Три месяца подготовки прошли слишком быстро, можно сказать, промчались, и вот уже приблизился священный день моего единения со Вселенской Матерью. Ночь так не ждет рассвета, сердце влюбленного не желает так страстно встречи с прекрасной любимой, как я ждал дня, когда увижу твое лицо, о Исида! Даже сейчас, после того как я предал тебя и ты покинула меня, о божественная, моя душа рвется к тебе, и я снова начинаю понимать, что… Но мне не разрешено поднимать завесу и говорить о тех вещах, о которых не говорилось с сотворения мира, и потому я продолжу рассказ с того священного утра.
Семь дней продолжалось великое празднование и почитание мук бога Осириса, которого предательски умертвили после преследования Сети – олицетворения тьмы и зла, – пелись скорбные песни Матери Исиды, воздавалась хвала пришествию божественного младенца Гора, сына Осириса и мстителя за отца. Древние ритуалы были соблюдены в строгом соответствии с древними канонами. На священное озеро выплыли лодки, жрецы бичевали себя у стен святилищ, а ночью по улицам носили изображения богов.
На седьмой день, после захода солнца, во дворе храма великая процессия снова собралась, чтобы пропеть плач Исиды и рассказать о том, как зло было отомщено. Мы молча вышли из храма и прошли по городским улицам. Первыми шли служители храма, расчищая путь в толпе, потом шествовал мой отец, Аменемхет, в полном парадном одеянии верховного жреца с кедровым жезлом в руке. За ним, шагах в десяти, следовал я, неофит, в одеждах из чистого льна, как положено тому, кто готовится принять посвящение, а за мной – жрецы в белых балахонах несли флаги на шестах и символы богов. За ними выступали младшие жрецы, которые несли священную лодку, а за ними – певцы и плакальщицы. Дальше тянулась бесконечная траурная процессия, все люди были в скорбных черных одеждах, в знак скорби по умершему Осирису. Пройдя в безмолвии по улицам города, мы снова вернулись к храму и вошли. Когда мой отец, верховный жрец, вошел во двор храма через главный пилон, мелодичный женский голос затянул священный гимн:
Воспоем Осириса умершего,Осириса, умершего воспой,Стеная над поникшей головой.
И солнце уходит из этого мира.И звезды в небесах ночныхТускнеют, свет их яркий сник.И сникла над телом усопшим Исида.Иссохшие реки – слез будут полны, и гаснет звезда.О Нил, твой владыка ушел навсегда.
Она замолчала, но огромная толпа подхватила скорбный погребальный гимн:
Процессия тиха, мы неслышно вступаемВ святые святилища стены.И к мертвому Богу тихо взываем:«О Осирис, вернись к нам солнечным светом,К тем возвратись, кто навеки предан».
Припев прекратился, и снова зазвучал нежный голос певицы:
Мы ступаем по древним камнямПо двору, где божественный храм,И шествуем мимо святилищ священных.Эхо скорбную песнь повторит,Вместе с ним она полетитСквозь колонны залов нетленных,Где оплачут горько, обнявшись вдвоем,Исида с Нефтидой его беспробудный сон.
Тут снова послышался торжественный звук тысяч голосов:
Процессия тиха, мы неслышно вступаемВ святые святилища стены.И к мертвому Богу тихо взываем:«О Осирис, вернись к нам солнечным светом,К тем возвратись, кто навеки предан».
Припев прекратился, и она продолжила песню:
О ты, на западе живущий,Муж любящий, божественнейший!Жена, сестра твоя Исида зовет тебя!Вернись из темноты ночей,Владыка солнечных лучей.Пусть тьма отступит навсегда!На крыльях, порванных ветрами,Сквозь своды, что под небесами,Сквозь тени адские лети.Вернись ко мне, я жду тебя,В каких бы ни был ты краях.Узреть желаю я тебя, покинувшего Аменти.Ищу тебя я среди звезд, на небе, на земле.Из пепла мертвого восстань и возродись в огне!
Процессия тиха, мы неслышно вступаемВ святые святилища стены.И к мертвому Богу тихо взываем:«О Осирис, вернись к нам солнечным светом,К тем возвратись, кто навеки предан».
Дальше голос певицы стал выше и радостнее:
Услышав зов наш, Осирис пробудился.Выходит он из клетки, из темницы.Тебя восхвалим мы, дитя великой Нут!И неусыпным стражем у воротТебя жена твоя Исида ждет.Она одна лишь может жизнь в тебя вдохнуть.Смотрите! Пробудился наш Отец!Смотрите! Он вернулся наконец!Надежда наша возродилась!И легкое, как ветра дуновение,Священных рук ее прикосновениеОн ощутил, и вновь дыхание возобновилось.Вместе с Гором спускается солнечный свет,Трепещи же, подлый убийца Сет,Расплата близка и спасения нет!
Процессия тиха, мы неслышно вступаемВ святые святилища стены.И к мертвому Богу тихо взываем:«О Осирис, вернись к нам солнечным светом,К тем возвратись, кто навеки предан».
Когда мы склонились перед Божественным, она снова запела. Ее ликующий голос отозвался эхом от могучих древних стен, и тишина заполнилась звучным пением, а сердца всех, кто прислушивался и внимал ей, сжались от волнения, потому что, пока мы шли по храму, она пела гимн воскресшему Осирису, песнь Надежды, песнь Победы.
Воспоем Священных Трех,Славься, Святая Триада.Падем мы ниц пред троном,Троном, что воздвиг властитель наш.Здесь ваш храм,Источник мира и покоя.Здесь мы, ваши слуги, поклонимся вам.Зло изгнано юным ГоромВ далекую западную страну тьмы.Возрадуйтесь, люди,Вовеки будет светлой жизнь!
И снова, когда затих ее голос, грянул могучий хор:
Процессия тиха, мы неслышно вступаемВ святые святилища стены.И к мертвому Богу тихо взываем:«О Осирис, вернись к нам солнечным светом,К тем возвратись, кто навеки предан»[14].
Наконец хор умолк, пение прекратилось, и, как только солнце скрылось за горизонтом, верховный жрец, подняв над головой статую живого бога Осириса, повернулся к толпе, собравшейся во дворе храма. И потом, когда он выкрикнул громким, преисполненным радости голосом: «Славься, Осирис, наша надежда! Осирис! Осирис!», люди сорвали с себя черные покровы, освобождая спрятанные под ними праздничные белые одежды, и все как один поклонились богу. На этом торжество завершилось.
Но для меня церемония – самое главное – только началась, поскольку той ночью меня ждало таинство посвящения. Покинув внутренний двор храма, я совершил омовение и, облачившись в чистые льняные одежды, прошел, как предписано обычаем, в одно из внутренних святилищ (но не в самое сокровенное) и возложил на алтарь специально приготовленные жертвенные дары. Потом, воздев руки к небу, я замер и много часов провел в размышлении, медитируя, пытаясь молитвами и мыслями о божественном укрепить свой дух перед самым сложным испытанием, чтобы достойно его выдержать.