Читать интересную книгу Из поэтической словолаборатории… - Терентiй Травнiкъ

Белая радуга поэзии

В белом цвете каждый цветТонок, высвечен, прозрачен,Многогранен, многозначен,Как изысканный сонет.

В белом свете всякий светПолон дивного свеченья,Полон самоотреченья,Как читающий поэт.

В белом ходит исцеленье,В белом ходит вдохновенье,В белом ходит тишина,Оттого и не слышна.

В белом к нам приходит сила…Убелив собою кровь,Гонит золото по жиламТолько белая любовь!

Божественно…

Божественно… Когда из ничего появляется ничто

и это ничто становится Жизнью.

Божественно…

Когда обычные звуки-ноты, складываясь в особую последовательность, заставляют душу переживать

и плакать. Музыка…

Божественно…

Когда цвет и линия создают новые образы,

ранее невиданные… Живопись.

Божественно…

Когда всем знакомые слова произносятся в иной последовательности и открывают возможность слышать себя. Поэзия…

Божественно..Когда атомы, невидимые атомы, соединяются и порождают материю, порождают плоть, способную чувствовать прикосновения и ласку…

Божественно… Все это – Божественно!

История одного стихотворения…

Многие годы, странствуя по Руси, я, забредая в то или иное село или деревеньку, обязательным своим долгом считал посетить местное кладбище и помолиться о душах погребенных в этих краях людей. У меня сохранилось немало записей в дневниках об этом. Когда я блуждал по погосту и вслушивался в его тишину, многое проявлялось в моей ищущей душе. Может, это и было тем, что повлияло на мое мировидение, научило видеть и чувствовать через стену текущего бытия. Многое в моем творчестве навеяно этими мыслями, да и как без них, как без вопрошения о смысле своего прихода в эту жизнь. Тайна смерти будет вечной, но через эту тайну человек пробуждается, он совершенствует свой путь, каждый раз находя все новые и новые ответы, приближающие его к недостижимости. В свою бытность я часто ходил в Донской монастырь и там, в его заброшенном некрополе среди замшелых надгробий, писал первые свои статьи и стихи. Именно там, вначале 90-х, я спасался от невыносимой суеты и шума города. Монастырь только открылся, но еще оставался запущенным. Ощущения величия времени, так явно читавшиеся в мраморных склепах, повлияли и на создание коллекции акварелей «Тихий свет», где немалую долю занимают работы с видами Донского некрополя. Я ходил по кладбищу, дышал тишиной, иногда подходил к надгробию и прикладывал ухо, что-то выслушивая, и так до вечерней службы. Со мной был термос с компотом, блинчики и свечи, так я поминал на кладбище. На одном надгробии я нашел надпись. Это был черный гранитный крест, начала 19-го века. Там не было ничего о погребенном человеке, ни единого слова, но только одна надпись золотом: «ДО СВИДАНIЯ».

Некрополь Донского монастыря

Я видел камень скорбный, темныйВ тени печальной строгих лип,Тот камень – память о страданьеИ скорбный глас для тех, кто жив.

Гранит, от времени истертый,И мох зеленый, но сухой,Молчащий парус дней и судеб,Здесь твои вечность и покой.

И тихо в парке днем осенним,Лишь мелкий дождь и крик воронИ шелест выцветшей бумагиС венков недавних похорон.

Здесь каждый крест и каждый каменьВсю тайну вечности хранит,Окончен путь земных терзаний,И ангел мраморный скорбит.

Средь склепов тесных, где гуляетОсенний ветер, как хозяин,Я понял, что был прав мудрец,Сказавший всем: «Тому поверьте,Кто тайну жизни ищет в смерти».И, уходя, я оглянулсяНа камень темный и сырой,Увидел текст – свежо преданье…Я прочитал там: «До свиданья».

Октябрь 1993

Упразднено министерство словообразования

Думаю, читаю и не могу понять – как в той, постреволюционной России, России голодной, разрушенной и малообразованной, России нэпа, и сексуальной распущенности прорастали и проросли цветы поэзии, и еще, что более удивительно, массово находили они многих и многих ценителей своих ароматов? Это было, это ведь было! Цвели пересыщенные, но прекрасные подсолнухи строк Маяковского, гнулись долу строфы васильков и ромашек Есенина, тянулись ввысь рифмы гвоздичин Асеева и георгинов Сельвинского… Откуда пробивались и жили маки-образы поэзии Светлова?

И все это было, и всего этого было много, и это было и не пропало в полуголодной и в полуграмотной стране.

