От удара дюжего рыцаря голова карлика мотнулась в сторону, он упал на бок и как следует приложился башкой о палубу. Шатаясь, он поднялся на одно колено, рот наполнился кровью. Тирион выплюнул выбитый зуб. «Я становлюсь красивее с каждым днем, но, похоже, нащупал его больное место».
– Сир, разве карлик сказал нечто, что вас оскорбило? – невинно поинтересовался Тирион, стирая с разбитых губ кровавые пузыри тыльной стороной ладони.
– Мне тошно от твоей болтовни, карлик, – ответил Мормонт. – У тебя ещё осталось несколько зубов. Если хочешь сохранить их до конца нашего путешествия, держись от меня подальше.
– Это будет непросто. Мы живем в одной каюте.
– Найди себе другое место для ночлега. Внизу в трюме, наверху на палубе, без разницы. Но не попадайся мне на глаза.
Тирион поднялся на ноги.
– Как хочешь, – согласился он с полным крови ртом, но здоровяк-рыцарь уже ушёл, гремя сапожищами по палубе.
Пенни нашла Тириона внизу, где тот, морщась от жжения, полоскал рот разбавленным водой ромом.
– Я узнала, что произошло. Ох! Тебе больно?
Он пожал плечами.
– Немножко крови и выбитый зуб.
«Но мне кажется, я ударил его больнее».
– И это – рыцарь. Как ни печально, но, в случае чего, на защиту сира Джораха мы положиться не сможем.
– Что ты сделал? Ой, у тебя губа разбита.
Она вытащила из рукава платочек и промокнула кровь.
– Что ты ему сказал?
– Немного правды, которую сир Упрямый Баран не захотел слушать.
– Не нужно было над ним насмехаться. Ты что, ничего не знаешь? Нельзя так разговаривать с высокими. Они могут побить. Сир Джорах мог даже бросить тебя в море, а матросы бы только посмеялись над тем, как ты тонешь. С высокими надо всегда держаться настороже. Будь вёселым и забавным, заставь их улыбаться и смеяться. Так всегда говорил мой отец. Разве твой собственный отец никогда не рассказывал тебе, как вести себя с высокими?
– Мой отец считал их низкородными, – ответил Тирион, – и вряд ли его можно было назвать весельчаком. – Тирион сделал ещё глоток разбавленного рома, прополоскал рот и сплюнул. – И всё же я понял твою мысль. Нужно научиться быть карликом. Возможно, ты будешь так добра, что поучишь меня в перерывах между поединками и ездой на свинье?
– Научу, м’лорд. С радостью, но... что это была за правда? Почему сир Джорах тебя так избил?
– Почему? Из-за любви. По той самой причине, по которой я приказал зажарить того певца. – Тирион вспомнил Шаю и её взгляд, когда он затягивал перекрученную цепь вокруг ее горла. Цепь из золотых рук. «Золотые руки всегда холодны, а женские – горячи».
– Пенни, а ты девушка?
Она зарделась.
– Да. Разумеется. Кто же захочет...
– Вот ею и оставайся. Любовь – это безумие, а вожделение – смертельный яд. Береги свою девственность, будешь счастливее и не окажешься в каком-нибудь грязном борделе на берегу Ройна в объятьях шлюхи, похожей на твою бывшую любовь.
«И не станешь метаться по свету в поисках места, куда отправляются шлюхи».
– Сир Джорах мечтает спасти свою драконью королеву и обрести её благосклонность. Но мне кое-что известно о королевской благосклонности, и я предпочел бы владеть дворцом в Валирии. – Внезапно он замолчал. – Ты заметила? Корабль поплыл.
– Заметила.
Лицо Пенни засияло от радости:
– Мы снова плывём. Это ветер... – она помчалась к двери. – Хочу посмотреть. Давай наперегонки! – С этими словами девушка убежала.
«Она молоденькая, – напомнил себе Тирион, глядя, как Пенни изо всех сил, насколько позволяли её короткие ножки, карабкается по ведущей наверх деревянной лестнице. – В сущности, еще ребенок». И все-таки он заразился её задором и побежал следом.
Парус вновь воспрянул к жизни: раздувался, расправляя красные, извивающиеся, словно змеи, полосы на парусине, опадал и вздымался вновь. По палубе сновали матросы и, повинуясь приказам боцманов, отданным на языке старого Волантиса, тянули канаты. Гребцы в лодках, тащившие за собой корабль, сбросили буксирный трос и бодро навалились на весла, возвращаясь обратно к когу. Подул западный ветер – резкий и порывистый, словно какой-то озорник, дёргающий за плащи и выхватывающий из рук канаты. «Селейсори Кхоран» лег на курс.
«Возможно, мы всё-таки доберемся до Миэрина», – подумал Тирион.
Но когда он, наконец, добрался до кормовой надстройки и огляделся, его радость померкла. «Здесь море и небо голубые, но на западе... никогда не видел неба подобного цвета». Вдоль горизонта тянулась гряда тяжёлых туч.
– Бастардова лента, – указал он, обращаясь к Пенни.
– Что это значит? – спросила она.
– То, что сзади к нам подкрадывается здоровенный ублюдок.
Тирион с удивлением заметил, что к ним на корме присоединился Мокорро с двумя «огненными перстами». Полдень едва наступил, а жрец со своими подопечными не появлялся на палубе раньше прихода сумерек. Жрец почтительно им поклонился.
– Ты тоже это видишь, Хугор Хилл. Это гнев божий. Нельзя насмехаться над Владыкой Света.
У Тириона появилось нехорошее предчувствие.
– Вдова сказала, что корабль никогда не попадет в порт назначения. Я-то решил, что, едва мы выйдем в море подальше от власти триархов, капитан изменит курс на Миэрин. Или же ты с помощью своих «перстов» захватишь корабль и доставишь нас к Дейенерис, но верховный жрец видел что-то иное. Так?
– Да, – зычный голос Мокорро прозвучал подобно удару похоронного колокола. – Вот что он видел. – Красный жрец поднял посох и указал его навершием на запад.
Пенни недоумевала.
– Я ничего не поняла. Что же это всё значит?
– Это значит, что нам лучше спуститься вниз. Сир Джорах прогнал меня из каюты. Можно я на время спрячусь у тебя?
– Да, – ответила девушка. – Ты был бы... ох...
Почти три часа кораблю удавалось мчаться по ветру наперегонки со штормом, но тот неуклонно приближался. Небо на западе сперва позеленело, потом посерело и, наконец, стало чёрным. Стена тёмных туч нависала позади, пенясь, как забытая на огне кастрюля с молоком. Тирион вместе с Пенни, взявшись за руки, наблюдали за ними с носовой надстройки, прячась за деревянной фигурой «стюарда» и стараясь не попадаться под ноги капитану и команде.
Прошлый шторм был захватывающим и пьянящим – внезапный шквал, оставивший после себя чувство очищения и обновления. Этот же с самого начала ощущался иначе. Капитан тоже это почувствовал. Пытаясь увильнуть от шторма, он повернул к северу, изменив курс на северо-восточный.
Его усилия оказались напрасны. Надвигающаяся буря была слишком сильной. Море взъярилось, завыл ветер. «Вонючий стюард» взмывал на гребне волны и обрушивался вниз, ударяясь всем корпусом. За кормой с неба ослепительными пурпурными стрелами били молнии, танцуя над морем в паутине света. Им вторил гром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});