— Вниз, — пробормотала девочка слово, которое никак не могла усвоить с самого раннего детства. Кажется, она наконец поняла его смысл. Ей представились всевозможные места, где «низ» всегда расположен в одном и том же направлении. Странная картина. Там было множество столов, на которые можно что-либо поставить, стулья, на которых можно сидеть и даже странные контейнеры без крышек. В комнатах на планетах без толку пропадало целых пять стен из шести, и лишь одна из них, «пол», годилась хоть на что-то.
— Выходит, ноги им нужны для борьбы с гравитацией? — спросила малышка, уже зевая.
— Да. Ты видела на картинках людей со смешными ногами. Но, когда вокруг тебя гравитация, ничего смешного в таких ногах нет. Плоские концы ног называются ступнями. Если бы у людей были такие же конечности, как у нас, они не смогли бы так хорошо ходить. Им обязательно нужно касаться пола хотя бы одной ногой, иначе они упадут на поверхность планеты.
Зоя потуже затянула ремень, прижимавший ребенка к койке, подоткнула под девочку край простыни и закрепила ее полоской «липучки». Дети должны спать в теплом уютном гнездышке. Сама Зоя предпочитала спать в невесомости, свернувшись в клубочек и плавая в своей спальне.
— Спокойной ночи, мамочка.
— Спокойной ночи. Поспи хорошенько и не думай больше о черных дырах.
Но девочке снова приснились черные дыры. Они летали вокруг, тянули к себе, и малышка проснулась, тяжело дыша. Ей казалось, словно она падает и вот-вот врежется в невидимую стену.
* * *
— Ты что, серьезно? Так я богата!
Ксантия отвела глаза в сторону от экрана. Не стоило напоминать Зое, что весь полет она называла их отношения партнерством. Владела-то «Ширли» и «Леденцом» Зоя, а не она.
— Ну и ты, конечно, тоже. И не сомневайся, я не поскуплюсь. Я тебя так хорошо обеспечу, что ты сможешь купить собственный корабль и обзавестись на нем своими маленькими копиями. Если захочешь.
Ксантия вовсе не была уверена, что именно так представляет себе райское блаженство, но промолчала.
— Зоя, есть проблема, — сказала она немного спустя, — и я… словом, я… Но Зоя оборвала ее вновь:
— Первичная информация уже поступает ко мне по каналу телеметрии, я ввожу ее в компьютер. Подожди немного, я разверну корабль. Обработав твои данные, я через минуту начну торможение. А ты передай мне уточненные данные, как только они у тебя появятся.
Наступило недолгое молчание.
— Так что у тебя за проблема?
— Она разговаривает со мной, Зоя. Дыра говорила со мной.
На сей раз молчание длилось гораздо дольше той минуты, что требовалась радиосигналу на путь от одного корабля к другому и обратно. Ксантия украдкой повернула ручку контрастности. Изображение ее сестры-матери начало тускнеть и под конец экран превратился в серое пятно. Сама она сможет смотреть в глазок камеры, а Зоя ни о чем не догадается.
Проклятие, вот проклятие! Она решила, будто я свихнулась. Но я должна была ей это сказать.
— Я не уверена, правильно ли тебя поняла.
— Я ничего не выдумываю. Она весь последний час разговаривала со мной и наговорила множество странностей.
Снова молчание.
— Хорошо. Когда ты подберешься к ней поближе, не делай ничего, повторяю ничего, пока я не прилечу. Поняла? ^- Зоя, я в своем уме. Слышишь — в своем.
— Конечно, детка. Всему этому есть объяснение, и я отыщу его, как только прилечу. А ты пока держись. Я тут подсчитала — мне нужно около трех часов, чтобы добраться до той точки, в которой ты уравняешь свою скорость со скоростью дыры.
Обоим кораблям, летящим до этого параллельными курсами, предстояло отклониться от прямолинейной траектории, направляясь к дыре. Но Ксантия оказалась к ней ближе, чем Зоя, которой нужно было повернуть на больший угол и потратить больше горючего. Пожалуй, добираться ей часа четыре, а не три, решила Ксантия.
— Я отключаюсь, — сообщила Зоя. — Вызову тебя снова, так только лягу на новый курс.
Ксантия быстро отключила радио и принялась торопливо расстегивать замки страховочного пояса на кресле. Проклятая Зоя, черт бы ее побрал! Ах, сиди тихо и не дергайся. Я прилечу и быстренько объясню все необъяснимое. Все будет в порядке.
Она знала, что ей уже пора начинать торможение, но кое-что требовалось сделать, и безотлагательно.
Ксантия легко развернулась в воздухе, ухватилась за скобы всеми четырьмя руками и нырнула сквозь люк в единственное другое жилое помещение на «Леденце» — комнату для упражнений. Оно было забито оборудованием, которое она поленилась закрепить на стенах, но Ксантии было все равно: она любила тесные комнатушки. Пробираясь сквозь карусель летающих предметов с непринужденностью рыбы, скользящей среди подводных зарослей, она добралась до нужной стены. Она была заклеена выдранными из технических описаний страницами — другой бумаги на «Леденце» не отыскалось. Ксантия принялась сдирать бумагу. Под бумагой было зеркало.
Как проверить здравость собственного рассудка? Ксантия не задумывалась над подобным вопросом: нужно лишь взглянуть на себя со стороны. Сейчас она смотрела в зеркало и искала… что? Безумный взгляд? Пену на губах?
Она увидела свою мать.
Вся жизнь Ксантии представляла собой медленный процесс постепенного заполнения формы, в которой она была отлита, — Зои. Она знала, что ее курносый носик со временем опустится, младенческая пухлость растает, а груди станут теми маленькими конусами, которые она привыкла видеть у матери, но не больше.
Ксантия ненавидела смотреть в зеркало.
Ксантия и Зоя были маленькими женщинами. Самой яркой чертой их внешности был пышный одуванчик желтых волос, более светлый, чем кожа. Когда настало время выбирать себе имя, юный клон уже почти решилась на Одуванчика, но тут наткнулась в словаре на слово xanthic.[3] Так уж совпало, что позывными «Леденца» оказались буквы X-A-N, и искушение оказалось слишком велико. К тому же она знала, что людям восточного происхождения полагается иметь кожу желтого оттенка, хотя и не понимала, почему.
Ну почему из всех возможных мест на корабле она выбрала именно это? Она внутренне напряглась и, борясь с отвращением, приблизилась к зеркалу, отыскивая на лице признаки безумия.
Узкие глаза слегка припухли, но сохраняли прежнюю глубину и невозмутимость. Она прижала к стеклу руки и слегка вздрогнула, услышав многочисленные легкие щелчки, — ее длинные ногти коснулись ногтей двойника по ту сторону стекла. Ксантия вечно забывала подстригать их вовремя.
Она знала, что иногда видит в зеркале не себя. Она могла скривить рот, а отражение оставалось неподвижным. Ксантия улыбалась, а отражение хмурилось. Так случалось на протяжении двух последних лет, когда ее тело наносило последние завершающие штрихи на восемнадцатилетний процесс дублирования Зои. Она никогда об этом не говорила, потому что ей было страшно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});