Читать интересную книгу Снафф - Чак Паланик

— Дайте мне таблетку. Шейла стоит, ждет.

И чуваки тоже ждут.

Кто-то подходит ко мне с другой стороны и говорит:

— Так что, мистер Бакарди, у вас там демерол? В медальоне?

Это тот самый чувак, ну, который с тряпичным зверем. Номер 137. Он говорит:

— Собираетесь выступить на бис вместе с мисс Райт? Малыш, номер 72, говорит:

— Что он имеет в виду? Номер 127 говорит:

— А чего бы и не накормить наркотой своего сыночка? Его мать вы уже накормили…

Психованный биржевик надевает на руку имитацию «Ролекса». Достает из бумажного пакета убогую подделку под ремень «Хьюго Босс». У меня есть точно такой же, но настоящий. Висит дома в шкафу. Шейла смотрит в нашу сторону и говорит:

— Номер 72, вы идете? Малыш шепчет мне на ухо:

— Что мне делать? Трахнуть ее, говорю.

А этот, который с тряпичным зверем, говорит:

— Слушайся папу. Малыш, номер 72, говорит:

— Что он имеет в виду? Я пожимаю плечами.

Биржевик возится с запонками. Старается, чтобы получилось как можно дольше. Запонки — каратов на девять, не больше. Даже при таком тусклом освещении.

Малыш, номер 72, оборачивается к чуваку с тряпичным зверем. Лицо парнишки блестит от пота. Глаза распахнуты во всю ширь, так что белки видны сверху и снизу.

Он говорит:

— Дайте мне таблетку.

Чувак, номер 137, смотрит на мальчика. Смотрит долго.

Потом улыбается и говорит:

— А как ты расплатишься? И малыш говорит:

— У меня только пятнадцать баксов. Все, что есть в кошельке.

Наблюдая за Шейлой, которая по-прежнему наблюдает за биржевиком в их практически патовой ситуации, я говорю, что чуваку с тряпичным зверем нужны не деньги. Во всяком случае, уж никак не пятнадцать баксов.

Малыш говорит:

— А тогда что? Он говорит:

— Быстрее.

Я спрашиваю у малыша, знаком ли он с термином «подъемник». Вот того он и хочет, чувак номер 137.

И чувак улыбается, прижимая к груди своего зверя, и говорит:

— Вот того я и хочу.

На экранах вверху — крупный план сцены с проникновением. Вся мошонка того латиноса испещрена мелкими шрамами от неумелой электроэпиляции. Кратеры на лунной поверхности. Здесь около дюжины телеэкранов, и на всех — эти кошмарные, изрытые шрамами яйца под катастрофически сморщенной красной дыркой в трясущейся заднице.

Биржевик завязывает шнурки.

Шейла кричит с середины лестницы:

— Пожалуйста, джентльмены. Я прошу тишины. Мне надо подумать…

Она смотрит на лист у себя на планшете. Смотрит на малыша, номера 72. Смотрит на биржевика, который уже оделся и готов уйти.

Она говорит:

— Ну, хорошо. В порядке исключения… — Тычет пальцем в биржевика и говорит: — Номер 14, идите за мной. — Потом указывает на парнишку и говорит: — Номер 72, вы пока подождите.

Чуваки возвращаются к своим прерванным делам: разговаривают, жуют чипсы, ссут в туалете и не спускают за собой воду. Скрещенные пальцы расплетаются. На телеэкранах вверху страшный, как черт, латинос так обильно потеет, что бронзер течет у него по щекам, оставляя коричневые полоски. Кожа под бронзером — сухая, шелушащаяся, обгоревшая. Я указываю на экран и говорю, обращаясь не к кому-то конкретно, а просто так говорю, в пространство:

— Ребята, сделайте мне одолжение. Я говорю:

— Пристрелите меня, если когда-нибудь я буду выглядеть так же кошмарно.

Чувак номер 137, который стоит у меня за спиной, говорит:

— Уф, пронесло… Малыш, номер 72, говорит:

— А что такое «подъемник»? А Корд Куэрво говорит:

— Что ты сказал? — Он по-дружески тычет мне кулаком в плечо. Его бронзер слипается с моим бронзером, так что ему приходится отдирать пальцы от моего плеча.

Корд говорит:

— Там, в телеящике? Так это же ты, дружище. Типа лет пять назад.

18

Мистер 72

Мистер Бакарди смотрит на телеэкраны, подвешенные к потолку, на экраны, где крутят порно, и настойчиво повторяет:

— Нет, бля… не может такого быть…

Мистер Бакарди стоит, смотрит на телеэкраны. Сжимает двумя пальцами складку кожи, провисающей под подбородком, натягивает ее и отпускает. Он смотрит на телеэкран и гладит пальцами свои щеки, растягивает кожу, сдвигает ее к ушам, и морщинки вокруг его губ исчезают. Он говорит:

— Кретин-оператор, вообще не умеет снимать. Из-за него я там выгляжу по-уродски.

