– Нельзя заявиться в бессознательном состоянии, – вяло подала голос я. – В бессознательном состоянии человека несут… или волокут, это смотря какие отношения у посту… пострадавшего с сопрва… сопровождающими, – закончила я умную фразу, с трудом выговаривая сложные звукосочетания.
– Ах, это тело еще разговаривает? – елейным тоном поинтересовался Дариэль, и я съежилась. Нечасто целитель, образно выражаясь, метал молнии взглядом, но сегодня у бедняги точно терпение лопнуло. – Dess, такими темпами я поседею раньше, чем Ксиль!
– А разве шакаи-ар седеют? – наивно удивилась Феникс, хлопнув ресничками.
– Исключительно от счастья и полноты сил, – хохотнул Ксиль, появляясь из-за Дариэлевой спины. И спал с лица: – Боги, малыш, ты что с собой сделала?
– Вот и мне это интересно, – пробормотала я и на всякий случай изобразила обморок. Выяснять отношения при девочках мне не хотелось, а пока все к этому и шло.
По странному стечению обстоятельств, свалившись на пол, я и вправду потеряла сознание. На то, чтобы привести меня в относительный порядок, потребовалось достаточно много времени, но, к счастью, не вся ночь, как это вышло вчера с Ксилем. К девяти вечера я была уже довольно бодрой, пригревшейся и, хотя и отруганной, но вполне довольной жизнью. Дэйр внимательно изучил мое состояние и обрадовал тем, что никакого сотрясения нет. «Сотрясать уже нечего», – пробормотал Ксиль и схлопотал от сердитого целителя подзатыльник.
Меня же после кружки молока с медом уложили спать. Поддавшись минутному капризу, я перебралась с подушки на Дэйровы колени, как в детстве. Целитель вздохнул, но не стал прогонять обратно под одеяло и настаивать на немедленном отбытии в страну снов. Наоборот, через несколько минут я ощутила, как неловкие пальцы осторожно обвели контур уха и зарылись в волосы на затылке. Шишка от удара о стекло побаливала, но прохладные пальцы словно вытягивали эту боль… Как если бы к Дэйру вернулся дар.
Но, к сожалению, чуда не было – только немного запоздавший эффект от лекарств.
Я щурилась, глядя на пляшущие в камине языки пламени, то проваливаясь в сон, то ощущая кристальную ясность сознания. Во время одного из таких просветлений мы с Ксилем встретились глазами… И в голове остро, как укол боли, вспыхнуло воспоминание.
Акери. Тантаэ. «Точка опоры».
– Максимилиан, не хочешь мне ничего рассказать? – спросила я четко. В голосе не было ни следа сна. Князь вздрогнул – не ожидал такого.
– О чем ты, малыш? – беспечно поинтересовался он, но в глазах его появилось подозрение. – А, бездна… Ты говорила с Тантаэ, – подытожил он обреченно. – Честно, я собирался рассказать сегодня же, просто так совпало, что ты заболела, и…
– А Дэйру ты рассказал? – я села и бросила взгляд на целителя. Тот настороженно наблюдал за нашей беседой. – Очевидно, не рассказал.
– О чем? – проявил любопытство Дэйр. Оглядел виноватого Ксиля, мою хмурую физиономию и заметил в пространство: – И почему я все всегда узнаю последним… Включая даже новости о собственном превращении в шакаи-ар.
– Я забыл, – попытался оправдаться Максимилиан. Видимо, градус недоверия у нас с Дариэлем превысил предельно допустимое значение, и князь использовал единственно верный антидот: свой неповторимый жалобный взгляд а-ля «несправедливо обиженный подросток». – Честно.
«Пока я еще выгляжу младше Ксиля, но когда-нибудь стану взрослой женщиной, – с ужасом подумала я. – Если уже сейчас он давит на материнские инстинкты, что потом-то будет?»
Максимилиан презабавно хлопнул длиннющими ресницами и вдруг рассмеялся – бархатным и порочным смехом, никак не вяжущимся с образом подростка.
«Тогда, малыш, – мурлыкнул он мысленно, – я буду давить на другие инстинкты, уж поверь…»
Дэйр сдавленно кашлянул и упрямо-собственническим жестом перетащил меня на колени, словно умудрился подслушать наш диалог.
«Не подслушал, – усмехнулся Ксиль, довольно глядя на заалевшие скулы Дариэля. – Но подозревает».
– Если ты «забыл», то, может, хоть теперь расскажешь? – пробурчала я, цепляясь в руку Дэйра, как в последнюю защиту от княжеского обаяния. Максимилиан только фыркнул:
– Расскажу. Найта… – он проникновенно заглянул мне в глаза, на сей раз не изображая ни ребенка, ни коварного соблазнителя. Мне подумалось, что такие вот взоры гораздо опаснее любой игры, потому что одной своей искренностью они основательно выбивают почву из-под ног. – Торжественно сознаюсь в том, что я дурак. Тай мне это очень подробно объяснил, он умеет…
Ксиль сделал выразительную паузу. У Дэйра вырвался вздох:
– Хорошо, предположим, то, что ты дурак, мы и так знаем, – с воистину целительским смирением изрек Силле и опустил трепещущие ресницы, в точности копируя манеры князя. – Может, теперь объяснишь, почему?
– Это мое естественное состояние, – с трогательным смущением откликнулся Максимилиан.
Я спрятала лицо у Дэйра на плече. Меня душил неприличный для серьезного разговора смех. Эти двое могли любую трагедию превратить в комедию… если хотели.
Невозмутимо дождавшись, пока приступ веселья закончится, Максимилиан продолжил:
– Но на этот раз я совершил особенно фееричную глупость, и Тай был дважды прав. Дело в том, что переход в разряд старейшин затрагивает довольно тонкие материи… – Ксиль на мгновение замолчал, и я посерьезнела – его замешательство было непритворным. Может, он правда не знал? – Я всегда был исключением в плане силы… Посчитал, что и теперь справлюсь сам. Но старейшина – это не просто очень сильная особь шакаи-ар. Перемены происходят на всех уровнях. Изменяется природа голода – доля жизненной силы и материи становится минимальной, но возрастает потребность в эмоциях, причем в сотни, в тысячи раз. Но это не главное, – он нахмурился и немного неловко взъерошил волосы. – Старейшины могут погружаться в особый вид транса. Это необходимо, чтобы освоить превращение тела в чистую энергию, в крылья. Только в отличие от них «туман» имеет очень слабую эмоциональную насыщенность… Проще говоря, когда старейшина погружается в транс, то не чувствует ничего. Привязанности, потребности… даже любовь – все исчезает.
Стоило представить эту пустоту, и меня передернуло от ужаса. Пульс у Дариэля ускорился, хотя по лицу целителя нельзя было прочитать ничего – только любопытство и сдержанное сочувствие.
Не чувствовать совершенно ничего… думаю, чем-то похоже на состояние транса эстаминиэль, когда в венах течет чистая сила, и сердце слушает лишь ее шепот.
– Может, поэтому эмоциональный голод усиливается, – прошептала я пересохшими губами. Максимилиан отвел взгляд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});