Пришлось поискать, но в конце концов доска нашлась, и я указал пиратам, где её приладить. Тут мы немного поспорили: я предлагал прибить её к палубе, но Королева сочла, что будет надёжнее и безопаснее, если на один конец доски просто сядут два самых толстых пирата.
— Так почему же ты хочешь пройтись по доске? — спросила Королева.
Я пододвинулся к краю доски. Подо мной безмятежно плескалось голубое Карибское море.
— Ну… — пробормотал я. — Мне встречалось много историй с пиратами. И если мне удастся спастись…
Дружный смех прервал меня. Пираты хохотали так громко, что у них колыхались животы, а попугай в испуге взлетел с плеча Королевы.
— Спастись?! — орали они. — Отсюда нет спасения! Мы в открытом море!
— Ну хорошо, — согласился я. — Если всё же герою удаётся спастись, помощь всегда приходит, пока он идёт по доске.
— Ну уж нет, — заявила Королева. — Иди-ка сюда. На, держи испанский дублон и вступай в команду искателей приключений. У нас в восемнадцатом веке всегда найдётся место для смышлёного и заводного пирата.
Я поймал дублон и ответил:
— Ах, если бы я только мог… Я почти согласен. Но у меня дети. И им нужен завтрак.
— Ну так умри же! По доске — шагом марш!
Я пододвинулся к краю доски. Подо мной кругами плавали акулы. И пираньи.
…и здесь я впервые прервал отца.
— Стоп-стоп, — сказал я. — Пираньи — пресноводные рыбы. Откуда им взяться в море?
— Ты прав, — ответил папа. — Пираньи появились позже. Точно. Так вот…
Я ДОШЁЛ ДО КРАЯ ДОСКИ и приготовился к неминуемой смерти, как вдруг на плечи мне шлёпнулась верёвочная лестница, и низкий голос прогрохотал: «ХВАТАЙ ЛЕСТНИЦУ! БЫСТРО!»
Других приглашений мне не требовалось. Я вцепился в лестницу обеими руками и полез вверх — но молоко, к счастью, не выпало и осталось в кармане. Завидев это, пираты разразились проклятьями и принялись разряжать в меня пистолеты, но ни проклятья, ни пистолеты не причинили мне вреда, и я вскоре добрался до верха.
Мне ещё не приходилось бывать в корзине воздушного шара. И она показалась мне очень уютной.
— Надеюсь, ты не против, что я лезу со своей помощью. Мне показалось, у тебя внизу проблемы, — сказал воздухоплаватель.
— Да ведь ты же… ты же… СТЕГОЗАВР!
— Я изобретатель. Ты оценил эту штуку, в которой мы находимся? Я называю её Пассажирским Шаровидным Летатором профессора Стего.
— А я — просто воздушным шаром.
— Пассажирский Шаровидный Летатор профессора Стего — это авторское название. А мы примерно на сто пятьдесят миллионов лет в будущем.
— По правде сказать, — заметил я, — мы примерно на триста лет в прошлом.
— Тебе нравятся эти Жестковолосые Бело-Мокрые Хрустяторы? — спросил профессор Стего.
— Кокосы? — предположил я.
— Моё название появилось раньше! — заявил профессор.
Он вытащил из корзинки кокос и схрумкал его с кожурой и всем прочим, как мы съели бы поджаренный тост.
А потом показал свою машину времени. Он ею очень гордился. Аппарат представлял собой большой картонный ящик. С каждого бока к нему крепилась галька и какие-то цветные камни.
Ещё там имелась большая красная кнопка. Я уставился на камни.
— Ого, — удивился я. — Это же алмазы. И сапфиры. И рубины.
— Вообще-то я называю их Особые Прозрачно-Твёрдые Блестяторы, Особые Сине-Твёрдые Блестяторы и… как же это…
— Особые Красно-Твёрдые Блестяторы? — предположил я.
— Вот-вот, — подтвердил профессор. — Эти названия возникли при изобретении Совершающего Значительные Скачки Временно́го Передвигатора, сто пятьдесят миллионов лет назад.
— Что ж, — сказал я на это, — должен признать, мне чрезвычайно повезло, что ты появился в самый нужный момент, чтобы меня спасти. Я слегка потерялся во времени и пространстве, а теперь мне пора домой: моим детям нужно молоко для завтрака.
Я показал ему пакет.
— Это молоко. Хотя ты, наверное, сто пятьдесят миллионов лет назад назвал его Мокро-Белым Выпиватором.
— Динозавры — рептилии, — строго заметил профессор Стего. — Мы не ходим за молоком.
— А за хлопьями на завтрак вы ходите?
— Ещё бы! Динозавры просто ОБОЖАЮТ хлопья на завтрак. Особенно с орешками.