В некоторых местах его кожа — такая же сморщенная, как оболочка моего розового латексного секс-суррогата.

Мистер Бакарди настойчиво повторяет:

— В жизни я не такой. Осветители — идиоты, убить их мало…

Номер 137, бывший Дэн Баньян, держит своего пса для автографов на вытянутых руках, смотрит в его глаза-пуговки и говорит:

— Кто-то пошел в отказ…

Заголовки в газетах — это чистая правда. Слухи о том, почему сериал Дэна Баньяна сняли с эфира. Это не слухи. Так все и было на самом деле.

— Я был нищим актером, у меня не всегда были деньги на то, чтобы поесть, — говорит номер 137. Он стоит, запрокинув голову, но не смотрит на телеэкраны. Он улыбается в потолок. Смеется в пустоту. Он говорит: — Если подбирать сравнения, то я был живым воплощением того, что сейчас чувствует Касси Райт…

На экранах под потолком моя мама играет в «Отдрочении по-итальянски», играет таинственную авантюристку, международную преступницу, замыслившую украсть драгоценную диадему.

Мистер Бакарди втягивает живот и расправляет плечи.

Он говорит:

— Паршивое качество видео, поганое разрешение. Он говорит:

— Как будто снимали не с камеры в студии, а вообще со спутника.

Ярость и злость, говорит номер 137.

— Мне тогда было столько же лет, сколько тебе сейчас, — говорит этот парень, который был Дэном Баньяном, и смотрит на меня. Делает глубокий вдох, медленно выдыхает. Пожимает плечами и говорит: — Мне названивали из кредитной компании. Грозились изъять машину за неплатеж. Предупреждали, что если я буду и дальше затягивать выплаты, мне поднимут процентную ставку до тридцати процентов. — Он вздыхает и горбится, так что руки свисают чуть ли не до колен. Он говорит: — Тридцать процентов! При сумме в двадцать пять штук я бы не расплатился и до конца жизни!

Поэтому ему и пришлось сняться в порно.

— Один опрометчивый шаг, — говорит номер 137, — может испортить тебе всю жизнь…

Он спрашивает, видел ли я такой фильм, «Три дня кондома». Он говорит:

— Этот фильм оплатил мне машину. Долг по кредитной карте остался, но мне не пришлось отдавать машину.

Он не думал, что этот фильм кто-то увидит. В то время он глухо сидел без работы. И только спустя десять лет у него случился великий прорыв. Роль в сериале «Дэн Баньян, частный детектив».

Но тот фильм про гондон, с тех пор он висел над ним, словно дамоклов меч.

— Сняться в гейском гэнг-бэнге — на такое пойдешь только от окончательной безысходности, — говорит он, махнув рукой, и обводит взглядом помещение. — Каждый из нас В этой комнате, и ты сам, и все остальные… не важно, что ты будешь делать там, наверху… скажешь Касси Райт, что ты ее любишь, или трахнешь ее, или сделаешь и то и другое… потом можешь не ждать, что когда-нибудь тебя пригласят заседать в Верховном суде.

Он говорит, съемки в порно — это такая работа, за которую берешься, когда никаких других надежд уже не остается.

Дэн Баньян говорит, что половина парней, собравшихся здесь сегодня, — они пришли по совету своих агентов, чтобы «засветиться» на этом проекте. Все, кто причастен к порноиндустрии, все ждут, что сегодня Касси Райт умрет, и для актеров, которые были участниками событий, это вроде как станет хорошим трамплином для начала карьеры. Ну или для продолжения забуксовавшей карьеры.

— Только между нами, малыш, — говорит Дэн Баньян и показывает на меня, а потом на себя, — когда твой агент отправляет тебя трахать мертвую женщину, это значит, что твою карьеру уже можно спускать в унитаз.

Чуть в стороне от нас мистер Бакарди жмет пальцами себе на живот и говорит:

— Может быть, если как следует подкачать ноги…

Он подносит к лицу растопыренные ладони, смотрит на них, поворачивает тыльной стороной вверх. Смотрит и говорит:

— Сейчас в каждом салоне можно сделать микродермабразию, чтобы кожа снова была молодой.

Оттянув кожу над тазовой костью, он говорит:

— Может быть, стоит подумать о липосакции. Об имплантации икроножных мышц. И пекторальных мышц тоже…

Дэн Баньян поднимает своего пса, смотрит в его пуговичные глаза и говорит:

— С собой всегда можно договориться.

На телеэкранах вверху — сцена, в которой мистер Бакарди вставляет моей маме сзади. При каждом толчке его дряблые, отвисшие яйца пожилого коня раскачиваются и бьются о выбритую полосу кожи между влагалищем и анальным отверстием моей мамы. Об эту ничейную землю. О нейтральную полосу.