Думаю, читаю и не могу понять – как в этой, в моей, современной России, России вполне благополучной, вполне сытой и… вполне образованной, России теле и радиоштучек, России космических замашек не живут те самые цветы слова – цветы поэзии? Как могло случиться, что всё то высшее, что соделывает человека, что вытащило Адама из глины, избавив его от участи го́лемоподобных тварей, то, что, может быть, в конце концов и выдернуло революционную телегу из того самого кюветного времени и поставило её на рельсы к светлому будущему, то, что называется словом, сегодня скисло и увязло на газонах условного достатка послеперестроечной «Рашшии»?

Почему мой пытливый ум, мой голодный разум ныряет и ныряет в века и ищет Пастернака, Багрицкого, ищет таких запыленных ныне советских поэтов? Он не хочет этой заоконной новизны, ибо эта новизна для него безвкусна, она напичкана рифмическими эмульгаторами и усилителями сказуемых и подлежащих. Он хочет кошерной надежности сказанного.

Почему цивилизация отвергла слово? И цивилизация ли это, что отвергает слово? Почему мой век на стыке двух эпох так и не высек искры словопроходцев, но породил бесконечную говорильню ток-шоу, равную разве что току глухарей, ничего не слышащих, кроме своего «бу-бу-бу»…

Мне говорят о развитии мира, а я упорно говорю о его увядании. Говорю, ибо сочинения Платона лежат у меня на столе! А это написано почти два с половиной тысячелетия назад! Платон – первый философ, чьи сочинения дошли до нас не в кратких отрывках, цитируемых другими, а полностью, но дошли же. А слова современных «платонов» не доходят. Слов таких просто нет, как нет в последнее время и произведений исполненных человеческим духом вне всякой корысти.

.В этом лесу больше нет грибов, нет ягод, нет цветов, нет бабочек, нет птиц, нет пчел, нет ничего. Вы понимаете это – ничего? Пройдет время, и эпохи, столкнувшись, высекут, и я в этом уверен, высекут искры духа, но это будет, увы, без нас. Мы почему-то не справились, взяли и не справились со словом, доверив свою радость протяжному звуку « У-у-у-у…“ и своё удивление трехбуквенному „вау…», будто бы тот, первый предатель – ваучер – не хочет уходить от нас до сих пор. Тельце отпало, а носик, это самое «вау», крепко – по-клещевому – засело в нашей плоти.

Удержать романтическую цельность можно только через жертвенное подчинение себя целям эпохи, но этих целей сейчас нет, их просто – нет. Целей нет, а дети рождаются. Дети рождаются, а целей нет. Видимо, потому из романтического пафоса и улетучился его нравственный смысл. А на пороге стоит новая эпоха, которая попытается возвратить мир и страны к методам гражданхолодной войны и утвердить их как основной способ движения в будущее. Она даже название заготовила ему: гибридные войны – метод военного коммунизма, смазанный жалкой толерантностью неумех, снова заявивший о себе в начале 21-го века насилием над эмоциональным и духовным строем романтической личности. Новые «непоэзия» и «неслово», как постоянная тема, поворачиваются теперь уже опасной стороной, поскольку предъявляют на пробу скукоженному теперь уже романтику чудовищные императивы лжи. Для всякой поэзии это было бы самоубийственно – принять это в свое звучание. Таким образом, не время ее цветам, как и не время их сеятелям. Может, и впрямь пора к известному сегодня Министерству образования добавить одно лишь слово – «Слово», глядишь, и высечется искра-то.

Поэзия медного века

Проходят года и столетья,Но слово нетленно… Живет!Невидимо преображеньеОно поколеньям несет.

Где золото плавится словом —Работает горний мартен,Паля безупречным глаголомВолчцы всех больших перемен.

Историю время стирает,Но сеет поэт ей взаменТо слово, что было вначалеДо действий, антрактов и сцен.

Вернутся права человеку,И скоро над миром взойдетПоэзия медного века,И жизнь гостье место найдёт!

В момент пробуждения

Жизнь есть наисложнейшая тональность бытия, открытая нам в изумительной простоте для понимания. В каждой ноте переплетены тысячи звучаний, и каждое из оных приходит в необходимый момент нашего развития. В каждом цвете миллионы оттенков, и они постигаются не просто зрением, но состоянием нашей души. Поэтому и музыка, и живопись нескончаемы, как и бесконечно число сочетаний моментов нашей любви. Никогда человек не найдет ничего лучшего для себя, чем просто жить этой красотой. Когда же отпадет мишура всего суетного мира, созданная сплошным состязанием с себе же подобными, вот тогда и начнётся симфония твоя, человек, и никак не раньше. А посему торопись, ибо той красотой, какую ты встретишь, человек, очнувшись от всего, что ты принимал за жизнь, насладиться не хватит никакой вечности.