Ну, впрочем, он на них тоже в суд прошлым летом подавал. За осквернение его высокой чести и непорочного достоинства. Пакостинен разместила на сайте ТСЖ свое мнение, что он нулевой управляющий, что ничего не смыслит ни в инженерии, ни в бухгалтерии, что разваливает «Купола». Может быть, очень может быть, зато в юриспруденции кое-что он сечет, драгоценная Алла Борисовна! Впредь будете выбирать выражения! А то: «некомпетентное управление»! А вы попробуйте компетентно управлять, когда председатель Иванько последние деньги из ТСЖ выводит! Когда дворники с охраной месяцами зарплату не получают! А потом, ведь и на нем Иванько хотел сэкономить! Взял и уволил: «за несоответствие». Чему, интересно, он не соответствовал? Уровню некомпетентности председателя? Конечно, где уж ему до председателя! Но и на вас нашлась управа, уважаемый Борис Игоревич! Пришлось вам таки по суду Геннадия Сволочникова в должности восстановить и зарплату за месяцы вынужденной безработицы выплатить! И ваше счастье! Кто потом по «Куполам» бегал, весь компромат против вас со стен сдирал? Акты, вами подписанные, о перечислении денег в несуществующие компании за невыполненные работы; заявление ваше об уходе, от которого вы потом отказались… Свол очников все это делал, Сволочников! Ваш верный и преданный сторонник!
Зачем делал? Все ведь вокруг пытались ему глаза открыть: сочтены иваньковские дни, сочтены. Иванько, может, денег тут нагреб и на другое местожительство уедет, если не посадят; а тебе в твоей однокомнатной с нами еще жить да жить, соседи тебе вслед плевать будут, одумайся! Ничего: плюнут — утрется, не гордый. Гордыня — большой грех, больше, чем алчность. Гордыня — она на первом месте среди грехов, а алчность только на пятом. Но чувствовал он, чувствовал, что на правильную лошадку поставил, и ведь не ошибся! Прощай, домохозяйская работа, прощайте, клиентки «Возмездия красоты»! Гену зовут на большие дела! Сегодня он увидит самого Аполлонского, а может и поговорит с ним. Сумасшедший этот Семен Аркадьевич или не сумасшедший, не важно. Важно, что все, кто в его артель попал, золотишка-то намыли. А вот ссориться с ним или палки ему в колеса вставлять — гиблое дело. И Сачков в этом смысле — наглядный пример. Ну, вывел он «Купола» из-под Аполлонского. А потом его самого вывели, обсосали и выплюнули на обочину жизни. Уже три года в придорожной канаве загорает, случайными заработками перебивается.
Семен Аркадьевич, надо признать, тоже за последние пару лет лоск подрастерял. Но бьется, борется за нажитое, рук не опускает. И как борется! Креатива ему не занимать. То с высотки на кредиторов плюнет, то из детского ружья шариками судебных приставов атакует. Ущерба никому нет, зато какой пиар! Во всех газетах сразу пропишут и по всем каналам покажут. Компанию переименовал в «Лохов. нет» и все активы, которые еще за кордон не уплыли, туда вывел. Пусть теперь «Ремикс» банкротят. Ноль разделить на ноль будет ноль, программа начальной школы. Там Аполлонский, видно, вдумчиво учился, а вот кредиторы его, похоже, сразу в университеты пошли, вундеркинды стоеросовые.
Гена быстро вытерся, снял кроссовки, вылил из них воду и снова надел. Ничего, до дома дочавкает. Он торопился. До встречи оставалось чуть больше часа, а ему надо было освежить язык. Он знал, что Аполлонский в повседневном общении пользуется языком российских политиков, журналистов, строителей и зэков — русским матерным. А у Гены в последнее время было мало такой языковой практики — надо было вспомнить хотя бы терминологию, чтобы и самому досконально понять смысл сказанного, и выразиться на уровне, если случай выпадет.
Дверь Гене открыла жена — в питательной тканевой маске с дырками для глаз, в нагрудном вибраторе и термических подштанниках — она всю продаваемую продукцию тестировала на себе, чтобы потом с чистой душой и открытым сердцем предлагать ее покупателям. Мельком взглянув на доморощенного Фантомаса, Гена бросился к компу и набрал в «Гугле» «толковый словарь русского мата». Больше всего слов было на буквы «е» и «х». Как и в любом языке, самую серьезную трудность представляли глаголы. Сволочников лихорадочно силился запомнить, чем отличается «на…ать» от «по…ать», и почему «при…аться» это совсем не «продаться». Он встал в ступор, когда прочитал, что «в…ярить» — это значит «всунуть», а «за…ярить» — это «ударить». Но в ступоре стоять ему было некогда и он по…ярил дальше. Раздел «Женский мат» он сначала хотел пропустить, но вспомнил, что на хурал пригласили Надежду Лиммер, и не стал пропускать. В женском отделении его больше всего напрягла семантика слова «рас…дяечка» — вроде бы и безалаберная женщина, но в уменьшительно-ласкательном значении.
