Читать интересную книгу Год маркетолога - Игорь Симонов

Он говорил что-то еще, и другие тоже говорили. По окончании все хлопали Андрея по плечу: «Это было великолепно, да, настоящий урок для всех нас, на высоте, как всегда...» Потом поехали ужинать в отдельном кабинете в пафосном «Турандот», и там опять все про то же, какой Андрей “great guy”. Ну и мы, конечно, “great guys”, и вся “Russian team” тоже “great”. Андрей сидел напротив президента, и мне хорошо были видны выражения их лиц. На лице Андрея читалась с трудом скрываемая усталость. Он победил в очередном раунде бесконечной и, как он сам потом говорил, бессмысленной схватки, набрал очередные очки, с которыми не знал, что делать, но которые помогали и ему, и всем нам сохранить иммунитет от выполнения совсем уже безумных распоряжений. На лице президента сияла белозубая улыбка, и мне, например, невозможно было понять, что в этот момент происходило под крышей башни из черного дерева.

Это просто одна из историй, можно еще десять или двадцать таких вспомнить, а есть наверняка такие, о которых я не знаю. И я его спрашивал:

– Зачем ты это делаешь?

– Что – это?

– Зачем ты все время их провоцируешь. Ведь часто у тебя нет ничего на руках, ты просто блефуешь, зачем? Ведь ты же не игрок по натуре?

И вот тут он смотрит на меня своими усталыми серыми глазами:

– Ты знаешь, какой я по натуре? Ты уверен?

Я стараюсь не смущаться:

– Конечно, я не знаю, какой ты, но знаю, что ты не игрок. А здесь ты играешь, потому что нельзя знать, какая выпадет цифра, а цифра может выпасть такая, что мы многое потеряем. И ты в том числе.

– Например, что?

– Урежут маркетинговый бюджет, который у нас больше, чем у других, будут присылать еще больше аудиторов, отнимать время на всякую чушь... Ты же сам все знаешь.

И он мне отвечает примерно вот что:

– Я сто раз объяснял вам и тебе тоже, что никакие процессы не стоят на месте. Сложные процессы в многомерном мире. И в этом мире, в отличие от футбольного матча, нельзя сыграть вничью, поэтому никогда нельзя играть на ничью.

– Это теория.

– Нет, – жестко перебивает он, – это самая настоящая практика. Если играешь на победу – есть шанс победить, если не играешь на победу, то и шанса нет. Если играешь на победу, нужно обострять позицию...

– Всегда обострять?

– Нет, не всегда, – он улыбается. – Если знать другие методы, то можно и не обострять. Если, например, того же результата можно добиться, отсосав у своего босса, и ты к этому готов, то можно и не обострять. Я пока не готов.

Я все-таки расскажу еще одну историю, после которой его немалый авторитет поднялся еще на один уровень. Через месяц примерно после визита президента компании (и, по-видимому, по итогам этого визита) наши «большие белые братья», как Андрей их называл, решили, что бизнес в России уже достаточно вырос, чтобы доверять его одним русским. То есть когда-то, до меня еще, здесь было полно иностранцев, но после кризиса девяносто восьмого года стали они по одному исчезать, и к концу девяносто девятого никого уже не осталось. Тогда, кстати, Андрей и стал генеральным директором. Так вот, пока бизнес рос, никто особенно сюда не рвался, ну разве что на три дня, а когда вырос до размеров Германии (а вы так прикиньте, где Россия и где Германия по уровню ВВП), то решили, что нужно это богатство как следует контролировать. И это при том, что мы были уверены, что и сами контролируем хорошо, и все аудиты у нас были удовлетворительными. Наш финансовый директор был мужик неплохой, звезд с неба не хватал, но свое дело делал исправно. И вот они решили его заменить. Их право. Вопрос в том, кем и как заменить. А так, что предложили найти ему работу внутри нашего региона, а вместо него приедет швед. И Андрей сказал – нет. Они говорят: как нет, ты в своем уме? Он говорит, что в своем и ответ отрицательный. Почему? Потому что работы внутри региона адекватной нет и получается, что человек пойдет на понижение. Они говорят: твои проблемы, а он говорит: нет, ваши и вы даже не понимаете, до какой степени они могут стать проблемами. Это ты что такое имеешь в виду? А я имею в виду, например, статью в хорошей газете, в которой рассказывается, как американская компания обращается со своими русскими менеджерами. Очень сейчас в тему будет такая статья. Это ты нам угрожаешь, что ли? Это я вам описываю правду жизни, которую вы, как всегда, не хотите видеть.

Вот так примерно он изложил нам суть своих переговоров, когда дело дошло до края. И примерно тогда же им была произнесена знаменитая фраза: “Because if you gonna treat us like shit then we will do the same. We will treat you like shit”[6].

– О, Господи, ты это сказал...

«И что ты собираешься делать дальше, – спросила его Маша, уже тогда директор по продажам. – Что ты можешь сделать с ними?»

«Я пойду до конца», – сказал Андрей.

– И что это значит?

– Это значит, что я напишу заявление об уходе, а потом дам интервью на тему «Почему я ушел из американской компании».

– А ты понимаешь, что будет после? Это ты просто на конкурентов сыграешь.

– А ты понимаешь, как мы будем работать дальше, если они поймут, что могут вот так жрать нас поодиночке? Учил я вас, учил, и ни хрена вы не поняли...

– Я с тобой, – сказал я.

– Ты... что со мной?

– Можешь ссылаться на меня и говорить, что я тоже уйду.

