В политике Европы тщетно было бы искать высших моральных побуждений. Этой политикой руководит исключительно нажива. Доказательств этому искать недалеко. Всего несколько дней назад на уведомление мое о том, что в целях прекращения подвоза в большевистские порты Черного моря военной контрабанды, я вынужден поставить у советских портов мины, командующие союзными английским и французскими флотами против этого протестовали, телеграфно уведомив меня, что эта мера излишня, раз они запрещают кому бы то ни было торговлю с советскими портами. Через четыре дня радиостанция нашего морского ведомства приняла радиограмму французского миноносца «Commandant Borix», отправленную, по-видимому, по просьбе одесского союза кооперативов, следующего содержания: «пароход (имя неразборчиво) отойдет 5-го августа в Геную с четырьмя тысячами тонн хлеба. Высылайте пароход с медикаментами, грузовыми машинами и хирургическими инструментами. Подпись: Рандони».
Что порукой тому, что, используя наши силы, те, кому мы сейчас нужны, не оставят нас в решительную минуту. Успеем ли мы дотоль достаточно окрепнуть, чтобы собственными силами продолжать борьбу.
Темно будущее и лучше не заглядывать в него. Выбора нет, мы должны бороться, пока есть силы.
11 июня 1923 г. Сремские Карловцы.
Глава VII
На Кубань
Подготовка к намеченной мной операции на Кубани закончилась. 29 июля должна была начаться погрузка войск одновременно в Феодосии и Керчи. 1 августа на рассвете десант должен был высадиться в районе станицы Приморско-Ахтарской и, заслонившись с севера, быстро двигаться в направлении на станцию Тимашевская – Екатеринодар, присоединяя по пути повстанцев и поднимая в станциях казаков. В состав десантного отряда входили: 1-ая Кубанская дивизия (конная) генерала Бабиева около 1000 шашек, 35 пулеметов, 6 орудий; 2-ая Кубанская дивизия (пешая) генерала Шифнер-Маркевича, 900 штыков, 100 шашек, 48 пулеметов, 8 орудий; Сводная пехотная дивизия генерала Казановича (1-ый Кубанский стрелковый полк, Алексеевский пехотный полк с Алексеевским артиллерийским дивизионом, Константиновское и Кубанское военные Училища), силою около 2500 штыков и шашек, 130 пулеметов, 12 орудий, несколько броневиков и 8 аэропланов. Отдельный отряд генерала Черепова в составе Корниловского военного училища и Черкесского дивизиона всего около 500 штыков с двумя горными орудиями, был предназначен начальником десанта, именовавшегося группой особого назначения, к высадке у Анапы в целях демонстрации совместно с действовавшими в этом районе повстанцами.
По данным нашей разведки повстанческие отряды действовали:
а) отряд полковника Скакуна, численность которого определялась разно от 400 до 1500 человек – в плавнях района Ачуева;
б) отряд генерала Фостикова – в Баталпашинском отделе в районе станиц Удобная – Передовая – Сторожевая – Кардоникская; отряд этот исчислялся в несколько тысяч казаков и действовал под командой решительного начальника весьма успешно. К сожалению все попытки установить с генералом Фостиковым непосредственную связь были безуспешны;
в) отряд полковника Менякова – в районе станиц Суворовская – Бекетовская – Боргустанская;
г) наконец, вернувшийся недавно партизан полковник Лебедев, работавший некоторое время в районе Анапы донес о весьма удачных действиях повстанцев (зеленых) вдоль линии железной дороги Екатеринодар – Новороссийск.
По донесениям наших разведчиков казаки всюду враждебно относились к советской власти.
Сведения о противнике сводились к следующему: в районе Новороссийска – Таманского полуострова – 22-ая советская дивизия; на Тамани – бригада этой дивизии с кавалерийским полком; в районе станиц Крымская – Гостогаевская – бригада 9-ой советской дивизии; остальные части этой дивизии перебрасывались по железной дороге на север в район Ростова, видимо для борьбы с действовавшим на Дону партизаном толковником Назаровым. К северу от Таманского полуострова до самого Ейска побережье наблюдалось лишь слабыми частями 1-ой Кавказской кавалерийской дивизии (дикой), штаб которой располагался в станице Брюховецкой. Принимая во внимание крупные отряды повстанцев численность наших войск лишь немногим уступала противнику.
Означенные сведения давали основание рассчитывать, что при условии соблюдения должной скрытности и быстроты, высадку удастся провести почти беспрепятственно. В дальнейшем, двигаясь по родным местам среди сочувствующего населения и присоединяя к себе многочисленные повстанческие отряды, войскам удастся захватить самое сердце Кубани – Екатеринодар и, прежде нежели красное командование успеет собрать значительные силы, очистить от красных северную часть Кубанской области.
По занятии Кубани, как указано было выше, я намечал оттянуть войска к Перекопу, перебросить на Тамань весь Донской корпус и, обеспечив прочную базу на Кубани, приступить к очищению Донской области. Во главе десантного отряда был поставлен генерал Улагай. Заменить его было некем. Пользуясь широким обаянием среди казаков, генерал Улагай один мог с успехом «объявить сполох», поднять казачество и повести его за собой. За ним должны были, казалось, пойти все. Отличный кавалерийский начальник, разбирающийся в обстановке, смелый и решительный, он во главе казачьей конницы мог творить чудеса. Я знал его отрицательные свойства, – отсутствие способности к организации, свойство легко переходить от большого подъема духа к унынию.
Ему необходимо было придать твердого и знающего начальника штаба. На эту должность я наметил генерала Коновалова, однако последний настойчиво просил его не назначать. Генерал Шатилов горячо рекомендовал мне генерала Драценко, занимавшего должность моего представителя в Батуми. О генерале Драценко я неоднократно слышал самые лучшие отзывы от генерала Деникина, Романовского и Эрдели, в бытность которого главноначальствующим Северного Кавказа генерал Драценко действовал против мятежных горцев. Генерал Шатилов знал генерала Драценко еще по Великой войне, где они служили вместе в штабе генерала Юденича. Позднее, в начале 19-го года при очищении мною от красных Северного Кавказа, генерал Драценко сражался под начальством генерала Шатилова в Дагестане, а затем, после ранения последнего некоторое время заменял его, действуя весьма удачно. Я вызвал генерала Драценко к себе, беседовал с ним и вынес о нем благоприятное впечатление. Генералу Улагаю Драценко также понравился и он предложил ему должность начальника штаба, на что Драценко охотно согласился.
Дав генералам Улагаю и Драценко общие указания, указав задачу и наметив те силы и средства, которые по обстановке я мог дать им для выполнения этой задачи, я предоставил им самостоятельно разобрать план операции, распределить войска, указать войскам частные задачи, наладить снабжение, поручив генералу Шатилову лишь общее наблюдение. В дальнейшем, будучи всецело поглощен вопросами государственными и руководством войск на северном фронте, я мало вникал в выполнение порученной мной генералам Шатилову, Улагаю и Драценко задачи. Это было с моей стороны, как показали события, крупной ошибкой. Уже прибыв в Феодосию на посадку войск 29-го июля, я мог убедиться в этом. Огромный штаб генерала Улагая, помимо своей громоздкости, производил впечатление совершенно не сорганизованного, собранного видимо из случайных людей, между собой ничем не спаянных. Громадный тыл неминуемо должен был обременить войска.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});