Тимошенко не мог сравниться по политическому весу с членом Политбюро Ворошиловым, но Сталину и потребовался именно такой боец, который бы ни на один день не отрывался от армейских проблем. За Тимошенко в затылок стояли комбриги, комдивы и комкоры типа Жукова.
Финская кампания не принесла славы Сталину, навредила ему в общественном мнении Запада, но вместе с тем дала ему реальный военный опыт.
Вскоре в состав РККА были возвращены около четырех тысяч репрессированных командиров. Также стал разрабатываться новый дисциплинарный устав, согласно которому у командиров появилось полное право наказывать своих солдат, а у тех — отнято право обжаловать действия командиров, четко разграничивались полномочия и мера ответственности. Возвращались дореволюционные военные звания «генерал», «адмирал». Тимошенко, Шапошников, Кулик стали маршалами, Жуков и Мерецков — генералами армии.
Был введен принцип единоначалия, теперь командиры могли принимать решения без участия комиссаров. В военной доктрине произошли глубокие изменения, явившиеся следствием возвращения к российскому классическому военному наследию: вместо маневренной войны, концепция которой вытекала из опыта гражданской, главной идеей стала война позиционная.
Одна кадровая перестановка того времени внешне казалась несправедливой и неоправданной — замена Шапошникова Мерецковым. Всегда лояльный Сталину Шапошников не был причастен к неудачам первого периода войны, но Сталин посчитал, что тот все же несет моральную ответственность. В личной встрече вождь объяснил командарму свою точку зрения, разрыва или охлаждения отношений не произошло. Шапошников был назначен заместителем наркома обороны по сооружению укрепленных районов на западной границе.
Еще одна перестановка коснулась управления экономикой. 28 марта 1940 года председателем Экономического совета СССР был назначен Молотов, Микоян из председателей становился заместителем; образованы хозяйственные советы: по машиностроению (председатель В. А. Малышев, нарком тяжелой промышленности), по оборонной промышленности (Н. А. Вознесенский, председатель Госплана СССР), по топливу и энергохозяйству (М. Г. Первухин, нарком электростанций и электропромышленности), по товарам широкого потребления (А. Н. Косыгин, нарком текстильной промышленности). Все наркомы были советскими специалистами и отличились во время Великой Отечественной войны и после нее.
Показательно, что Сталин вывел из экономсовета «чистых политиков» — Жданова, Андреева, Маленкова, Мехлиса, а также военных — Буденного и Щаденко.
В преддверии большой войны Сталин искал оптимальный кадровый состав. Он должен был соответствовать общей кадровой ситуации: в 1937 году 80–93 процента руководящих постов в партии занимали люди, вступившие в РКП(б) после 1924 года, то есть «московский человек» и вообще «российский» давно вытеснил «санкт-петербургского».
С 1939 года по указанию вождя стали создавать стратегические резервы на случай войны. Он постоянно контролировал, как они пополняются.
Восемнадцатого сентября 1940 года Тимошенко представил Сталину доклад «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.». В войне на два фронта против СССР могло быть выставлено 280–290 дивизий, 11750 танков, 30 тысяч полевых орудий, 18 тысяч самолетов. Главный удар Германии предполагался из Восточной Пруссии через Литву на Ригу, Ковно, Двинск, Полоцк или на Ковно, Вильно и далее на Минск.
Одновременно предполагался германский удар из Польши в тыл советской львовской группировке и овладение Западной Украиной.
Гитлер вначале так и планировал нападение на СССР.
Сталина сильно озаботило обнаружившееся после испанской войны превосходство германской военной авиации (истребителя «Мессершмитт-109Е» над И-16, бомбардировщика «Юнкерс-87» над СБ). Он много раз встречался с конструкторами военной техники, поощрял их, демонстрировал внимание и ласку, добиваясь от них быстрого решения проблемы. В воспоминаниях конструкторов и летчиков Сталин предстает всемогущим и знающим. Он действительно вникал во многие тонкости, поражая осведомленностью в специальных вопросах. Его знания, конечно, уступали знаниям профессионалов, но их вполне хватало, чтобы грамотно ставить задачи и проверять исполнение.
Подобного проникновения в суть вещей он ожидал и требовал от своего окружения, что за редким исключением было невозможно. Конечно, уменьшенные копии Сталина могли существовать в его автократической системе власти, но «маленькие Сталины» редко вникали в суть вещей.
Порой из-за несоответствия ближайших сотрудников уровню стоящих перед страной задач Сталин испытывал сильную горечь. Не раз она вырывалась наружу — так, например, 7 ноября 1940 года на праздничном приеме он вдруг заговорил о необходимости использовать опыт недавних боевых действий.
Он сказал: «Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались ниже японских по скоростности и высотности. Мы не готовы для такой войны, которая идет между Германией и Англией. Оказалось, что наши самолеты могут задерживаться только до 35 минут в воздухе, а немецкие и английские по нескольку часов!
Если наши воздушные силы, транспорт и т. д. не будут на равной высоте наших врагов (а такие у нас все капиталистические государства и те, которые прикрашиваются под наших друзей!), они нас съедят»379.
Калинин попытался оправдаться: мол, «как-то времени не хватает», но Сталин вспылил: «Между тем никто из военного ведомства не сигнализировал насчет самолетов. Никто из вас не думал об этом.
Я вызывал наших конструкторов и спрашивал их: можно ли сделать так, чтобы и наши самолеты задерживались в воздухе дольше? Ответили: можно, но никто нам такого задания не давал! И теперь этот недостаток исправляется.
У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая, надо заняться серьезно авиацией и противовоздушной обороной.
С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов.
Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один.
Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина»380.
В этой короткой сцене он сам поведал о взаимоотношениях в правящей группе.
И не только в правящей. Заключительные слова Сталина приоткрывают направление его мыслей.
Он резко отреагировал на реплику Калинина: «Нет, не в этом дело! Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. (Вы знаете, как я это могу.) Так ударю по толстякам, что все затрещит»381.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});