Читать интересную книгу Кровавый триптих - Генри Кейн

— Питер Чемберс.

— А знаете… — Ее улыбка увяла и глаза приняли задумчивое выражение. — Я вас знаю. Я уже видела вас. Вы ведь ухаживали за Джейн Роллингс. Так?

— С тех пор уж столько воды утекло…

— Сейчас она живет в Европе.

— На Бермудах.

— Ах да, верно, на Бермудах. И счастлива со своим мужем.

— Да, познакомилась в Константинополе с принцем, свадьба состоялась в Цюрихе, после чего они обосновались на Бермудах. Та ещё история.

— И… вы не переживали?

— Я? Я не тот человек, леди. Я, знаете ли, как жертва случайного наезда на темном шоссе. Отделываюсь легкими ушибами и… эфемерными переживаниями. Так, пожалуй, можно это назвать.

— А мне о вас говорили… Я теперь смутно припоминаю — довольно лестные отзывы о ваших деловых качествах.

— А, значит, они все-таки существуют, эти лихие ребята!

— Кто?

— Частные детективы.

Она капризно сжала губки.

— Я не думаю, что…

— Но вы же слышали обо мне лестные отзывы. Вы же смутно припоминаете. Кстати…

— Да?

— А как вас зовут?

Улыбка вернулась. Одна бровь чуть приподнялась и голубой глаз лукаво сверкнул.

— Один ноль. Туше! Лола Сазерн. Уроженка Нового Орлеана — города, который ношу в своем сердце. А вы чертовски милы! Но честно говоря, что касается памяти на имена и род занятий, то я запоминаю все это точно персонаж кинофильма — представьте себе: парень случайно встречается с девушкой, а на ней красное платье — вырви глаз — и под ним ничего, и она раз-другой оказывается в его объятьях, и он ощущает её близкое тело, а потом на сцене появляются суровые ребята и учат нашего героя уму-разуму на первый раз ласково. Мне продолжать?

— О да! Я заинтригован и очарован….

— А вы мне нравитесь. Правда. Очень рада, что встретила вас здесь.

— Взаимно, мисс Новый Орлеан. Жутко нравитесь! Как вы сказали, вас зовут?

— Лола. Рифмуется с «кока-кола» — это напиток такой прохладительный. Сазерн — вовсе не то же самое, что «сазан», так как не имеет отношения к пресной воде. А вы Питер Чемберс, и мне о вас много рассказывали и сейчас я просто балагурю, изливаю на вас поток сознания. Мне продолжать?

— Несомненно.

— Итак, они учат нашего героя уму-разуму, а потом уволакивают куда-то, и он оказывается в крохотной вонючей квартирке и пытается сбежать, но его опять учат уму-разуму, на этот раз уже по-серьезному — он теряет сознание и тут все в кадре начинает вертеться кружиться концентрическими кругами, и когда наш герой наконец приходит в себя, он понимает, что его то ли накачали наркотиками, то ли ещё что-то в этом роде. И вот старая дама — ей лет сто не меньше — она добрая тетушка одного из гангстеров — входит в комнатушку как раз в тот самый момент, когда наш герой завершает свое мучительное путешествие по концентрическим кругам. Она поднимает его с кровати, к которой он привязан веревками, и начинает водить его за ручку, водить, водить несколько часов. Он приходит в себя и свихивается…

— Свихивается? Как это?

— Он начинает избивать людей. Всех и каждого. Он ломает незнакомым людям пальцы, ломает им носы, ломает им руки, выбивает зубы, прошибает им черепа. Кровь льется рекой, бьет ключом, разливается морем разливанным. И очень скоро все плохиши валяются вокруг в синяках и кровоподтеках, а наш герой принимается за девчонок. Девчонки разных цветов кожи и разной комплекции, но они всегда голые, абсолютно голые, в чем мать родила, и он их всех убивает выстрелом в пупок, что ему не составляет никакого труда. А расправившись со всеми пупками по соседству, он накидывается на нашу старую знакомую в красном платье, ну и, разумеется, она-то и есть то самое… она и есть его злой гений, который совершил все предыдущие убийства, поэтому она остается той единственной преградой, которая отделяет его от получения всей страховки от несчастного случая. Это означает, что ему надо расправиться ещё с одним пупком. И вот он срывает с неё красное платье и стреляет прямехонько в пупок… и ему это не составляет никакого труда.

— Пора выпить, — прервал её я.

— Вы читаете мои мысли.

— Что вы будете?

— Мартини. А у меня для вас новость.

— Новость?

— Я уже выпила несколько бокалов…

— Это для меня не новость, сестренка. Стойте здесь и не двигайтесь.