Он решил составить короткую речь о видении своей роли в предстоящем проекте, если его о таковой спросит Аполлонский. Он был намерен написать ее, перевести и заучить наизусть. Изначальный текст дался ему легко, просто с лету.
«Уважаемый Семен Аркадьевич, дамы и господа, товарищи! Благодарю вас за оказанную мне честь. Я вижу свою роль в данном проекте в качестве переговорщика с жителями комплекса на этапе захвата власти, а впоследствии готов выполнять любые обязанности, которые вы сочтете возможным на меня возложить».
Теперь надо перевести. Гена попробовал воспользоваться автоматическим переводом в «Промпте», но безуспешно. Нужно было переводить вручную. Сволочников начал: «Хозяин, соподельники, кореша! Я о…еваю от…» Дальше дело не пошло. Гена заткнулся на слове «честь», не в состоянии найти эквивалента. Отчего-то стало душно. Гена встал и открыл окно. Дождь все не прекращался. Пробки на дорогах — тоже. Вереницы машин стояли вдоль проспекта и подмигивали друг другу габаритными огнями. В проезд между стройкой и заповедником задом протискивалась огромная фура. «Сюр какой-то. Я о…еваю…» Ладно, решил Гена. Может, говорить ничего и не придется. Надо только запомнить позитивный ответ на любое предложение, а именно «за…ись!» Он был готов, как пионер, к труду и обороне!
13 апреля, 23 час. 45 мин
Семен Забористый
Сеня Аполлонский целый час преодолевал путь длиной в десять минут без пробок. От нетерпения его уже колбасило не по-детски. Он обзвонил всех, кого можно, поиграл на планшетнике в игру «Ганстер Рио», сжевал все жвачки, выпил все пиво из автомобильного холодильника и теперь приходил в состояние ярости. Слыша, что седок учащенно выражается по поводу заторов на дороге, водитель Петя натянул на голову строительную каску, лежащую рядом, и застегнул ремешок под подбородком. Даже раньше, когда у Аполлонского еще не отобрали «мигалку», он в приливе ярости мог стукнуть кулаком по затылку водилы. А теперь это случалось все чаще и чаще. Кулаки же у Аполлонского были немаленькие.
— Считайте — добрались! — успокаивающим тоном сказал Петро, заворачивая вниз к «Куполам».
«Тьфу ты, сглазил, — ругнулся он про себя, рассмотрев за поворотом большую фуру, пытавшуюся развернуться поперек неширокого проезда. — Щас начнется», — и он опасливо втянул шею в плечи. Но удара не последовало. Он спиной почувствовал открывающуюся заднюю дверь.
Аполлонский шагнул из машины прямо под дождь и, не оглядываясь, двинулся вниз. Охранник из задней машины выскочил, раскрыл зонт и кинулся за объектом, чтобы прикрыть от дождя вихрастую голову хозяина. Сеня даже не обернулся. Он двигался в свете фонарей, пытаясь что-то рассмотреть по сторонам от тротуара. Остановился у подмытого вешними водами водосборного колодца, поковырял носком ботинка выбившуюся шашку брусчатки, провел рукой по треснувшему стеклу будки дежурного. Вместо того чтобы направиться прямо в «Купол’ок», Семен зашел в жилой подъезд, спустился на лифте в паркинг и стал бродить по нему, заглядывая в разные неприметные закоулки.
Дверь в насосную была открыта. Оттуда раздавался надсадный, усталый гул мотора. Из-за угла появились две женщины в униформах уборщиц, оторопели, увидев его, и попятились назад. Сеня ринулся за ними. «Неужели эти п…расы поселили обслугу в аварийном резервуаре?» Да, так оно и есть. В резервуар вела деревянная, плохо сколоченная лесенка, а внизу, разделенные хлипкими перегородками в человеческий рост, копошились люди. Кто-то ел, кто-то укладывался спать, а кто-то, наоборот, силился оторвать себя от постели, чтобы идти на ночное дежурство.
Аполлонский развернулся на сто восемьдесят градусов и почти бегом бросился обратно. Он пересек паркинг, поднялся в атриумный этаж, миновал покинутые арендаторами пустые офисы и ворвался в помещение кафе. Весь хурал уже был в сборе и в ожидании. Иванько, Подлипецкий, Загребчук, Лиммер и Сволочников. Не хватало только Сачкова. Да, Аполлонского ждали, но такого стремительного появления никто не предвидел.
— Ты, Ебанько, — в глухой ярости процедил Сеня. — Ты до чего «Купола» довел?