— Но с чем же вы их едите?
— В основном с апельсиновым соком. Или просто всухомятку. Но я обязательно напишу об этом в своей книге. Как-нибудь так: «В далёком-предалёком будущем появятся маленькие млекопитающие, которые едят на завтрак хлопья с молоком». Вот увидишь, я напишу превосходную книгу — когда вернусь из будущего в настоящее.
— Вообще-то, — заметил я, — раз здесь пираты, то мы сейчас определённо в прошлом.
— Это будущее! В нём динозавры улетели к звёздам, оставив Землю млекопитающим.
— Интересно, куда же вы все улетели?
— К звёздам, — повторил он. — Вот куда мы делись.
— Хорошо же, — сменил я тему. — Так ты готов доставить меня домой?
— Как тебе сказать… — ответил он. — И да, и нет.
— Что это значит?!
— Это значит — да, мне бы ужасно хотелось доставить тебя домой. Но при этом — нет, я не могу это сделать. Совсем уж начистоту, я сомневаюсь, что смогу попасть даже к себе домой. Мой Временно́й Передвигатор — с норовом. Похоже, мне нужен Особый Зелёно-Твёрдый Блестятор. Я жму, жму кнопку, и ничего не происходит.
— Кнопку?! Ты, наверно, хотел сказать «Большой красно-плоский нажиматор»?
— Ничего подобного. Это кнопка. Я назвал её в честь моей любимой тёти Кноппелии.
— А можно я её нажму?
— Если хочешь — пожалуйста.
Я нажал кнопку. Солнце ярко вспыхнуло, небосклон начал мигать, стремительно меняя день и ночь, а наш воздушный шар стал трястись, крениться и раздуваться, как рассердившаяся птица.
Я изо всех сил вцепился в канаты.
Но молоко, к счастью, так и оставалось в моей правой руке. Когда нас перестало волочить по небу, стояла ночь, и, по утверждению профессора Стего, мы отскочили в прошлое не более чем на тысячу лет.
Луна была почти полной.
— Я ещё дальше от своих детей, чем прежде, — огорчился я.
— Но зато ты с молоком, — утешил меня профессор. — Пока есть молоко, есть надежда. Кстати, взгляни-ка вниз: под нами просто идеальная площадка, чтобы учёные-времяходцы могли приземлить свой Пассажирский Шаровидный Летатор.
Мы приземлились и выбрались из шара. Площадка, на которой мы очутились, была вырублена в джунглях. По краям её виднелись зажжённые факелы. На самой площадке стояли люди с очень чёрными волосами и с очень острыми каменными ножами в руках.
— Это ведь площадка для приземления воздушных шаров, верно? — спросил я у людей.
— Не совсем, — ответил какой-то толстяк. — Это наше святилище. В прошлом году у нас оказался очень плохой урожай, и мы как раз молились богам, чтобы те послали нам жертву — в знак того, что больше на нас не сердятся. И тут с неба в этой штуке спустился ты со своим чудовищем.
— Кстати, большое спасибо, — встрял худой человечек. — Если бы никакого знамения не последовало, в жертву должны были принести меня. Премного благодарен.
— Так что сейчас мы принесём в жертву тебя и твоё чудовище.
— Но мои дети ждут к завтраку вот это.
С этими словами я достал из кармана молоко.
— Почему они все бухнулись на колени? — шепнул мне профессор Стего. — Это обычное поведение безволосых млекопитающих? Мне надо извлечь парочку Жестковолосых Бело-Мокрых Хрустяторов и поглядеть, что получится…
— Кокосы! — прошипел я. — Они называются кокосы!
— Что у тебя в руке? — спросил толстяк.
— Молоко, — ответил я.
— Молоко! — завопили все вокруг и распростёрлись на земле.
— У нас есть пророчество, — изрёк толстяк. — Оно гласит: когда человек и чудовище с шипами на спине спустятся с неба в округлой летающей штуковине…
— Пассажирском Шаровидном Летаторе, — снова встрял худой человечек.
— Вот именно. Что-то в этом роде. Так вот, нам было сказано, что, когда это случится, если у человека окажется при себе молоко, мы должны не приносить их в жертву, а отвести к вулкану и вручить в дар зелёную драгоценность — ОКО ПЛЮКА.
— Плюка?
— Так называют бога людей с короткими дурацкими именами.
— Надо же, какое конкретное пророчество…
— В прошлую среду, — торжественно провозгласил толстяк, — жрец Плюка был разбужен гласом, шепчущим с неба. Но когда он вышел посмотреть, то никого не увидел. А поскольку спал он на крыше храма, это не мог быть не кто иной, кроме как Плюк или один из его ангелических посланников.