* * *
Лодка дернулась и встала. Я встрепенулась.
— Приплыли, — Полынь цокнул языком, — Тут мель. Нет что бы мостки сделать, раз он такой рукастый… — нахмурился куратор.
Судя по всему, он, как и давешний фермер, не испытывал восторга по поводу профессии пропавшего.
Куратор набросил веревку на деревянный колышек, вбитый на берегу. К тому же колышку была привязана лодка культиста-таксидермиста.
Пока я поправляла сползшую на лоб шляпу и одергивала бирюзовый плащ-летягу, Полынь уже, ничтоже сумняшеся, спрыгнул в воду и прошлепал несколько метров до берега. Подняв тучу брызг, куратор вышел на песчаный пляж островка. Там он что-то буркнул, хитро сплёл пальцы — и его ботинки, шелковая хламида и фиолетовая шерстяная мантия мгновенно высохли.
Я же со вздохом стянула сапоги, закатала шаровары и смело полезла в ледяную воду, подобрав полы плаща. Речушка обожгла холодом, слизкие водоросли на дне глумливо скользнули по голым икрам.
— Прах, ну и дубак! — воскликнула я, пошустрее выбираясь на берег и тряся ногами, как очумелый степный шаман, заклинатель дождей.
— Ну хоть проснёшься — куратор беззлобно фыркнул. Потом, не оборачиваясь, и меня высушил простеньким заклинанием.
Удобная штука — магия. В мелочах очень помогает. Глобально же вешает такую ответственность, что не грех совсем от колдовства отказаться. Как прошлым летом сделала я, в борьбе за благое дело. Что, впрочем, сейчас не важно.
— Так себе домик, — я вздохнула, с неудовольствием глядя на хижину лепрекона. — Но хорошо, что под людской размер строился.
Скособоченное строение из потемневшей древесины, оно могло похвастаться одним, но весьма настойчивым мотивом: над каждым окном висели прибитые головы животных.
Полынь подошел к двери и под мутным взглядом мертвого оленя поковырялся в замке заколкой, изъятой из прически.
Мы зашли внутрь. Настроение моё упало еще на парочку единиц. Со всех сторон на нас смотрели чучела. Жуткое зрелище. Рассевшиеся на подоконнике индюки; неудавшийся лис в углу; саблезубый водяной змей ливьятан, мёртвым шлангом брошенный вместо плинтуса… Особенно устрашающе выглядел аванк на шкафу — огромная зубастая тварь, житель речных омутов, похожий на помесь бобра с крокодилом.
На деревянные стены домика были прибиты газеты.
Жирными загогулинами лепрекон обводил названия статей, касавшиеся его культа: «Культ Жаркого Пламени объявлен еретическим движением».
«Культ Жаркого Пламени — главные враги Чрезвычайного департамента».
«Культ Жаркого Пламени — горячее хобби для отчаявшихся».
Возле каждой такой статьи лепрекон рисовал грустные чернильные рожицы… Не нравились ему тексты, видать.
Я нахмурилась:
— А что это, собственно, за культ такой?
Полынь, бледный, как упырь, но неизменно рьяный в поисках загадок, усмехнулся:
— О, это очень забавные ребята. Из кожи вон лезут, чтобы казаться пророками истины. По факту — небольшая группа культистов, которые думают, что время шести богов-хранителей ушло, и во Вселенной уже царят новые божества. Если начать поклоняться им прямо сейчас — танцуя вокруг костров, ага, — то можно войти в ряды избранных. Застолбить местечко, так сказать.
— Ого, — я развеселилась, — Надо будет при случае сказать Карланону, что в него уже не верят. Представляю его лицо!
— Он ёще не вернулся из экспедиции? — полюбопытствовал Полынь, тщательно изучающий тетради таксидермиста. Судя по брезгливо поджатым губам, куратору совсем не нравилось то, что он там видел.
Я покачала головой:
— Не-а. Наверное, в Пустошах Хаоса как-то по-другому идёт время. Если вообще идёт. Надеюсь, у них с Авеной и Рэндомом[1] всё нормально…
****
[1] Наш пантеон состоит из шести богов-хранителей. Их зовут Карланон, Авена, Рэндом, Селеста, Дану и Теннет (у последнего, правда, отобрали силу — он сейчас живёт в Шолохе как простой смертный). Волею судеб мы с хранителями знакомы лично, и даже весьма близко: вместе спасали мир от Зверя, государя Хаоса. Запомните главное: Карланон — мечтатель. Рэндом — псих. Авена — грозная дама. А Теннет… Теннет сам за себя всё скажет, когда встретитесь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
****
Полынь задумчиво покивал. Мне вдруг слегка взгрустнулось, как грустится всегда, когда я думаю о богах и несоразмерности их жизней — нашим. Но потом мне на глаза попалась еще одна бумажка, на сей раз листовка: «Клуб Жаркого Пламени — найди себе друзей!». И адрес.
