15–16 стр. вырваны

День догорал, когда, обезоружив,Меня враги в ущелье повлекли.И много лет с минуты той БестужевНе видел рощ родной своей земли.

Но грусть делить в отчизне                      было не с кем,Там брата брат чуждался в те года;И свыкся я с обычаем черкесским,Жил у хаджи и пас его стада.

Я не забыл о царских преступленьях,Но о друзьях своих не горевал,Жил в полусне, второй                «Кавказский пленник»,И вдаль глядел на тёмный перевал.

Но, видно, кровь не вовсе охладела,Очнулся ум, и сердце ожило,В душе опять проснулась                 жажда дела,И без борьбы жить стало тяжело.

Глава II

Бизак тарикат Дагестан гетты-ча!

(Теперь тарикат в Дагестан пошёл!)

Лезгинская песня 30-х годов

Много лет Шамиля ловилиРоты храбрые ПуллоИ совсем уж затравили,Да начальство проспало.

Но решил за дело взятьсяФезе – гордый генерал.И приметы азиатцаОгласить он приказал:

«Горец выше всех в ауле,Всех могучей и храбрей,Не страшится он ни пули,Ни штыка, ни батарей.

Тот, кто шашкою своеюКосит наших, как ковыль,Кто из горцев всех сильнее,И гроза его – Шамиль!»

Так по ротам апшеронцевОбъявил их генералИ в награду сто червонцевЗа поимку обещал.

Вот начался штурм аула,Что гнездом был Шамиля.И от пушечного гулаСодрогается земля.

Рекою кровь аварцев льётся,Взят последний их редут,И в палатку полководцаХрабрых пленников ведут.

Все они широкоплечи,Все отвагой велики,Не бежали от картечи,А кидались на штыки.

Но имама нет меж ними…Плохо Фезе метил в цель!Не раззявами такимиБудет пойманным Шамиль.

С той поры, решив упрямоСделать всё, как обещал,Ловит хитрого имамаРаздраженный генерал.

Но из рук уходит дымом,Как и прежде, он – Шамиль,И для всех неуловимыйОстаётся он досель.

А в горах шумит восстаньеС каждым годом всё сильней,Потому что в ДагестанеГнёзда целые Шамилей!

Лихая песнь о Шамиле и ФезеВ былые дни запала в душу мне,И я, борьбой с насильниками грезя,Мечтал помочь истерзанной стране.

Ещё бродя с Дербентским батальономВдоль гребня гор – природных                  баррикад,Уже я знал по слухам отдалённым,Что горцев вёл к равенству тарикат.

И понимал, что Меккой и МединойЛишь для того клянутся племена,Чтоб стала вновь свободной                и единойЯрмо князьков разбившая страна.

Давно огонь народного восстаньяПод пеплом тлел, тревожа весь Кавказ,И, наконец, в голодном ДагестанеМятеж племён начался                   в грозный час.

Седых теснин и впадин древний                      узник —Лезгин любил узилище своё.Свои клинки ковал он в нищих                      кузнях,О грани скал точил он лезвие.

Жестокий бог десницей Тимур-ЛенгаЕго загнал в скалистый каземат,Равно косясь на турка и на френга,Он одичал, оборван и космат.

С терпеньем пчел лепил он,                   словно ульи,Селенья гор, за сотом – тесный сот;Как крот, он рыл убежище в аулеИ угрожал противникам с высот.

Бедней глухой российской                    деревеньки,Взбираясь ввысь по лестнице крутойВ аул, пахал и сеял на ступенькеИ в щелях гор размахивал гурдой.

Народ здесь был и пастырем,                    и зодчим,Судьбою стар, душою вечно юн,Но царь его из дома гнал, как отчим,И разорял, как жадный опекун.

Уже не раз запятнаны коварством,Князья опять царю передались,И говорил народ в краю аварском:«Встать надо льву, коль с барсом                     спелась рысь!»

В былом, когда к величью и свободеВёл племена восторженный мулла,Его рука ни княжьего угодья,Ни ханских прав затронуть                   не смогла.

Когда же стал пророком горской волиИмам Шамиль – вождь бедных                    узденей, —Народам гор, искавшим лучшей                      доли,Он подарил свободу от князей.

И, чей покой казался бездыханным,Бедняк – лезгин привольнее                         вздохнулИ, взяв Хунзах, с последним                    кончив ханом,Служить себе заставил чванных мулл.

А новый вождь, боец и проповедник,В ущелья гор на запад слал гонцов,И молодёжь народностей соседнихНа зов его текла со всех концов.

И как-то раз в глухой аул черкесский,Где третий год в плену влачил я дни,Пришёл старик в турецкой                      синей фескеИ с ним чужих аулов уздени.

Они народ подняться призывали,(Завидя их, бежал немедля бек),Аулом шли и хрипло распевали,И тот напев запомнил я навек:

«Тучи угрюмы и хмуры,Кровь узденей потекла.Прокляты будьте, гяуры!Ля-илляга-илляла!

Бекам угрюмым не верьте!Ханов бессильна хула.Нет для отважного смерти.Ля-илляга-илляла!

К бедным сойди с минарета!Время ль молиться, мулла?Долгом молитва согрета.Ля-илляга-илляла!

Враг нам наносит обиды,Сакли сжигает дотла.Шашки точите, мюриды!Ля-илляга-илляла!

Славу внемлите имама,Горного славьте орла,Силу умножьте низама.Ля-илляга-илляла!

Бейтесь и чтите аллаха!Смелые ждут вас дела.В бой выступайте без страха!Ля-илляга-илляла!

Родину спасшему – слава!Павшему в битве – хвала!Нет без свободы ислама.Ля-илляга-илляла!»

Старик-аварец в мечети по-арабскиПрочёл призыв вождя магометан.И я ушёл, но не на Запад рабский,А на Восток – в свободный Дагестан.

Пройдя тайком кордоны у Казбека,Я через край пошёл наперерез.Но, топором не тронутый от века,Меня теснил всё яростнее лес.

Семь дней я брёл в унынии глубоком,Страшась порой, что муки не снесу,Но бог помог: я вышел ненарокомНа берега Андийского Койсу.

Глухих теснин базальтовая люлькаЕго хранит, лелея, как дитя;И много дней он вёл меня                в Ахульго,Подножья скал отчаянно когтя.

И, наконец, в тумане розоватом,С высот хребта за мглистой                   пеленойСуровый край, объятый газаватом,В лучах зари возник передо мной.

Глава III