Читать интересную книгу Деррида - Бенуа Петерс

href="ch2-4.xhtml#id888" class="a">[4].

Деррида оставил нам эти Мемуары, которые на самом деле нечто совсем другое, рассеяв их по многим своим книгам. Circonfession[5], «Почтовая открытка», «Монолингвизм другого», «Вуали», «Воспоминания слепого», «Боковой проезд»[6] и многие другие работы, в том числе поздние интервью, а также два фильма, ему посвященные, – все они очерчивают автобиографию, фрагментарную, но богатую конкретными и порой интимными подробностями, которую он порой называл автобиотанатогетерографическим опусом. Я часто опирался на эти весьма содержательные материалы, сопоставляя их с другими источниками всякий раз, когда это было возможно.

Я не буду пытаться представить в этой книге введение в философию Жака Деррида и еще меньше – новую интерпретацию его творчества, размах и богатство которого будут еще долго бросать вызов комментаторам. Но я хотел бы предложить биографию, которая о мысли рассказывала бы по крайней мере не меньше, чем о человеке. Поэтому особое внимание я буду уделять прочтениям и влияниям, генезису основных работ, сложностям с их рецепцией, сражениям, которые вел Деррида, и институтам, которые он основал. Но в то же время это не будет интеллектуальная биография. Такой формат многим меня раздражает, в частности теми пропусками, которые она предполагает: получается, надо исключить детство, семью, любовь, материальную жизнь. Да и самому Деррида, как он объясняет в интервью, данном Маурицио Феррарису, «выражение „интеллектуальная биография“», а еще больше – через столетие после появления психоанализа – выражение «сознательная интеллектуальная жизнь» казались в высшей степени проблематичными. Точно такой же нечеткой и неопределенной ему представлялась граница между публичной и частной жизнью:

В определенный момент жизни и деятельности публичного человека, того, кого в соответствии с путаными критериями называют публичным человеком, любой частный архив, если только предположить, что это вообще не противоречие в определении, должен стать архивом публичным, раз он вообще не сожжен на месте (и еще при условии, что если он сожжен, то не тянет за собой след говорящего и жгучего пепла определенных симптомов, которые сами доступны для архивации за счет публичной интерпретации или слухов)[7].

Итак, в данной биографии я не хотел себе ничего запрещать. Написать о жизни Жака Деррида – значит рассказать историю маленького алжирского еврея, исключенного из школы в 12 лет, ставшего самым переводимым французским философом, историю хрупкого и ранимого человека, который всегда воспринимал себя в качестве «пасынка» французского Университета. Это значит воскресить очень разные миры: Алжир до получения независимости, микрокосмос Высшей нормальной школы, структуралистское созвездие, бурный период после 1968 года. Это значит вспомнить об исключительном многообразии дружеских отношений с известными писателями и философами, среди которых Луи Альтюссер и Морис Бланшо, Жан Жене и Элен Сиксу, Эммануэль Левинас и Жан-Люк Нанси. Это значит вспомнить о многочисленных фундаментальных, острых, а порой и жестких дискуссиях с такими мыслителями, как Клод Леви-Стросс, Мишель Фуко, Жак Лакан, Джон Р. Серл и Юрген Хабермас, а также многие истории, которые не ограничиваются академическими кругами (самые известные из них связаны с Хайдеггером и Полем де Маном). Это значит проследить цепочку смелых политических выступлений – за Нельсона Манделу, «нелегалов» или же гей-браки. Наконец, это значит рассказать о судьбе понятия деконструкции и его необычайном влиянии, распространившемся далеко за пределы философского мира: на литературоведение, архитектуру, право, теологию, феминизм, queer studies и postcolonial studies.

Естественно, для реализации этого проекта я попытался как можно более внимательно прочитать (или перечитать) работы, объем и разнообразие которых хорошо известны: 24 опубликованные книги и бесчисленные тексты и интервью, не собранные в отдельные издания. Я, насколько сумел, изучил и дополнительную литературу. Но прежде всего я опирался на значительные архивы, оставленные Деррида, а также на встречи со свидетелями, которых было около ста человек.

Для автора «Бумаго-машины» архив был подлинной страстью и темой постоянных размышлений. Но также это была вполне конкретная реалия. В одном из своих последних публичных выступлений Деррида заявил: «Я никогда ничего не терял и не уничтожал. Даже самые мелкие записки… которые Бурдье или Балибар оставляли на моей двери… у меня осталось все. Самые важные и на первый взгляд самые малозначительные вещи»[8]. Деррида хотел, чтобы эти документы были доступны для исследований, поясняя это желание так:

Большой фантазм… состоит в том, что все эти бумаги, книги, тексты или дискеты уже меня пережили. Это уже свидетели. Я все время думаю об этом, о том, кто придет после моей смерти, кто, к примеру, придет взглянуть на эту книгу, которую я читал в 1953 году, и спросит: «Почему он отметил галочкой это, почему поставил там стрелку?». Меня одолевает эта переживающая меня структура каждого из этих клочков бумаги, этих следов[9].

Основная часть личных архивов собрана в двух фондах, которые я методически изучил, – в Специальной коллекции Библиотеки Лангсона в Ирвайне (Калифорния) и в Фонде Деррида в IMEC (Мемориальном институте современных изданий) в аббатстве Арденн возле Кана. Постепенно привыкнув к почерку, неразборчивость которого была известна всем близким, я, возможно, стал первым, кому довелось осознать невероятный объем документов, собранных Жаком Деррида за всю его жизнь, – школьных работ, личных записных книжек, рукописей книг, неизданных лекций и семинаров, распечаток интервью и круглых столов, статей из прессы и, конечно, переписки.

Хотя Жак Деррида тщательно сохранял самое незначительное из полученных посланий и сожалел за несколько месяцев до смерти о том единственном эпизоде, когда он уничтожил какую-то переписку[10], он лишь изредка писал черновики или делал копии собственных писем. Поэтому потребовались значительные изыскания, чтобы изучить письма, имеющие особое значение, например переписку с Луи Альтюссером, Полем Рикером, Морисом Бланшо, Мишелем Фуко, Эммануэлем Левинасом, Габриэлем Бунуром, Филиппом Соллерсом, Полем де Маном, Роже Лапортом, Жаном-Люком Нанси, Филиппом Лаку-Лабартом и Сарой Кофман. Еще более ценны некоторые письма, посланные таким друзьям молодости, как Мишель Монори и Люсьен Бьянко в годы ученичества. Другие так и не удалось найти, или они были потеряны, так же как и многочисленные письма, отправленные Деррида своим родителям.

Немаловажная подробность состоит в том, что я занимался биографией философа непосредственно после его смерти, когда мы только вступили в период, как сказал Бернар Стиглер, «возвращения (revenir) Жака Деррида». Биография, работа над которой началась в 2007 году, была опубликована в 2010 году, когда Деррида исполнилось бы 80 лет. Поэтому было бы нелепо пользоваться лишь письменными материалами, когда еще можно было пообщаться с близкими ему людьми.

Маргерит Деррида, позволив мне работать со всеми архивами, а также поспособствовав организации многих интервью, оказала мне