Читать интересную книгу Нож сновидений - Роберт Джордан

Кэтрин закрыла рот и глубоко вздохнула. Лицо ее хранило спокойствие Айз Седай, а глаза недобро блестели.

– Ты сейчас бегом отправишься в кабинет Сильвианы и скажешь ей, что не повиновалась своему преподавателю и мешала классу. Ступай!

Немного замешкавшись, чтобы поправить юбку, – подчиняясь, вовсе не обязательно проявлять рвение и расторопность, – Эгвейн прошестововала мимо Айз Седай в коридор.

– Я же сказала – бегом! – резко бросила Кэтрин ей вслед.

Поток Воздуха хлестнул ее чуть ниже поясницы, как раз там, где так славно потрудилась Сильвиана. Принять боль. Второй удар. Выпить боль, вдохнуть ее, словно воздух. Под третьим ударом Эгвейн чуть не споткнулась. Приветствовать боль.

– Отпусти меня, Джизрейл! – прорычала Кэтрин.

– Я бы не стала так поступать, – вступилась вторая сестра с сильным тайренским акцентом. – Это уже слишком, Кэтрин. Пара ударов еще простительно, но наказывать ее будет все-таки Наставница Послушниц. Свет, так она свалится еще до того, как она доберется до Сильвианы.

Кэтрин тяжело выдохнула:

– Ладно, – произнесла она, наконец. – Но в таком случае она может добавить к своему списку провинностей неповиновение сестре. Я проверю, Эгвейн, поэтому даже не думай делать вид, что ты вдруг случайно забыла об этом.

Когда Эгвейн снова появилась в кабинете Наставницы Послушниц, Сильвиана удивленно выгнула брови:

– Так скоро? Принеси туфлю из шкафа, дитя, и поведай, в чем же ты провинилась на сей раз.

Два последующих урока тоже закончились в кабинете Сильвианы, поскольку Эгвейн ни в какую не хотела быть объектом насмешек. Если заведомо понятно, что она сделает то или иное упражнение лучше Принятой, так зачем нужно просить ее это демонстрировать? Затем необходимо было отбыть наказание, назначенное самой Сильвианой на полдень, и суровая женщина решила, что такой непокорной послушнице каждое утро будет требоваться Исцеление.

– В противном случае твой зад превратиться в сплошной синяк, который от порки начнет лопаться в кровь. Это вовсе не значит, что я вдруг решила тебя пожалеть. Если понадобиться Исцелять тебя по три раза на дню, я просто стану пороть сильнее, чтобы наверстать упущенное. Если потребуется, я возьму ремень или розгу. Я заставлю тебя вести себя подобающим образом, дитя. Поверь уж.

Эти три урока и три опозоренных Принятых принесли долгожданные плоды. Айз Седай стали проводить с ней занятия отдельно, словно с Принятой. То есть теперь Эгвейн приходилось подниматься по длинным коридорам, вдоль которых были развешены гобелены, в помещения Айя. На входе в каждую стояли, словно часовые, сестры. Они и в самом деле являлись чем-то вроде охраны. Посетителям из других Айя здесь рады не были. За последнее время она ни разу не встречала Айз Седай из одной Айя возле покоев другой.

Если не считать Восседающих, Эгвейн редко встречала Сестер в коридорах Башни. Обычно они перемещались группами и в сопровождении Стражей, однако тут все же не ощущалось того страха, который охватил лагерь за городской стеной. Здесь сестры одной Айя держались вместе и если встречались две группы, то они просто игнорировали присутствие друг друга. Даже в самое жаркое лето коридоры Башни хранили прохладу, но теперь, когда сестры оказывались слишком быстро друг от друга, воздух начинал буквально искриться, или же наоборот – источать леденящий холод. Даже Восседающие, те, что были Эгвейн знакомы, тоже чуть ли не бегали по переходам. Некоторые, кто узнавал ее, бросали ей вслед долгий, изучающий взгляд, но большинство пребывало в какой-то рассеянности. Пухленькая хорошенькая Восседающая Красных Певара Тазановни вообще чуть не сбила ее с ног. Эгвейн не собиралась отпрыгивать в сторону даже ради Восседающих, но Певара так спешила, что вообще не видела ничего перед собой. Дозин Алвайн, по-мальчишески сложенная, но всегда элегантно одетая, едва не повторила то же самое, поскольку была полностью поглощена беседой с другой Желтой сестрой. Ни та, ни другая даже не подумали обернуться. Интересно, кто же эта вторая Желтая.

