есть. Его любовь. Его вечность. Не страшно?
— Я не верю в богов! Если бы они были сильнее тебя, они не допустили зла на Земле.
— Люди! — его собеседник вздохнул. — Зря Он называет вас детьми. Дети растут, дети перестают, не задумываясь ломать, отдавать алмаз за навозного жука, убивать, — страшный гость насмешливо посмотрел на труп крестьянина. — Вы же, не растёте, вы костенеете в своей злобе, в своих грехах.
Растерянный юноша слушал с нарастающим удивлением.
— Что ни будь ещё? — вежливо поинтересовался Вечный изгнанник.
— Позволь мне называть тебя своим отцом? — вымолвил юноша и голос его, охрипнув, сорвался.
Смех заставил парня отшатнуться.
— Неплохо! Ну что ж, просьба небольшая, я даю тебе такую возможность! Но тебе придётся отказаться от предыдущих подарков. Ты же знаешь, отцы в основном дарят детям просто жизнь, а не империи.
— Как отказаться? — растерялся юноша.
— Отбросить их. Продолжать жить, как жил, только с ощущением, что теперь у тебя есть отец.
— Но эту империю я буду строить для тебя!
— А кто сказал тебе, что она вообще мне нужна? С чего ты вбил себе в голову, что хоть кто-то из вас копошащихся здесь, нужен мне. Вы и так все мои, я и так царствую над вами.
Ветер становился сильнее, он рвал плащ юноши подшитый старой вытертой волчьей шкурой, заметал труп крестьянина, качал верхушки деревьев. Тихим и безветренным оставался только пятачок вокруг страшного собеседника человека.
— Иди император! — насмешливый голос вернул юношу к действительности. — Время пришло. Я чувствую ярость твоих желаний, вижу первые армии убитые одним движением твоей руки. Вижу валяющихся у твоих ног женщин и суровых воинов, дрожащих от страха при твоём приближении. Иди император!
Сила, как страшный груз упала на худые плечи юноши. Сила заполнила тело, ломая человеческую сущность, наливая тело жгучим огнём. Ноги подкосились, и юноша осел в снег. Молодой маг закричал и крик его перешёл в рёв от которого содрогнулся лес. Он вопил катаясь в снегу и сила разрывала человека не находя себе выхода. Ужас длился лишь несколько минут, а потом всё кончилось. Ветер утих. Лежащий в снегу человек поднялся. Огляделся вокруг, но кроме безголового трупа никого не было на поляне. Торжествующий оскал обезобразил гордое лицо. Шевельнулись тонкие пальцы юного императора. Труп медленно сел, поднялся на ноги. Постоял, покачиваясь, а затем, повинуясь мысленному приказу своего хозяина, двинулся по направлению к деревне.
— Убивай в каждом доме. Вытаскивай их из тёплых постелей, пожинай их страх. — ласково шептал вслед мертвецу новорожденный император — Моя месть миру будет сладкой. Меня слишком долго унижали, надо мной так долго смеялись. Я отомщу всем.
На секунду мелькнули в сознании длинные волосы, яркие, голубые как небо глаза, стройная фигурка и послышался серебристый смех. На секунду смягчились черты императора, но тут же искривился в злобе рот, и шепнули кривящиеся губы.
— Ты тоже теперь моя!
Император захихикал.
— Он дал мне силу. Он дал мне силу, но кто знает, может быть, я скоро сравняюсь с ним. Я буду ждать, я буду расти. Тот, кто бессмертен, уже равен богам. А тот, кто имеет жажду!
Император посмотрел на свои руки.
— Страшную жажду! Тот выше богов.
Глава 2
Олег проснулся, словно от толчка, но ещё долго лежал в постели, прислушиваясь, как гулко колотится в груди сердце. Сон, который оборвался так неожиданно, всё ещё плыл над ним. Серые ужасные твари из этого кошмарного сна преследовали человека. Они гнались за ним по какому-то дикому лесу, гортанно крича. Олега испугал даже не их кошмарный вид, не крики, не страх смерти. Ужаснуло только хлопанье огромных кожистых крыльев, приближающееся с каждой секундой. Человек сел на постели и приложил руку к груди, сердце ныло, билось торопливо и гулко, как будто он действительно долго бежал.
— Это сон — прошептал Олег. — Только сон.
Рассвет был тусклым, как впрочем, и все рассветы поздней осени, а длинный день не сулил ничего хорошего. Олег подождал, пока успокоится сердце, поднялся на локте и оглядел единственную комнатку, маленькой уютной квартиры, которую снимал второй год.
— Неужели опять бежать! Неужели бросать всё это и опять бежать куда-то?
Тикали часы на кухне. Осенний день бродил по Городу.
— Я не могу без тебя. — Признался Городу Олег — Я прибежал сюда без денег, без надежды и ты принял меня. Мне было так хорошо и уютно, но вот снова всё рушится.
Он встал с дивана и пошёл в ванную. Там из зеркала на него посмотрел ничем не примечательный представитель рода людского, с грустными зелёными глазами и печально опущенными уголками губ.
— Улыбайся, — посоветовал отражению Олег и плеснув в лицо холодной водой отправился обратно в комнату. Отдёрнул тяжёлые тёмно красные шторы и с высоты четвёртого этажа окинул взглядом такую привычную картину. Жёлтый, обшарпанный подъезд, стоящего напротив Вьетнамского посольства. Уныло повисший красный флаг над ним и будка со скучающим охранником. Монументальные стены и стальные колонны банка Аваль, несколько иномарок. На одну из машин лёг жёлтый, разлапистый кленовый лист как штрафная квитанция от осени.
— Где же денег взять?
Арифметика была проста. Работа потеряна месяц назад, а маленькая, уютная квартирка на Печерске стоит слишком дорого. Целый месяц Олег обезумев от безысходности, метался по городу, стараясь найти приличную работу, но поиски неизменно оказывались тщетными. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, он равнодушно смотрел на проходящих людей на жёлтые листья лежащие на балконе.
— Надо собирать вещи, закрывать дверь и идти искать комнату.
От этой мысли стало тоскливо.
Человек вздохнул, оторвался от окна и снова задёрнул шторы. Он любил сумрак. Бархатный полумрак, покой которого может нарушить только свет настольной лампы или огонёк свечи. Мудрый полумрак, дарящий удивительные мысли и ласкающий мечты о будущем. Ласковую полутьму.
Олег стал одеваться. Ему не хотелось уходить из этой комнаты, ему хотелось, посыпать солью корку хлеба и завалится на диван с томиком Даррела. Но жизнь выволакивала его из уютного тёмного уголка в котором человек прятался уже так долго. Надо было опять драться за свой покой, за свой уют, и хоть это было противно, Олегу надо было что-то решать. Он откладывал принятия решения слишком долго.
Тяжёлая бронированная дверь отсекла уютный мирок от Олега. Передёрнув плечами, он застегнул замок на куртке и побрёл к лифту.
Улица встретила шумом и потоком людей. Все спешили куда-то, озабоченные, сердитые.
— У вас есть дом, — мысленно обратился к ним Олег, — вы счастливые, а вместо того, что бы наслаждаться своим счастьем суетитесь и