Читать интересную книгу Сан-Антонио в Шотландии - Фредерик Дар

Мне это делать легко, потому что его шажки не превышают двадцати пяти сантиметров.

Пти-Литтре приводит меня в большой салон. Там меня ждет ошеломляющее зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах и на полу. Они слабо шевелятся, тихо вскрикивая или посмеиваясь. Кажется, они не страдают, но все без сознания... Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья задрались до подбородка.

– Просто немыслимо, да? – говорит мне издатель. Я должен признаться, что впервые вижу подобное. Пять или шесть гостей избежали бойни. Они с озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются.

– Надо вызвать врача, – говорю.

– Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту.

Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув крестом руки. Он единственный в белом смокинге.

– Это дворецкий, – предупреждает меня Пти-Литтре.

Я ощупываю грудь лежащего. Сердце бьется равномерно, хотя и несколько учащенно. Веки у него дрожат и иногда приподнимаются, открывая безжизненные белые глаза.

– Безумие, да? – спрашивает меня Пти-Литтре.

Я соглашаюсь. Скажу честно, ребята, я уже не жалею, что меня потревожили. Такой спектакль стоит того, чтобы на него посмотреть.

– Как это началось? – спрашиваю.

Карлик вытирает свой кукольный лоб шелковым платочком.

– Ужин прошел нормально. Атмосфера была великолепной. Мы перешли в салон. И вдруг через некоторое время присутствующий здесь генерал Гландю...

Он показывает мне на толстого старика с огромными ноздрями. Ему Следовало бы скорее сказать «отсутствующий здесь»...

–...присутствующий здесь генерал Гландю, сидевший в кресле, стал громко вздыхать. Мы спросили, что с ним. Он ответил бессвязно. Когда мы собрались позвать врача, решив, что у него случился инсульт, принцесса де ла Ротюрьер с громкими криками рухнула на пол... За ней, один за другим, последовали остальные лица, которых вы здесь видите... Ужасно, правда?

– Вы сами ничего не почувствовали?

– Нет, как, впрочем, и присутствующие здесь мои друзья.

Он показывает на группу гостей, стоящих с откровенно неодобрительным видом. Деревянные лица, враждебная тишина. Приключение их не забавляет. Им нужно сохранять репутацию, и они чувствуют, что ступили на скользкую дорожку. Возможно, завтра они станут добычей парижских газетчиков.

– На первый взгляд, – говорю, – мне кажется, что те, кто почувствовал недомогание, съели нечто такое, к чему не прикасались вы и эти ваши гости.

Пти-Литтре пожимает плечами.

– Послушайте, – протестует он, – все ели все!

– За столом да, – возражаю я, – а после? Я полагаю, вы подавали ликеры, шампанское...

Он снимает очки, и его маленькое треугольное лицо гаснет, как витрина магазина в семь вечера.

– Верно, об этом я не подумал...

Я продолжаю мое рассуждение:

– Нужно установить, что пили заболевшие и что остальные...

Остальные, то есть здоровые, кивают с озабоченно-важным видом. В этот момент входит высокий худой месье с седеющими волосами. Чемоданчик из крокодиловой кожи в его руке сообщает мне, кто он. Это профессор Бальдетру.

Малыш Пти-Литтре оставляет меня и подбегает к нему.

– Ах, профессор, это невероятно! Спасибо, что пришли! Это какое-то безумие!

Пока он объясняет, профессор Бальдетру осматривает лежащих. А я тем временем философствую. Какая же это глупость, говорю я себе, собираться, наряжаться, наводить красоту... и все для того, чтобы вместе пожрать. Профессор Бальдетру распрямляется.

– Это, без сомнения, наркотик, – заявляет он. Пти-Литтре начинает кричать, как если бы в его типографии напечатали книгу из одних нечетных страниц.

– Вы шутите, мой дорогой друг! В моем доме никогда не было и не будет наркотиков!

– Я знаю что говорю, – сухо заявляет профессор. За этим следует напряженная тишина, которую нарушаю я:

– Вы хотите сказать, господин профессор, что все они приняли наркотик?

– Именно.

Я прошу у Пти-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и бегу звонить в контору. Я постепенно погружаюсь в рабочую атмосферу.

– Патрон?

– А, Сан-Антонио! Ну что?

– Гости вашего друга проглотили наркотик. Вы можете срочно прислать парня из лаборатории? Фавье, например. Он не в отпуске?

– Нет. Думаю, он сейчас у себя дома.

– Спасибо.

Я кладу трубку, прежде чем босс начал давать мне свои обычные наставления. Рядом стоит лакей и прислушивается. Я делаю ему знак подойти.

– Скажите, старина, это вы подавали ликеры?

