хорошо вычистила из ранок осколки стекол. До середины дня я просидела на полу, не реагируя на людей, которые подходили к автобусу. Меня звали и уже знакомые голоса аборигенов, и те, что я слышала впервые. Ксения Олеговна, вообще, несколько раз обошла автобус, выкрикивая мое имя, но я была так зла на всех, что никого не хотела видеть. И еще, когда сидишь, не двигаясь, даже в нагревающимся на солнце автобусе, пить хочется не так сильно. Запас воды и даже сока у меня был, но нужно было питье экономить.
— Покажись! Убийца! — После этого крика в мой автобус полетели камни. Я слышала звуки ударов, и рефлекторно согнулась, прикрыв голову руками.
Камни продолжали биться о металлические стены автобуса, поднимая невообразимый грохот. Но при этом я не слышала, чтобы в салон залетел хотя бы один камень. Чтоб попытаться разобраться в происходящем, я убрала руки со своей головы и стала осматривать салон автобуса. И вначале я не могла поверить в увиденное, но камни, которые бросали в автобус, все-таки, влетали в него через разбитые стекла. Только они испарялись. Маленькие камни, оказавшись в салоне автобуса, пропадали бесследно. А от тех камней, что были большими и при попадании в меня, могли мне навредить, оставалось только небольшое количество пыли, который осыпаясь, пачкал и так далеко не самый чистый автобус. То что камни испарялись было также удивительно, как и то, что люди, оказавшись в автобусе, начинали сгорать.
— Убийца! Ты ответишь за всё! — Удары камней об автобус не заглушали этих криков. И казалось бы я должна была сейчас от страха сходить с ума, но вид пропадающих в автобусе камней образумил меня. Страх, обида и даже злость прошли. Я почувствовали сейчас гордость за себя, ведь я одна в автобусе не горю! Ещё появилось чувство защищённости, ведь добраться до меня никто не может, как бы они не кричали и, чем бы они не бросались в автобус. Я ещё мне захотелось поиздеваться над теми уродами, что пытаются меня запугать.
Надеть чистую блузку и расчесаться я бы уже не успела. Только я сейчас, по-моему, была красива своей уверенность в себе. Я поднялась во весь свой небольшой рост, но людям-то за пределами автобуса я должна была казаться высокой. Уверенно, не обращая внимания на вылетающие в автобус камни, я дошла до водительского места и, нажав на кнопку, открыла дверцу. В этот момент камни перестали биться об автобус. И я стала разглядывать стоящую перед автобусом толпу. Людей было очень много. Мне показало, что даже туман поредел, чтобы я увидела, как много мужчин разных возрастов пришли закидать в меня камнями. А во главе их стоял молодой мужчина, который вчера вместе со стариком пытался вытянуть меня из автобуса. Я с удовлетворением заметила, что половина его лица и руки по самые локти были сильно обожжены.
— Ты убила моего деда! — Указав на меня пальцем, крикнул он.
— Собаке собачья смерть. — Без сочувствия ответила я. И по толпе прошёлся ропот.
— Ты испорченное упрямое существо! — Так витиевато меня еще никогда не оскорбляли. — Мой дед хотел спасти тебе жизнь. А ты затащила его в осколок чужого мира.
«Осколок чужого мира» — так он назвал мой автобус. Наверняка, в этих словах был какой-то глубокий смысл, которого я не могла понять. Но я обязательно в этом разберусь.
Но в слова о благородстве старика я не верила:
— Да ладно, думаете, я поверю вам? Вы не ради меня старались. У тебя и твоего деда был свой интерес.
— Он умер от ожогов. Из-за тебя! — Чувтво вины во мне от посеять не смог. — Мой дед был великим магом. Он гордость рода Магикир и Королевства Пяти Гор! — Мужики из толпы начали вскидывать кулаки над головами и выкрикивать хвалебные слова своему магу. И проклятия с угрозами в мой адрес тоже звучали.
— Ваш старик был клятвопреступником. Он нарушил данное мне слово, поэтому и сдох! — Я этими словами настолько разозлила толпу, что вперёд вышли пятеро лучников и, дождавшись кивка от обожженного представителя рода Магикир, каждый из них начал натягивать тетиву своего лука с вставленной в нее стрелой.
Мне даже стало интересно, успеет ли стрела испариться так же, как и камни, ведь скорость полета у них намного быстрее? Стараясь демонстрировать свое глубочайшее пренебрежение толпе, я, все же, в защитном жесте сложила руки на груди и уставилась на самого высокого из лучников.
— Выходи, проклятая, или ты умрёшь. — Крикнул мне обожжённый, который был лидером и вдохновителем толпы.
— Стреляйте и сами поймёте, кто из нас проклят, внук клятвопреступника. — Сказала я с немалым пафосом.
— Три! — Начал он отсчёт.
— Два! — И острия всех пяти стрел направились в меня.
— Один! Рази! — И раздался короткий свист пяти одновременно выпущенных стрел, направленных на меня. Я наблюдала за самым высоким лучником. И мне показалось, что я вижу, как в меня летит его стрела в замедленном кадре. Вот его пальцы выравниваются, выпуская тетиву. Она распрямляется и стрела вылетает.
Она одновременно с другими четырьмя стрелами влетает в автобус.
Острие пяти стрел уже в миллиметре от моего сердца. Но стрелы испаряясь в воздухе, пропадают так же, как и камни, не навредив мне. Только в моих ногах появилась слабость. И мне пришлось приложить усилия, чтобы победно ухмыльнуться в толпу и с видом императрицы, поднимающейся на трон, сесть на ступеньку.
— Ну что, неудачники? — Сказала я в ошеломлённые лица наблюдавших за мной иномирян. — Будете и дальше позориться?
— Ты не просидишь там вечно. И я отомщу тебе за деда! — Прокричал их лидер.
— Отомстите мне за своего великого лгуна? — Я презрительно приподняла брови. — Лучше идите и займитесь его погребением. Не стоит мужчине бросаться пустыми обещаниями. Если, конечно, словоблудие не родовая черта всех Магикир.
Он чуть ли не зарычал в ответ и, резко развернувшись, ушел. Толпа перед автобусом также начала редеть.
А я вдруг осознала, что понимаю все, что они говорят, смысл каждого слова с оскорблением и проклятием в мой адрес был мне понятен. И они понимала все, что я говорила. Вряд ли толпа так реагировала бы на мои слова, если каждый мужик в ней не понимал смысла моих слов.
Значит, их великий старый маг, все-таки, передал мне знания их языка? Выходит, свой долг перед Отцом города он выполнил. Теперь я знаю язык иномирян и смогу свободно изъясняться со всеми людьми, без переводчиков, которые могли переврать мои слова. Я, конечно, не стала уважать уже покойного старика и