М-да.
И впрямь забавные ребята.
Мы с Полынью прошлись по хижине туда и сюда, высматривая улики. Заодно порядок навели, бонусом, так сказать: сам лепрекон не отличался чистоплотностью. Аккомпанементом уборке было лёгкое жужжание за окнами: вайты не стали влетать в недружелюбный дом — они остались на улице, поджидать своего кумира.
— Полынь, тут еще одна дверь! Открытая.
Дверь выводила на обратную сторону островка. Никакой разницы с парадным входом: такой же олень, два чахлых куста у крыльца, длинная песчаная отмель и вода, лоснящаяся на пока еще холодном солнце, как кошачья шерсть.
Полынь кивнул на песок под ногами:
— Смотри-ка!
От хижины к реке вел широкий след, эдакая колея, будто лопатой проскребли.
— Что, лепрекона утащила какая-то подводная тварь? — тоскливо протянула я.
— Это было бы логично, — зевнул куратор.
То ли и ему не чуждо всё людское, то ли уже разочаровался в деле.
— «РЕКА!» — подтвердили вайты: духи воздуха времени даром не теряли — совместными силами выдули на песке сообщение для нас.
Не то чтобы оно было неожиданным, но мы с Полынью оценили помощь и горячо похвалили вайтов за инициативу.
Вайты везде, где водятся, создают волшебную атмосферу. И привлекают удачу. В Шолохе — столице Лесного королевства, где мы живём (и откуда нас упорно выпихивают по работе) — вайтов высоко ценят. Горожане специально развешивают по садам ловцов ветра — на крыльце, на деревьях, на заборе — чтобы вайты почаще к ним заглядывали. И по этой же причине благоденствуют такие фермы вайтов, как у господина Доброго: Лесное королевство большое, удачи и радости всем хочется, так что и вайтов нужно побольше, побольше.
Полынь присел на корточки возле колеи:
— Видимо, охота на новый экземпляр пошла неудачно. Давай поищем записи о том, кого именно ловил господин Очоа. Чтобы поставить подходящую приманку.
— Бери больше: чтобы выжить! — я вздохнула.
Ведь даже я, отнюдь не будучи мастером Шептуном, сходу перечислю дюжину разных тварей, обитающих в реках Смахового леса. И каждая из них легко может сожрать лепрекона. И ладно бы — лепрекона, в господине Очоа дай небо, если пятнадцать дюймов наскребется (с ним и Суслик, кобылка Кадии, за один укус справится[2]). Но половина этих тварей может сожрать и меня, и Полынь, а некоторые даже двоих сразу.
****
[2] Кадия из Дома Мчащихся — моя лучшая подруга. Если вы еще с ней не знакомы — я вам сочувствую. Такого друга, как Кадия, заслуживает каждый из нас. А Суслик — это злобненькая лошадь Кадии. И вот тут не-знакомству я бы позавидовала…
* * *
Например, речной кракен-убивец. Вы такого когда-нибудь встречали? Я уверена, что нет. Иначе сейчас мне было бы просто не к кому обращаться. В общем, лучше и впрямь узнать, на кого охотимся.
— Знаешь, что куда интереснее, чем предполагаемое поедание лепрекона? — сказал Полынь пять минут спустя.
Куратор хитро глядел на меня из-за этажерки. Впрочем, его взгляд не шёл ни в какое сравнение со взглядом десятка глазных яблок, распиханных по стеклянным банкам там же…
Завороженная этим жутким зрелищем, я лишь молча покачала головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Полынь помахал лепреконьим Журналом Доходов и Расходов:
— Кто в департаменте Шептунов на постоянной основе покупает чучело туманной лани? Несколько раз в год! Это слегка лицемерно, не находишь?
Я хотела ляпнуть что-то философское, но тут вайты, оставшиеся на улице, вдруг по-мушиному забились в окно. Весьма, я бы сказала, самоотверженно. До голубоватых пятнышек на стекле.