– И я, – сказал технический директор Паша. – Мне вон каждый месяц работу предлагают.

– Хорошо, – сказала Маша. Мы все были примерно одного возраста, только Андрей старше. – Только ты обещаешь, что сделаешь все возможное, чтобы не довести до крайностей.

– Обещаю, – сказал Андрей, улыбнулся. И мне показалось на мгновение, что у него в глазах блеснули слезы.

– То есть у тебя есть план? – Маша, как всегда, дожимала до конца.

– Есть.

– Тогда с Богом.

– Спасибо вам всем. С меня бутылка.

И в тот же день он позвонил главному HR’у компании и рассказал ему историю о дискриминации российских сотрудников. Про финансового директора, у которого больной отец на иждивении (что было полуправдой), о ценностях нашей компании, о том, как это может демотивировать остальных сотрудников, когда на рынке труда такая непростая ситуация. Никакого шантажа, никаких угроз. Просто грустная история о некоторых топ-менеджерах, которые не до конца понимают важность и значимость человеческого фактора. Но это, конечно, не относится к конкретному вице-президенту по HR’у. Вице-президент лучше других понимал важность человеческого фактора и вместе с Андреем недоумевал, как вообще такое отношение к людям возможно в нашей образцовой компании. Недоумевал – это мягко сказано. Короче, он обещал Андрею разобраться во всем в течение дня. И спросил, чего Андрей, собственно, хочет. Достойной работы для нашего финансового директора с соответствующим предложением в письменном виде и только после этого обсуждение условий приезда шведа.

После этого, собственно, рассказывать нечего. Все всё поняли, и ситуация разрешилась ко всеобщему удовольствию. Финансовый директор уехал работать в Англию на вполне приличную должность. Больного отца, правда, перевозить не стал. Но это так, шутка.

Может сложиться впечатление, что я рассказываю об Андрее как о каком-то своем кумире и примере для подражания. И да, и нет. Сейчас не суть важно. Это длинная история, и когда доберемся до конца, все станет понятно.

А в Вашингтоне в тот день нас ожидали галаужин и награждение. Ужин имел место быть в библиотеке Конгресса, и в качестве приглашенного спикера наш черный президент пригласил такого же черного конгрессмена.

Все эти корпоративные гала-мероприятия – отдельная тема. Кислое вино и чудовищная кухня. Я в еде не прихотлив, но Андрея от всего просто ломать начинало. Или он дурака валял, но скорее первое. Я с ним ужинал несколько раз и по работе, и так просто – и знаю, что с едой у него сложные отношения. Точнее, с плохой едой. Он ее просто не ел. И всегда повторял, что ему проще съесть бутерброд с колбасой и запить чаем, чем жевать вымоченные непонятно в чем листья в салате «Цезарь» и мирно соседствующие на одной тарелке кусок мяса и кусок рыбы. “Surf and turf”[7] – тот еще шедевр, который американцы привнесли в кулинарное искусство.

Обычно после получаса, отведенного на приличия, Андрей вставал из-за стола, ссылаясь на боль в животе. Здесь ситуация была посложнее. Во-первых, привезли нас на автобусах и такси можно было заказать только у охраны, которая все и всех сверяла со списком. Это, конечно, не ФСО в Константиновском дворце, но тоже люди при исполнении. Во-вторых, конгрессмен. Он говорил про демократию, и говорил долго и увлеченно. Он успешно развивал тезис Буша о том, что, к сожалению, не все страны в мире разделяют американские ценности. В-третьих, при входе на галерею, где стояли накрытые столы, мы вынимали из мешка листочки с номерами столов. В результате можно было оказаться по соседству с людьми, от которых не очень-то и уйдешь. И, наконец, во время ужина нас ожидало вручение наград по итогам прошлого года. И по всему выходило, что главную награду за лучшие финансовые результаты должны были получить мы. То есть вручали ее Андрею, а мы при этом присутствовали на импровизированной сцене. К слову сказать, Андрей получал эту награду третий или четвертый год подряд. Вручали ее последней, а до того награждали за разные другие заслуги, из которых моей любимой была «Лучшему менеджеру по работе с сексуальными меньшинствами». И ничего, вышел бодренький такой толстячок и под аплодисменты получил. Как он там по-особенному работал с голубыми и как это можно оценить – вот вопрос. Может, они опрос проводили среди голубых и те за него проголосовали? Если так, то интересно, конечно, чем именно он их порадовал. Я посмотрел, где Андрей, но не нашел: люди уже перемещались с бокалами от стола к столу, в награждении наступила пауза. Я пошел искать Андрея и сразу наткнулся на Машу. Она была слегка пьяна и очень привлекательна в своем одновременно строгом и сексуальном черном платье. «Где начальник?» – спросил я. Она покачала головой – не знаю, по-видимому, не это ее сейчас волновало. «Красивое платье», – сказал я ей. «Ага, – ответила Маша – Valentino, полторы евро с учетом tax retunda». Определенно, в этот момент наши мысли двигались в разных направлениях. «Пойду поищу», – сказал я. «Ага, – сказала она, – когда найдешь, поцелуй покрепче. Мне он не разрешает, а тебе разрешит. Только в губы прямо целуй, чтоб знал, как ты его любишь, ок?» Я ничего не ответил. У этих Машиных подколок и намеков была, конечно, своя история, связывавшая нас троих. Собственно, Маша пять лет назад меня с Андреем и познакомила, но сейчас я об этом не хочу.