– Да, вместе с Жюльеном... – И он добавляет: – Жюльен лежит вместе с дамами и господами!

– Он зашибал?

Лакей, молодой брюнет с выразительным лицом, пожимает плечами.

– Бывало.

– Я хочу сказать: он пил во время работы?

– Я понял. Да, Жюльен иногда выпивает тайком стаканчик... У него несчастье – ушла жена.

– И что обычно он пьет?

– Виски.

Я киваю.

– Месье Пти-Литтре тоже пьет виски?

Мой собеседник не понимает этого сопоставления и несколько шокирован им.

– Никогда. Месье выпивает немного вина за обедом, а в остальное время пьет только фруктовые соки.

Я размышляю три секунды, потом благодарю его.

– Прекрасно.

Вернувшись в салон, я нахожу профессора Бальдетру сидящим в кресле со стаканом виски в руке и дающим уцелевшим урок по наркологии. Он мне говорит, что сейчас приедут «скорые» и отвезут всех в его клинику.

Я, соглашаясь, киваю.

– А пока, дамы и господа, – говорю, – я бы хотел знать, что вы пили после ужина. Вы, мадам?

– Кофе, – воркует толстуха, по мере возможностей маскирующая зоб под бриллиантовым ожерельем.

– И все?

– Все.

– Вы, мадам?

– Шампанское с апельсиновым соком, – отвечает мне элегантная особа.

– А месье?

Длинный очкарик с орденской ленточкой произносит тоном, более холодным, чем взгляд змеи:

– Шампанское!

– Вы, месье?

Тип с небольшой бородкой меряет меня полным ненависти взглядом, прежде чем ответить:

– Виски.

Я подпрыгиваю.

– Вы уверены?

– Простите, – возмущается он, – я пока еще помню, что делаю...

Нас прерывает профессор Бальдетру. Он корчится в своем кресле и стонет.

– Господи, он тоже! – хнычет Пти-Литтре.

Стакан эскулапа еще стоит на низком столике. Я беру его и принюхиваюсь. Это скотч.

– Кто ему налил? – ору я.

– Он сам, – бормочет издатель, – пока вы звонили... Признаюсь, я не подумал...

Я замечаю рядом со стаканом бутылку.

– Он налил отсюда?

– Да.

Я поворачиваюсь к бородатому.

– А вы, месье?

– Нет, – отвечает он. – Я пью только «Хейг» с пятью звездочками.

Скромные запросы!

Звоню лакею. Он является очень быстро, потому что стоял за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине.

– Скажите, – спрашиваю я, показывая ему бутылку, – во время вечера вы подавали это виски?

– Да, месье.

– О'кей, спасибо.

Я сую палец в горлышко, переворачиваю бутылку, потом вытаскиваю палец и осторожно касаюсь кончиком языка. В чем, в чем, а в скотче я разбираюсь. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь? У этого виски странный привкус. Ошибки быть не может: вот источник беды. Это «Мак-Геррел». Blended and botteled by Daphne Mac Herrel, Scotland1 – уточняет этикетка. Не очень известная марка. Я говорю об этом Пти-Литтре, который розовеет от смущения за своими иллюминаторами.

Он оправдывается в глазах еще здоровых гостей, озабоченный, как бы не показаться в их глазах ничего не понимающим лопухом:

– Этот скотч мне подарил один мой хороший друг, который употреблет только его. Он утверждает, что это самая лучшая марка.

– Сколько он вам его дал?

– Шесть бутылок.

– Где остальные? – спрашиваю я слугу.

– Одна пуста, – сообщает он, – эта начата, а остальные четыре целые, еще не распечатанные.

– Отлично, заверните. Я возьму их с собой.

Тут является еще не совсем проснувшийся Фавье. Его рыжие волосы горят в свете люстр. Он моргает глазами и потирает щеки, на которых выросла маисового цвета щетина. Я отвожу его в сторону.

– Деликатное дело, малыш: драма в высшем обществе.

Рыжий показывает мне на неподвижно лежащую публику:

– Чего это с ними?

– Это мне скажешь ты. Сделай анализ содержимого этой бутылки и еще четырех, которые тебе передаст лакей. Я скоро присоединюсь к тебе в лаборатории. Действуй быстро.

Он послушно исполняет приказ. Фавье хороший парень. Всегда готов, никогда не выражает недовольства.

Начинается тарарам: прилетели четыре «скорые», Пти-Литтре поплохело.

Он понимает, что замять скандал будет невероятно трудно. Двадцать носилок – это что-то. Светский прием превращается в железнодорожную катастрофу. Весь квартал собирается перед его особняком.

Мне становится его жаль.

– Распространите слух, будто произошла утечка газа, что и стало причиной недомогания этих людей.

Он жмет мое запястье (выше локтя ему вообще не дотянуться).