Она приняла строгий вид:
— Уж признавайтесь, крепко напились? Так напились, что не стояли на ногах, да?
— О, нет, не до такой степени. Я потерял рассудок, но не равновесие. Я разговаривал, смеялся и делал глупости.
Тут он замолчал; она спросила:
— Это все?
— Нет.
— А! Ну... а потом?
— Потом... Я... я... совершил мерзость.
Она смотрела на него с тревогой, слегка смущенная и вместе с тем растроганная.
— Что же, мой друг?
— Мы поужинали с... с актрисами... и не знаю, как это случилось, я изменил вам, Лорина!
Он произнес это серьезным, торжественным тоном. Она слегка вздрогнула, и глаза ее зажглись внезапным весельем, захватывающим, неудержимым весельем. Она сказала:
— Вы... вы... вы мне...
И быстрый, нервный, отрывистый смешок трижды сорвался с ее губ, прерывая ее речь.
Она старалась вновь принять серьезный вид, но как только хотела произнести хоть слово, смех закипал у нее в горле и бурно рвался наружу, она пыталась его сдержать, но он то и дело слетал с ее губ, — так разбрасывая бурную пену, вылетает газ из откупоренной бутылки шампанского. Она зажимала рот рукой, чтобы успокоиться, чтобы подавить этот злополучный приступ веселья, но смех лился сквозь ее пальцы, сотрясал ее грудь, неудержимо прорывался. Она лепетала:
— Вы... вы... мне изменили... А!.. Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!..
И она смотрела на него со странным выражением, которое, помимо ее воли, было так насмешливо, что озадачило и ошеломило мужа.
Вдруг, не в силах более сдерживаться, она прыснула и залилась смехом, словно в припадке истерики. Из ее рта вылетали отрывистые звуки, казалось, исходившие из глубины груди; обхватив обеими руками живот, она задыхалась в приступе хохота, длительном, как приступ кашля при коклюше.
Каждое усилие, которое она делала, чтобы успокоиться, вызывало новый приступ; каждое слово, которое она пыталась произнести, заставляло ее корчиться еще сильнее.
— Мой... мой... мой... бедный дружок... Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!..
Он встал, оставил ее одну в кресле и, сильно побледнев, сказал:
— Лорина, вы ведете себя более чем неприлично.
В припадке веселья она пролепетала:
— Что ж... что же делать... я... я... не могу... до чего вы... вы смешны... Ха-ха-ха!
Смертельно бледный, он глядел на нее пристальным взглядом, в котором пробуждалась какая-то новая для него мысль. Он открыл рот, словно собираясь что-то крикнуть, но не сказал ничего, повернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью.
Лорина, согнувшись пополам, обессиленная, ослабевшая, все еще смеялась замирающим смехом, и он мгновениями вновь оживлялся, как пламя угасающего пожара.
Примечания
Новелла напечатана в «Жиль Блас» 12 августа 1884 года.