Читать интересную книгу В чертогах памяти (СИ) - Грэй Саймон

— А у вас?

— Что у меня? — ухмыльнулся Александр.

— Какая кличка была?

— Запомни, мальчик, кличка у собак! А у серьёзных пацанов — погоняло! — строго произнёс сержант, но тут же рассмеялся, глядя на вытянувшуюся физиономию Саймона. — Ладно, шучу. Рыбой меня звали. Уж не знаю, за что. В общем, доволокли мы Джейсона до больнички, а там уже полный аншлаг. Полиция, автозаки, скорые. Все суетятся, бегают. А у нас видок, сам понимаешь. Банданы мы уже сняли, но прикид-то остался. Кое-как до регистратуры доползли, отбрехались ото всех, что хулиганы по пути напали. Благо, Танк уже практически в отключке был — его без разговоров приняли, на каталку сложили и на лечение повезли. Бэтера тоже на перевязку потащили, а я тихонько топ-топ к выходу и со всех ног к твоему деду помчался. Он же у тебя тогда тоже в полиции работал. Прибегаю, говорю так, мол, и так, шли, никого не трогали, а тут хулиганы разборки устроили и нас под горячую руку замесили. Джейсон в больничке, всё хорошо, но там еще полиция в диких количествах, могут неправильно ситуацию понять.

Александр улыбнулся, рассеяно глядя вдаль.

— Никогда не забуду его взгляд! Такой исполненный гордости, тревоги и разочарования одновременно. Когда ребёнок накосячил, но накосячил правильно и по твоим заветам… Сложно объяснить. В общем, дед твой хватает значок, садится на байк, сажает меня за спину, и мы на всех парах несемся в больницу. Там проносимся по коридорам, пугая всех встречных, врываемся в палату и видим…

Саймон постарался дождаться конца новой драматической паузы, но его терпение быстро лопнуло.

— Что?

— Лежит твой папаша весь из себя перебинтованный и с самым идиотским выражением лица пялится на Пани, которая вокруг него хлопочет. А у той опыта еще ноль, как с такими балбесами обращаться, еще не знает. Бегает вокруг кровати и щебечет: «А так тебе удобно? Голова не болит? Не кружится?». А он в ответ только мычит что-то и глазами хлопает. Со стороны посмотреть — у человека явно тяжелое сотрясение мозга. Так, вы же в этом доме живёте?

Саймон утвердительно кивнул и махнул рукой в сторону нужного подъезда, с нетерпением ожидая продолжения истории.

— Ну тогда буду закругляться, хотя и рассказывать уже особо нечего, — хмыкнул Адександр. — Вот так в больничке и встретилось ваше семейство. Джейсон с Пани, а твой дед — с Анной Васильевной. Две глыбищи, можно сказать. Как вспомню, как она ему за воспитание детей выговаривала, аж до сих пор смешно. Стоит двухметровый бугай с понурым видом, вертит в руках значок полицейского, а перед ним такая королева в белом халате руками машет и пальцем в него периодически тыкает. А батя твой потом за Панацеей почти год бегал. И когда она, наконец, сдалась, то поставила ему ультиматум — либо она, либо бригада. Как видишь, свой выбор он сделал…

Последние слова сержант договаривал уже держась за дверную ручку, но открыть её так и не успел, поскольку в этот момент дверь внезапно распахнулась сама и полицейский со всего размаха приложился головой о тяжелый доски.

— Саймон! А ну живо домой! — с яростью прошипела Панацея Николаевна, но тут же осеклась, разглядев, кто именно стоит рядом с сыном. — Саша?

— Здравствуй, Пани, — смущенно улыбнулся Александр и махнул шлемом, который всё это время нёс в руке. — Вот, сынишку твоего привёл.

— Спасибо, — поблагодарила Панацея и подросток с удивлением услышал в её голосе некоторое замешательство. — Саймон, поднимайся домой и дуй в свою комнату.