Эгвейн знала имена десяти «хорьков», которых Шириам и остальные заслали в Башню, чтобы рыть подкоп под Элайду, и ей очень хотелось установить с ними связь, но она не знала их в лицо, а если начать спрашивать, то это привлечет к ним ненужное внимание. Поэтому Эгвейн ждала, что кто-нибудь из них отведет ее в сторонку или сунет в руку записку, но пока ничего такого не случалось. Ей только и оставалось сражаться в одиночку, если не считать Лиане, пока где-нибудь не удастся услышать или приметить что-нибудь, что поможет привязать этот список имен к конкретным лицам.

Кончено, бросать Лиане Эгвейн не стала. На вторую ночь своего пребывания в Башне она спустилась к тюремным камерам сразу после ужина, несмотря на пробирающую до костей усталость. Здесь, на первом уровне подвала, располагалось полдюжины открытых камер, в которых можно было хоть как-то удерживать женщин, способных направлять. Каждая камера представляла собой помещение четыре шага в длину и четыре в ширину, часть которого была отгорожена массивной металлической решеткой от пола до потолка. Вне решетки оставалось некоторое пространство для посетителей и стражников, где стояли железные светильники, обеспечивающие освещение. Подле камеры Лиане у стены сидели две Коричневых сестры и Страж – широкоплечий мужчина с красивым лицом и импозантной сединой на висках. Когда Эгвейн вошла, он как раз точил о камень свой кинжал. Он поднял на нее глаза, и сразу вернулся к прежнему занятию.

Одна из Коричневых сестер, Фелана Бевайн – стройная женщина с длинными светлыми волосами, которые блестели так, словно она расчесывала их по десять раз на дню – оторвалась от записной книжки в кожаном переплете, в которой что-то писала, только чтобы сказать скрипучим голосом:

– А, это ты? Что ж, Сильвиана сказала, что ты можешь приходить, дитя. Только не передавай заключенной ничего, не показав предварительно Даливьен или мне. И не шумите, – и она без дальнейших промедлений вернулась к своим записям.

Даливьен, крепкая сестра с короткими темными волосами, приправленными сединой, не стала даже отвлекаться от сравнений двух книг, лежавших у нее на коленях. Она поддерживала щит вокруг Лиане. Ее окутывал саидар, но, создав плетение один раз, совсем необязательно следить за ним неотрывно.

Эгвейн, не теряя времени даром, бросилась к решетке и просунула руки внутрь, чтобы сжать ладони Лиане:

– Сильвиана сообщила мне, что они наконец поверили, что ты – это ты, – смеясь сказала она. – Ты тут, я смотрю, роскошно устроилась.

По сравнению с крохотной темной камерой, в которую обычно помещали Сестер в ожидании суда, где матрасом им служил тростник, а наличие одеяла определялось везением. Лиане же устроилась с комфортом. У нее была небольшая кровать, которая выглядела куда мягче, чем кровати послушниц, стул с решетчатой спинкой, на котором лежала подушечка с кистями. На столе лежали три книги, и стоял поднос с остатками ужина. В камере был даже умывальник, пусть кувшин и тазик кое-где обились, а зеркало испещрили пузырьки. В углу располагалась ширма, причем достаточно плотная, так что при необходимости она скроет заключенную и ночной горшок от чужих глаз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});