лишь усилил озлобление. Оппозиция не могла это не использовать — злые языки становились все острее. Неудивительно, что Нерон вынужден был издать и указ, «чтобы закону об оскорблении величества подлежали любые слова и поступки, на которые найдется обвинитель».
Ситуация в стране становилась все более опасной, но Нерон не хотел этого видеть — «путешествовал он не меньше чем с тысячей повозок: у мулов были серебряные подковы, на погонщиках — канузийское сукно, а кругом — толпа скороходов и мавретанских всадников в запястьях и бляхах». Нерон хотел блистать и блистал. Славу певца, поэта и спортсмена Нерон предпочитал всему на свете. Доверив своим фаворитам-вольноотпущенникам управление государством, он почти всецело занялся артистической деятельностью, отправившись в Грецию, культурой которой всегда восхищался. Безусловно, в Греции Нерон занимался не только концертами. Светоний Транквилл сообщает, что «в Ахайе он приступил к прорытию канала через Истм: собрал сходку, призвал преторианцев начать работу, под звуки труб первый ударил в землю лопатой и вынес на плечах первую корзину земли». Прокопать канал через Коринфский перешеек ранее пытался еще македонский царь Деметрий Полиоркет, затем эту попытку повторил римский диктатор Юлий Цезарь. Обстоятельства помешали им это сделать. Не увенчалась успехом и попытка Нерона. Однако сама идея прорыть в этом месте канал была вполне разумной, и в 1893 году Коринфский канал, длиной в 6,3 километра, глубиной в 8 метров и шириной в 24,6 метра все же был прорыт, значительно облегчив судоходство в этом районе Греции. И все же дела в этой поездке по Греции были у Нерона на втором плане, а главное внимание уделялось развлечениям и концертам. Во всех играх и состязаниях за счет специально подобранных противников и судей он одерживал победы, получал овации и награды и все более утрачивал чувство меры. У римской знати это вызывало раздражение. Конфронтация Нерона с сенатом все более обострялась и становилась заметной не только для посвященных. По словам Светония Транквилла, «дело дошло до того, что, приезжая и уезжая, он не допускал сенаторов к поцелуям и не отвечал на их приветствия, а начиная работы на Истме, он перед огромной толпой во всеуслышанье пожелал, чтобы дело послужило на благо ему и римскому народу, о сенате не упомянув».
Общественное недовольство нарастало. Почувствовав неладное и не желая идти ко дну вместе с Нероном, уходит с поста префекта претория и удаляется в свое имение Софоний Тигеллин. Новым префектом претория становится Нимфидий Сабин, но этот человек не верил в Нерона и, когда ситуация обострилась, начал действовать в пользу его соперника — Гальбы, а затем и сам попытался побороться за власть.
32. ЗАПОЗДАЛОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ НЕРОНА. ВОССТАНИЕ ВИНДЕКСА. ПРОТИВ НЕРОНА ВОССТАЮТ ГАЛЬБА, ОТОН И КЛОДИЙ МАКР. НЕРОН В РАСТЕРЯННОСТИ
Сказать, что Нерон совсем уж не разбирался в людях, было бы неправильно — в Риме у Нерона оставалось немало верных людей, однако они не могли выправить ситуацию, причем положение стало настолько серьезным, что оставленный в качестве заместителя императора и верный Нерону вольноотпущенник Эпафродит умолял Нерона вернуться в Рим. Однако Нерон по-прежнему концертировал, а также подбирал себе лучшие в Греции скульптуры и изысканные предметы роскоши для украшения своего дворца. Когда осыпанный лаврами «олимпийский триумфатор» наконец вернулся, было уже поздно. В марте 68 года против Нерона восстал легат Лугудунской Галлии Гай Юлий Виндекс.
Нерон в это время был в Неаполе. Светоний Транквилл пишет, что сначала он отнесся к известию о мятеже беспечно и больше всего обиделся на то, что Виндекс в своем послании обозвал его дрянным кифаредом, потому что считал, что играет на кифаре очень даже хорошо. Светоний утверждает, что Нерон не стал в тот день принимать каких-либо особых мер и отправился смотреть на состязание борцов, «за обедом пришли новые донесения, еще тревожнее, но он остался холоден и лишь пригрозил, что худо придется мятежникам. И потом целых восемь дней не рассылал ни писем, ни приказов, ни предписаний, предав все дело забвению», и лишь затем, возмущенный оскорбительными эдиктами Виндекса, «отправил сенату послание, призывая отомстить за него и отечество, но сам не явился, ссылаясь на болезнь горла». Однако это не так. На подавление восстания Виндекса сразу же были брошены войска из Германии во главе с наместником Верхней Германии Вергинием Руфом. Что же касается задержки Нерона, то она могла быть действительно связана с болезнью, но ее можно объяснить и тем, что ему необходимо было установить, не связано ли выступление Виндекса с какими-либо событиями в самом Риме, а также убедиться в лояльности сената, с которым он в последнее время не ладил.
Как бы там ни было, задержка Нерона в Неаполе, после получения известия о мятеже Виндекса, была недолгой. Вскоре он прибыл в Рим.
Восстание Виндекса не вызвало у Нерона внешних признаков обеспокоенности. В ответ на то, что Виндекс называл его не Нероном, а Агенобарбом, Нерон объявил, что вновь «примет свое родовое имя, которым его так оскорбительно попрекают, а принятое по усыновлению отвергнет». Больше же всего он, казалось, был озабочен тем, «что его корят незнанием искусства, в котором он неустанными занятиями дошел до совершенства, и всех расспрашивал, знает ли кто-нибудь кифареда лучше, чем он?»
Настроение императора изменилось лишь тогда, когда еще через несколько дней он узнал о том, что к восстанию присоединился легат Тарраконской Испании Сервий Сульпиций Гальба. Это сообщение повергло Нерона в шок, и он начал рвать на себе одежду и кричать, что все кончено. Тем не менее, придя в себя, он не отказался от прежних своих привычек, развлекаясь театральными зрелищами. Согласно Светонию, в узком кругу Нерон то строил дикие и нелепые замыслы подавления восстания, то думал отравить весь сенат, то напустить на горожан диких зверей, то сменить всех начальников войск, а когда из провинции пришли некоторые ободряющие известия (в это время около Безансона армия Вергиния Руфа разгромила Виндекса и тот покончил с собой), Нерон даже устроил роскошный пир и пропел игриво сложенные песенки про вождей восстания. Потом он назначил себя консулом и, уходя пьяный с пира, заявил друзьям, что выйдет к войскам безоружный и одними своими слезами склонит мятежников к раскаянию.
Положение Нерона становилось все более критическим. Хотя Виндекс через несколько недель после начала восстания потерпел поражение от остававшихся верными Нерону войск и погиб, к Гальбе присоединился бывший друг Нерона, римский наместник в Лузитании Отон, а в Африке, откуда в Рим поступала значительная часть зерна, поднял мятеж Клодий Макр —