Грэй младший-старший с понурым видом зашёл в подъезд и принялся подниматься по лестнице, ожидая услышать за спиной шаги матери. Однако спустя некоторое время он с удивлением обнаружил, что она так и осталась стоять на улице. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — за историей, рассказанной чешуйчатым полицейским, явно крылось что-то ещё. К сожалению, в данный момент получить дополнительную информацию было не у кого, так что парень только вздохнул и продолжил подъём. Судя по первой реакции Панацеи Николаевны, основные на сегодня проблемы его ждали дома…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Однако дальнейшие события развивались совсем не так, как представлял себе Саймон. Вернувшись в квартиру, он, согласно полученным указанием, сразу направился к себе в комнату. Плюхнувшись с размаху на кровать, Сай уставился в потолок в ожидании, когда стукнет входная дверь и к нему в комнату зайдёт мать. Однако даже спустя десять минут она так и не вернулась, чем воспользовались Дэвид и Наташа, прошмыгнув к старшему брату.

— А где мама? — поинтересовался младший с некоторым удивлением. — Она как тебя в окно увидела вместе с полицейским, так стартанула — чуть дверь не вышибла. Я думал, она кого-то из вас на месте убьёт!

— С дядей Сашей разговаривает, — хмуро пробурчал Саймон.

— С каким еще дядей Сашей? С полицейским, что ли? — ещё больше удивился Дэвид.

— Да.

— И давно ты с полицией корешишься?

— Это старый друг отца. Они втроём с дядей Мишей в одном классе учились.

— Да ладно? А почему нам ничего про него не рассказывали?

— Долгая история, — уклончиво ответил старший брат, отчаянно сигнализируя младшему, что рядом находятся лишние уши. — Лучше скажи, что случилось? Почему мать меня в окно высматривала?

— Потому что к нам только что заходила тётя Фи и в красках расписала, как ты устроил мордобой на улице, — послушно переключился на другую тему Дэвид. — А потом тебя попытался остановить монах из «Чистоты Господней», после чего всё чуть не окончилось линчеванием.

— Чем-чем не окончилось?

— Линчеванием. Когда толпа людей, не отходя от кассы, казнит того, кого считает преступником, балда. Давай, выкладывай, что там действительно произошло, пока мама не вернулась.

В другое время Саймон огрызнулся бы или даже отвесил братцу подзатыльник — иногда в своём заумстве и занудстве тот становился абсолютно невыносим. Но сейчас (впрочем, как и обычно) он был прав — времени оставалось мало, а из тёти Фи тот ещё свидетель. Вообще-то, тетя Фи (она же Фёкла Владимировна Корнеева, мать Леночки) была женщиной доброй и, как уже говорилось, пекла просто сногсшибательные булочки, но… В силу излишней категоричности, эмоциональности и некоторой узости кругозора, её суждения бывали обычно… некорректными. Остальное семейство даже иногда удивлялось, как так получилось, что начитанная и острая на язык Панацея Николаевна обрела в этой простоватой женщине чуть ли не лучшую подругу. В итоге сошлись во мнении, что виной всему те самые сдобные булочки.

Саймон вкратце поведал брату и сестре произошедшие события, оставив за кадром только историю знакомства родителей. Наташа с большим интересом выслушала рассказ и даже взвизгнула от восторга на моменте, когда посрамленный монах удалился прочь, но Дэвид всё больше и больше хмурился.

— Ты и впрямь балда, — подвёл он итог, когда старший брат закончил. — Тебя разводили, ты это понял, но всё равно развёлся, как младенец.

— Сам балда, — огрызнулся Саймон. — Этот гад такие гадости про маму говорил, что у меня выбора не оставалось.

— Это понятно, — вздохнул Дэвид. — Разводили-то не тебя, а тех, кто потом вокруг соберётся. А если столько взрослых этого не поняли, чего уж про тебя говорить. Тут вопрос в другом — назревает большая жопа. Огромная такая пухлая жопа всему Сити.

Саймон с осторожностью взглянул на сестрёнку, но та никак не прокомментировала услышанные ругательства. Даже малявка уже сообразила, что происходящее выбивается за рамки обычной жизни и с большим вниманием ожидала продолжения дискуссии. Поэтому он только вздохнул и выдал одну из любимых присказок отца:

— Аргументируй.

То, что назревает что-то глобальное и нехорошее, он уже понял сам. Достаточно было вспомнить торжествующие глаза монаха, ожидавшего нападения разъярённых людей на себя и нескольких несчастных третьяков. Однако в последнее время подросток был занят немного другими вещами, за слухами не следил, поэтому аналитическая выкладка от братца-зазнайки пришлась бы сейчас как никогда кстати.