…Мы обнаружили мой растерзанный кейс, потом поотбирали у всех ножи, я стал осматривать и обрабатывать раны. Из разрезов почти не текла кровь, «их» это приводило в неописуемый восторг.
Я попросил Ханну (фру Ларсен) присмотреть за моими «детьми», а сам помчался в клинику – собрать и уничтожить все свои записи и остатки «живина», заодно взять пару отгулов, чтобы не подводить коллег с дежурствами.
Да, Камилла, «они» все называют меня отцом, я с этим смирился, ведь это я изменил их, я выпустил в мир этих странных существ. Трое были безучастны к происходящему, не помнили, как жили, как умерли, разум их в полном тумане. В действиях еще двоих наблюдался какой-то целесообразный след, но только на уровне примитивных инстинктов. У этих пятерых стали быстро гнить раны, по дому распространился ужасающий запах, и это послужило новой причиной для озлобления других. Группа во главе с Альваро отличалась крайней агрессией, эти постоянно грызлись друг с другом и задирали тех, безобидных. Они нуждались в еде и сне, но при этом на их телах не осталось ни единого следа от ножевых порезов. Они мечтали выйти наружу, но я строго-настрого запретил, и они беспрекословно подчинились. Смотрели телевизор и громко хохотали, когда кто-нибудь из них время от времени восклицал, что убил бы этого, и того, и эту…
Нельзя терять надежды ни при каких обстоятельствах, сказала мне Ханна, даже если нам кажется, что нас не слышат или не понимают – слово обладает огромной силой. Люди ведь и правда не могли не измениться, побывав на том свете. Возможно, там они попали в лапы какого-нибудь потустороннего властелина, который ими командует, и она попробует убедить их сопротивляться ему…
Они послушно сели вокруг Ханны в кружок, как я велел, и она заняла их разговорами. Могли ли дойти ее слова до их потухшего разума, когда она спросила:
– Как вы считаете, почему мы иногда думаем плохое? – Они молчали, ей пришлось самой ответить на свой вопрос: – Злые мысли посылает нам дьявол, и в этом нет ничего такого, если мы их гоним, боремся с ними и не творим зла.
По-моему, это было чудесное, самое нужное объяснение, я видел, как некоторые из них немного успокоились, их лица расслабились. Но я все равно боялся, что к моему возвращению кто-нибудь из моих «детей» пырнет Ханну чем-нибудь острым, хотя мы вынесли из дома все ножи и вилки.
Бьорна я отправил с поручением, меня самого не было около двух часов, но за это время проповеди Ханны «им» наскучили, они принялись высмеивать ее наряд и дергать за волосы. К счастью, она упомянула мое имя, на какое-то время оно подействовало, что дало ей возможность закрыться в ванной. Когда я подъехал, из окна вылез оживший труп, инструктор по легкой атлетике в зеленом костюме, и Бьорн гонялся за ним по саду. Мы вместе выловили его и заперли в гараже.
Моя дорогая Милла, не стану скрывать, что я сразу решил, как поступлю. Сегодня вечером, разговаривая с тобой по телефону, я знал, что уже никогда не услышу твой голос. Моя главная победа обернулась крахом, но я не хочу быть свидетелем публичных обсуждений этой истории, не хочу давать объяснений полиции. Тюрьма… я не пойду в тюрьму. И где-то на дне души живет страх, что мой секрет могут вытрясти из меня под действием какого-нибудь другого препарата или специальной методики выуживания чужих тайн и он попадет в нечистые руки… Нет, я решу все сразу. Ты знаешь, что я всегда хотел людям добра, и это единственное, хотя и очень слабое, оправдание моего поступка. Ты знаешь о проклятии моего рода, знаешь, что именно поэтому я стал реаниматором. Каждый раз, отвоевав жизнь человека у безглазой старухи с косой, я испытывал счастье, сравнимое только со счастьем быть любимым тобой, Камилла. Я служил науке, служил жизни, и я вправе сам наказать себя. Бьорн пересказал мне их мысли. Волосы встают дыбом. Они слышат голоса, которые велят им делать ужасные вещи. Я, как могу, стараюсь их успокоить, но, боюсь, скоро они перестанут подчиняться и мне. Я уведу «их» с собой, другого выхода нет.
Купил в Интернете подержанную яхту, договорился, что заберу сегодня вечером. Она стоит на Сутре, недалеко от домика продавца. Удобно, там выход в открытое море, надо только обогнуть парочку островов. К нашей большой компании полчаса назад присоединился енот (я сожалею, моя дорогая, что смеялся тогда над тобой, прости меня). Зверюга пришел сам, удалось заманить его в гараж чипсами, предварительно выпустив инструктора. Если бы он мог разговаривать, не исключено, что тоже назвал бы меня папой, – так ласкался ко мне, зараза… И смешно, и грустно. В общем, он с меня ростом, Милла. Пришлось купить микроавтобус – до Сутры надо ведь еще добраться… Бьорн уже пригнал его. Я просил его поддержать тебя и присматривать за другими моими «детьми», ведь несколько человек все еще где-то бродят. Тороплюсь, уже совсем стемнело. За стеной, в гостиной, шум и крики, по-моему, снова драка. Самое время посадить всех в автобус, добраться до яхты и уплыть подальше в море. С фру Ларсен я простился, а Бьорн проводит нас до самой Сутры. Не спрашивай, где я взял взрывчатку, ее немного, ровно столько, чтобы пробить дно. Осталось сказать тебе… нет, напомнить, как сильно я тебя люблю. Я знаю, дорогая моя, бесконечно любимая Милла, тебе будет плохо и больно, прости, скажи мне, что прощаешь. Твой Томас».
– Томас, ты переплыл море, – сквозь слезы повторяла Камилла. – Мой дорогой, мой самый любимый мореплаватель… Слышишь?
Евгений Константинов
Посули мне все забыть
«…И тогда, на последнем своем издыхании Добряк Чар вот что поведал выжившим подданным: «Впредь каждый из вас должен заботиться не о том, как бы повалить дерево, не о том, как создать хату, не о том, как вырастить потомство, но в главную очередь должен думать, как мучительнее всего предать смерти наших злейших врагов…»
Холмы – так называлась деревенька, по безлюдной улице которой шагал Павел. Насколько хватало глаз, никаких холмов в округе не наблюдалось. За огородами виднелись поросшие бурьяном поля, за ними – ровный лесок. Впрочем, сегодня различной высоты холмы и бугры Павла не интересовали. С походным рюкзачком за плечами и спиннингом в руках он держал путь на незнакомый водоем, который находился сразу за околицей.
Он уже наведывался на близлежащие водоемы с металлоискателем и удочками, совмещая копательство с рыбалкой, которая в плане трофеев всегда оказывалась успешнее. Оно и понятно – другие кладоискатели давно все здесь обшарили. Водоемы же в плане комфортной рыбалки оставляли желать лучшего – берега, сильно заросшие кустарником, довольно топкие, не везде даже в болотных сапогах проберешься. Нормально половить рыбу можно было лишь с дамб, где была нормальная глубина и на крючок попадались плотвички, да некрупные окуни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});