Особую роль Л. Д. Троцкий отводил роли личности в истории.
Его детерминистский взгляд на исторический процесс позволил относиться ему к политическим противникам не свысока, а объективно. Он, как правило, не квалифицировал врагов большевизма как коррумпированных и гнусных людей. Примером может служить историческая характеристика, данная Николаю II: «Николай II унаследовал от своих предков не только гигантскую империю, но и революцию. Они не оставили ему в наследство ни одного качества, которое дало бы ему возможность управлять империей, губернией или даже уездом. Историческому паводку, каждый вал которого подкатывался все ближе к воротам его дворца, наследник Романов противопоставлял лишь немое безразличие».
Историческая концепция Л. Д. Троцкого была подвергнута резкой критике и не породила направления в исторических исследованиях. Однако ее воздействие на историографическую ситуацию 20-х гг. несомненно. Оно проявилось хотя бы в том, что возникла целая школа историков и обществоведов, которая специализировалась на критике работ Л. Д. Троцкого и борьбе с троцкизмом.
Свою интерпретацию истории России на базе марксизма в 20-е гг. предложил М. Н. Покровский. Относительно его роли и места в развитии исторической науки существует несколько точек зрения, среди которых можно выделить две диаметрально противоположные. Первая сводится к его характеристике как существенного видного историка-большевика 20-30-х гг., обладающего безграничной, диктаторской властью над исторической наукой и ответственного за преследования буржуазных историков. М. Н. Покровскому приписывается, по сути дела, незавидная роль «передаточного рычага» между партийно-государственной машиной и сферой исторической науки. Второе мнение апологетическое.
М. Н. Покровский был последним историком, пытавшимся осмыслить историю России в целом. Однако, с профессиональной точки зрения, предложенная им концепция достаточно уязвима, так как при ее создании автор выступал как компилятор, а не исследователь.
В концентрированном виде концепция М. Н. Покровского была изложена в «Русской истории в самом сжатом очерке», первые две части которой увидели свет в 1920-е гг. и были высоко оценены В. И. Лениным. Историческая схема М. П. Покровского проникнута пафосом отрицания теории надклассового государства и исключительности пути России. Считается, что ему принадлежит фраза: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». И хотя авторство отрицается рядом исследователей, однако оно несомненно. В трудах М. Н. Покровского мы находим подобную характеристику работ буржуазных историков. А его многочисленные ученики уже при жизни учителя и без возражений с его стороны использовали эту мысль для описания исторической науки в целом, что позволяет считать ее заостренной формулировкой взглядов самого М. Н. Покровского. Кроме того, М. Н. Покровский, выступая 8 декабря 1930 г. на партийном собрании Института истории Комакадемии, заявил: «Борьба на историческом фронте есть борьба за генеральную линию партии. Положение «история – политика, обращенная в прошлое» означает собой, что всякая историческая схема есть звено, цепочка для нападения на генеральную линию партии. Существует самая тесная связь между борьбой за генеральную линию партии и борьбой на историческом фронте. Их нельзя разрывать. Трудно себе представить такую вероятность, что сторонник генеральной линии партии является ревизионистом в исторических работах. История … не есть самодовлеющая задача, история – величайшее орудие политической борьбы; другого смысла история не имеет» (Артизов, А. Н. Критика М. Н. Покровского и его школы / А. Н. Артизов // История СССР. – 1991. – № 1. – С. 106). По сути дела, М. Н. Покровский призывал к прямому подчинению исторических исследований требованиям партии. Попытки критики М. Н. Покровского предпринимались еще в 20-е гг. (А. Н. Слепков, С. Г. Томсинский, В. Н. Рахметов), однако в условиях незыблемого авторитета ученого как руководителя советской исторической науки они не получили развития.
Организационное оформление марксистского сектора российской историографии связано с возникновением исследовательских учреждений и учебных заведений нового типа. Среди них – Социалистическая академия общественных наук (1918 г.), Институт К. Маркса и Ф. Энгельса (1921-1922 гг.), Истпарт (1920 г.) и т. д. Наибольший интерес представляют Институты Красной профессуры, деятельность которых была наиболее плодотворной в научном плане.