Я пошел к бару и скоро вернулся, стараясь не разлить наполненные до краев бокалы с мартини. Мисс Лолу Сазерн уже окружили пятеро задумчивых молодцов — трое были во фраках, а двое в смокингах и кто-то из из них оказался чертовски проворным, потому что мисс Сазерн держала в обеих руках по бокалу мартини. Только между нами — мисс Сазерн была натянута все равно что нахлобученная на уши шляпа в осеннюю непогоду. Или точнее сказать, была во время нашей с ней беседы. Теперь же она заливалась журчащим смехом и высоко поднимала то один бокал, то другой.

Вот тогда-то я и заметил у неё на пальце кольцо.

Я пробормотал какой-то жалкий тост, чокнулся со всей компанией и залпом заглотил оба своих мартини. Я, увы, не смог браво разбить пустые бокалы о каминную решетку, потому как в комнате камина не было, так что я поставил их на первый попавшийся поднос. После чего я вернулся в комнату, где шла игра в кости, и остаток в ночи уже не видел Лолу Сазерн. Хуже того, я просадил двести семьдесят долларов, делая очень неплохие, как мне казалось, ставки. Я все ждал, когда же кому-нибудь подфартит. И не дождался.

На следующее утро я проснулся от настойчивых взрывчиков, сотрясавших мои внутренности. Я выбрался из постели, погрузил одеревеневшую голову под струю холодной воды из-под крана и дождался, пока она немного помягчеет. Потом я принял душ, побрился, выпил полбанки томатного сока и отправился к себе в офис. Моему настроению соответствовал бы промозглый дождливый лень, но уж коли наступает невезуха, то не везет по-черному, сами знаете. День выдался чудесный — теплый и ясный. В небе нагло изгилялось огромное желтое солнце.

Обстановка в офисе была куда лучше. Я появился там в половине первого и не обнаружил ни записок, ни писем, ни чеков, ни клиентов, а моя смертельно-бледная Миранда, моя секретарша, стала жаловаться на расстройство желудка. Я отпустил её домой. Она переключила свой коммутатор на мой аппарат и ушла. Мне естественно, оставалось только одно: взять такси, доехать до площадки для поло, раздеться и пойти загорать на левом поле. И я вознамерился именно так и поступить. Я выключил свет, вырубил коммутатор и, позвонив в секретарскую службу, попросил их позаботиться о моем бизнесе. Открыв дверь в коридор, я столкнулся с Лолой Сазерн.

— Уходите или только пришли? — спросила она.

— Как вам будет угодно.

— Уж и не знаю, как мне к этому отнестись.

— Опять могу повторить: как вам будет угодно.

— Я хотела пригласить вас на прогулку.

— Отлично. Я собираюсь уходить.

— Куда?

— Куда прикажете, мисс Сазерн.

Я проследовал за ней к лифту. Мы спустились вниз, и я распахнул перед ней дверь парадного. На ней был бледно-голубой костюм и голубые босоножки на высоких каблуках, с немыслимо сложно переплетенными ремешками. Ее изящные и тонкие лодыжки плавно переходили в полненькие мускулистые икры. Свои золотистые волосы она собрала сзади в конский хвост, который болтался, касаясь плеч. Ее походка безошибочно выдавала события прошлой ночи: она шагала, слегка покачиваясь, но достаточно заметно, чтобы вынудить стоящих в вестибюле мужчин проводить её многозначительными взглядами и сложить губы в безмолвном присвисте.

Перед парадным, прямехонько под знаком «Стоянка запрещена», стоял кадиллак с откидным верхом — последняя модель — черный и блестящий.

— Это мой, — заявила она.

— Это ваш?

— Ну да.

— Неплохо.

Она села за руль, а я устроился рядом с ней.

— Видите, я рисковала получить штрафной талон. Вот как мне необходимо было увидеть вас.

— Вы же могли позвонить.

— Но я не могла бы умыкнуть вас — по телефону.

Мы довольно долго мчались в северном направлении и наконец оказались на обсаженном тенистыми деревьями шоссе Уэстчестера. Я спокойно сидел, откинув голову на мягкие подушки, курил и молчал. Наконец Лола Сазерн произнесла:

— Вам не интересно, куда мы едем?

— Мне и так хорошо — рядом с вами.

— Странный вы тип!

Молчание. Я чуть приподнял голову и выглянул из окна. Мы ехали к Коннектикуту.

— Мне следует извиниться за вчерашнее, — сказала она.

— Извиниться? За что?

— Я наклюкалась. Сильно наклюкалась.

— Да и я нельзя сказать чтобы был трезв. Послушайте, можно задать вам вопрос?

— Валяйте.

— Чем вы занимаетесь?

— Что значит чем?

— Ну, чем зарабатываете на жизнь?

— А! Я занимаюсь нырянием в воду.

— Просите, не расслышал.

— Нырянием в воду.