— Но ведь новые жильцы обосновались здесь совсем недавно, — напомнил Оливер. — Нельзя же ожидать, чтобы они в первый же день привели усадьбу в образцовый порядок. Более того, они просто арендаторы или по крайней мере таковыми прикидываются, а не землевладельцы, лично отвечающие за состояние недвижимости, верно?
— Безусловно, Нолл, но есть вещи, которые джентльмен не может не заметить. Вот, например: где все? Ты, часом, не углядел краем глаза никого из слуг?
— Ни живой души.
— Почему нет никакой суматохи, никто не бегает туда-сюда? Где привратник? Где наемные рабочие? Отчего не видно никаких следов их деятельности? Где конюх? Я тебе отвечу: нигде, потому что никакого конюха здесь и в заводе нет. А где привратник? Да там же, где и конюх, — нет его, и все тут! Отчего никто не встретил нас ни у ворот, ни на аллее и не осведомился, за каким делом мы приехали? Тебя это все не удивляет, часом? А вспомни-ка экипаж: один-единственный фаэтон и две лошади. Жалкий выезд для человека со средствами, скажу я вам!
— Может статься, семейство выехало на прогулку в другой карете, — предположил Оливер. — Что, если экипажей у них два?
Сквайр, сдвинув назад касторовую шляпу, покачал головой; на губах его играла снисходительная улыбка.
— Да не о чем тут судить и рядить, Нолл; все обстоит именно так, как мы слышали в деревне. О да, они наняли пару-тройку рабочих подновить конюшни — все равно что в ступе воду толочь, вот как это называется; может, они и в доме чего-нибудь подправят. А помимо этого, здесь просто глаз остановить не на чем. С тех пор, как я заезжал сюда в последний раз, пока дом пустовал, практически ничего не изменилось. Я абсолютно убежден: этот наш мистер Уинтермарч — горожанин с весьма умеренным достатком; он удалился на покой в провинцию и в силу неведомой причины избрал себе домом Шильстон-Апкот и Скайлингден. Эта семья усадьбу лишь арендует, здесь я совершенно уверен. Как при мне выразился трактирщик Ним, в квартальный день рента поглотит весь их доход, не иначе.
— Надеюсь, в вину ты им этого не ставишь? Не всякому повезло родиться сквайром Далройдским!
— Как глубоко ты во мне заблуждаешься, Нолл; уверяю тебя, подобным предрассудкам я чужд, — отозвался Марк, морща высокий лоб. — Подобное положение вещей меня весьма утешает, если угодно; простые арендаторы вряд ли окажутся такими же несносными, как кое-кто из свободных землевладельцев-фригольдеров, ныне проживающих в деревне.
— А, кажется, теперь я тебя понял. Ты надеешься, что сможешь потолковать с мистером Уинтермарчем точно с разговорчивым прохожим на улице и обсудить с ним общие интересы, да так, чтобы его избыточная гордыня между вами не встала, — предположил Оливер.
— Именно. «Избыточность» — вот ключевое слово. Попробуй войти в мое положение, взгляни моими глазами на Далройд. Скромное поместье, аккуратненькое, практичное, прибыльное, в нем есть все, что нужно для ведения хозяйства, — и не больше; я с ним отлично справляюсь, причем без излишней показухи. Все сбалансировано, все гармонично и соразмерно. Невоздержанность, выход за подобающие рамки заставляют возгордиться собственными свершениями, гордыня же делает человека невыносимым. Словом, я-то как раз предпочитаю простоту и умеренность. В жизни, Нолл, следует всегда стремиться к простоте — ночью спать будешь крепче.
— Я это запомню. Кстати, не ты ли только что признался, что Далройдом управляет от твоего имени мистер Смидерз Незаменимый?
— По сути дела управляет, вот как в точности звучали мои слова, мистер Лэнгли, — отозвался сквайр, — хотя ты меня отлично понял, сдается мне. Ну же, вперед, дружок, — это уже относилось к Меднику, ибо сей джентльмен не питал ни малейшей склонности к каверзным подзуживаниям, — здесь для тебя ничего интересного нет, право слово.
Поскольку из конюшен так никто и не вышел и позаботиться о Меднике и гнедой кобылке было некому (так что Марк вполне укрепился в своих предположениях), джентльмены возвратились к особняку, там спешились и привязали лошадей на лужайке под елями, а оттуда уже направились ко входу.
Перед ними стояло огромное строение в три этажа высотой, с декоративной надстройкой на покатой черепичной крыше, с зубчатыми фронтонами и нависающим гнездом дымовых труб. Два крыла, унылые и потрепанные непогодой, раскинулись по обе стороны от главного здания и входа, остальные пристройки расползлись позади; флигели, столь же унылые и потрепанные, торчали под странными, зачастую неожиданными углами. Царство уныния, упадка и жутковатой тишины — вот что представлял собою Скайлингден-холл.
От гравиевой подъездной дорожки несколько ступенек вели к массивному каменному портику. Это прихотливое сооружение высотой не уступало дому в целом; у самого его подножия открывался цокольный дверной проем под аркой, сама же дверь терялась в углублении. Чуть выше крепился герб — с мантией, щитодержателями, шлемом, все как полагается; над ним виднелось трехцветное окошко в обрамлении восьмиугольных угловых башенок, а над окном — высокий ступенчатый щипец. На плоской грани фронтона красовалось декоративное круглое окно изрядных размеров — архитектурный изыск, немедленно заинтересовавший Оливера. То было окно-«роза» (такие еще называют екатерининскими), весьма тонкой работы, с прихотливыми резными средниками, сходящимися к округлой ступице, подобно спицам в колесе. В центре ступицы переплетались в сложном узоре ажурные инициалы «С» и «К». Портал и окно располагались так, чтобы просматриваться сквозь широкую вырубку, доходящую до конца выступающего мыса, так что «розу» видно было издалека и отовсюду. Вот он, подумал про себя Оливер, зловещий «Скайлингденский глаз» — часть великолепного творения архитектурного гения.
— Что за великолепное окно: настоящий шедевр! — воскликнул он, замирая перед внушительным порталом и любуясь этой достопримечательной деталью. — Да какое здоровенное! Потрясающая работа, само совершенство! В жизни своей не видел такой красоты! Ты не знаешь, кому пришло в голову такое создать?
— Да тому, кто усадьбу строил, полагаю, — ответствовал Марк. — Кому-нибудь из рода Кэмплемэнов. Верно, отыскал рисунок в учебнике по архитектурному дизайну и велел его скопировать для себя. Так часто делается.
— Похоже, основное предназначение окна — освещать комнату на верхнем этаже, что бы уж там ни размещалось; сам видишь, как деревья в этом месте расступаются, пропуская свет. Что тем более важно, поскольку дом смотрит на север. Хм-м… Инициалы «С» и «К», там начертанные, означают «Скайлингден» и «Кэмплемэн», полагаю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});