Идея создания специального центра для подготовки марксистских кадров обществоведов и историков была выдвинута на 1-м совещании по народному образованию (декабрь 1920 – январь 1921 г.) и нашла воплощение в декрете СНК РСФСР от 11 февраля 1921 г. На его основании в Москве и Петрограде и были созданы Институты Красной профессуры, в которых сложился новый тип учебного заведения при сочетании теоретико-методологической подготовки и проработки отдельных тем в рамках научно-исследовательских семинаров по истории. Ядро педагогических коллективов составляли старые большевики и первые ученые-марксисты (В. В. Адоратский, В. П. Волгин, В. И. Невский, М. Н. Покровский, Е. М. Ярославский и др.). Часто приглашались видные партийные руководители (Н. И. Бухарин, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев). Основным принципом подбора слушателей ИКП была политика пролетаризации, ставшая причиной глубокого кризиса организаций на рубеже 20-30-х гг. У большинства выпускников отсутствовали прочные систематические знания по истории, многие усвоили лишь общесоциологические формулировки. ИКП выступили инициаторами дискуссий о Советах в революции 1905-1907 гг., о характере финансового капитала в России и о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую и так далее, однако точки зрения немарксистски настроенных историков в их ходе априорно отвергались и расценивались как идеологически вредные.
Сформированные большевиками в 20-е гг. исторические учебные заведения наряду со способными и нестандартно мыслящими историками выпустили значительный отряд малокомпетентных в профессиональном отношении людей, которые оказали негативное воздействие на последующее развитие исторической науки в стране. Именно ими был привнесен дух воинствующего догматизма и интеллектуальной нетерпимости.
К концу 20-х гг. на фоне меняющейся общественно-политической ситуации в марксистском секторе российской историографии сложилась достаточно негативная ситуация, которая характеризовалась изоляцией от лучших достижений немарксистского обществоведения. Наметились тяга к отвлеченному схоластическому теоретизированию, подмена интеллектуальной аргументации обвинениями идеологического порядка. Начался процесс унификации и догматизации марксистской исторической науки. В среде историковмарксистов стали раздаваться требования «чистоты марксизмаленинизма», «идейной выдержанности». Складыванию подобной ситуации способствовала борьба за лидерство между группировавшимися вокруг М. Н. Покровского и Е. М. Ярославского историками.
1.2. Буржуазная историческая наука
Российская буржуазная историческая наука в массе своей негативно встретила установление диктатуры пролетариата. Уже в ноябре 1917 г. один из крупнейших ее представителей, академик А. С. Лаппо-Данилевский обратился с воззванием, в котором говорилось о «великом бедствии», постигшем Россию, о непризнании советской власти и необходимости поддержки Учредительного собрания. С антибольшевистскими заявлениями выступила профессура Московского, Казанского, Харьковского и других университетов.
Октябрьская революция привела к массовому выезду из России цвета буржуазной исторической науки. Уже в 1917 г. страну покинули профессор Томского университета С. О. Гессен (1887-1950) и будущий профессор Гарварда М. М. Карпович (1888-1959). В 1918 г. Советскую Россию покинули преподаватель Петроградского политехнического института П. А. Остроухов (1885-1965), известный исследователь античности, в будущем профессор Йельского университета М. П. Ростовцев (1870-1952). В 1919 г. выехали киевский профессор Д. И. Дорошенко (1882-1951), исследователь истории церкви, бывший министр Временного правительства А В. Карташев (1875-1960). Резко увеличился потолок эмигрантов в 1920 г. (Н. Н. Алексеев, Н. А. Баумгартен, Г. В. Вернадский, И. Н. Голенищев-Кутузов, К. И. Зайцев, В. В. Зеньковский, М. В. Зызыкин, Е. П. Ковалевский, Н. П. Кондаков, П. Н. Милюков, А. Л. Погодин, М. Г. Попруженко, В. А. Розов, А. В. Соловьев, Г. В. Флоровский и др.).
В какой-то мере этапным событием в складывании российской исторической школы за рубежом был так называемый «философский пароход». Сообщение о готовящейся высылке буржуазных ученых появилось в «Правде» 31 августа 1922 г. Однако еще до этого в Москве, Петрограде, Киеве и других местах были проведены аресты. Кандидатуры на высылку намечались В. И. Лениным. Общее число высланных по одним данным составило 50-60 человек, по другим – 300. Среди них ученые-историки: профессор Московского университета А. А. Кизеветтер (1866-1933), профессор Новороссийского университета А. В. Флоровский (1884-1968), профессор Петроградского университета и Александровского лицея В. А. Мякотин (1867-1937) и др. Одновременно были высланы яркие представители философской мысли – И. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, Ф. А. Степун, Б. П. Вышеславцев, П. И. Лапшин, И. А. Ильин, Л. П. Карсавин, А. С. Изгоев, С. Н. Трубецкой – ученые, труды которых в значительной степени лежали в основе методологии отечественной исторической науки.